Мефодий Буслаев

«	приходит смерть потом уходит а я боюсь открыть глаза и трогаю свой мир как трогал дыру от зуба языком	»
— Пирожок в тему

«Мефодий Буслаев» — серия книг в жанре городского фэнтези, написанная Дмитрием Емцем в 2006—16 гг. и содержащая 19 томов. Начиналась как спин-офф «Тани Гроттер», однако в дальнейшем быстро ушла в отрыв, что пошло ей только на пользу, и стала соперничать с ТГ за звание альфы.

Сюжет в двух словах выглядит, как если бы Клайв Льюис вместо «Хроник Нарнии» написал «Дозоры». На фоне их и других произведений аналогичного жанра типа «Тайного Города» выгодно выделяется грамотной и, главное, нескучной реконструкцией таких святых банальностей как «свет есть добро» и «тьма есть зло». Изначально Емец писал с расчётом на то, что читатель взрослеет вместе с героем, однако взял слишком быстрый темп (в среднем два тома в год) и скатился в опухание сиквелов, осложнённое регулярно хромающим уровнем связности серий.

Кто все эти люди, стражи и прочие сущности

Trivia

• Стражи света — создания, населяющие Эдем. Ангелами прямо не называются, но по сути являются, единственное отличие от каноничного христианского образа — стражи всё-таки материальны, хотя физически и покрепче. Если слишком много времени проводить вне Эдема, страж привязывается к суетному, вреднеет и может даже лишиться крыльев и сделаться смертным.
  • Собственно, крылья — одна из отличительных регалий стража, которую он может в любой нужный момент материализовать, коснувшись бронзового (у особо заслуженных оперативников — золотого) амулетика, изображающего те же крылья и носимого на шее. С регенерацией у них туго: если крыло повредить, когда оно материализовано, страж надолго, если не навсегда, лишится возможности летать. Цвет крыльев отражает моральное состояние стража: за каждый дурной поступок или даже помысл часть перьев чернеет.
  • Другой знак стража света — флейта. Не только и даже не столько музыкальный инструмент, сколько орудие производства, средство связи и оружие в одном лице. На флейте играются маголодии, с помощью которых стражи творят чудеса и сражаются. При этом подчёркивается, что сила маголодий не исходит от флейт или их владельцев, а нисходит откуда-то свыше, так что последовательность звуков — это, скорее, способ настроить самого стража на нужный лад, чтобы он сумел воспринять тот дар, о котором как бы просит, играя. Иначе слабаешь какофонию и получишь соответственно. Но, разумеется, можно играть на флейте и просто так, для души.
    • У златокрылых к флейтам примыкаются штыки — нововведение, появившееся после того, как стражи мрака изобрели оружие.
  • В более высоких, чем Эдем (выше Третьего Неба) Прозрачных Сферах обитают хранители — по сути, архангелы, относящиеся к стражам примерно так же, как стражи к людям. Эти уже нематериальны и для пребывания на Земле вынуждены использовать запасные тела — обычно оставшиеся от покойников, чьи эйдосы отошли свету. В силу близости к Творцу во флейтах для сотворения чудес не нуждаются.
• Стражи мрака, соответственно — демоны, сиречь падшие ангелы или, реже, люди. Населяют Тартар, который раскопали после того, как Творец щёлкнул Кводнона по носу. Изначально кводноновцы рассчитывали построить там ещё более прекрасную утопию, чем Эдем, вот только быстро выяснилось, что без Б~жией благодати вместо Новых Васюков нового Эдема получается такая додревняя тьма, что там и самим стражам очковато: местная фауна даже завезённых тигров за пару недель выела подчистую. Однако гордыня оказалась сильнее, и ныне вся канцелярия мрака квартирует именно в Тартаре (не слишком глубоко, чтобы не так очково).
  • Каждый страж мрака имеет оружие (часть самых древних бонз славна именно тем, что соответствующие виды оружия и изобрела). На клинках всегда имеется шип или зазубрина — срезать дархи. Тем, кому разместить подобный элемент негде, таскают для этого дополнительный кинжал.
  • Дарх — неведомая тартарианская фигня, дающая силы стражам мрака. Выглядит как переливающаяся сосулька с новогодней ёлки, внутри которой помещаются эйдосы, которые стражу посчастливилось захапать в личное пользование. Дарх ими каким-то образом насыщается — эта погань живая — но меньше их от этого не становится. Так что, лишив стража дарха, эйдосы можно прикарманить (например, пересыпать в собственный дарх, если ты тоже тёмный страж), а можно и освободить (если ты светлый). Для того и другого дарх придётся разбить — сожранные эйдосы он без боя не отдаёт и при первой возможности старается удрать, а почуяв рядом другой дарх, вполне может в него вцепиться в попытке отвоевать содержимое. Прикасаться к чужому дарху голыми руками нечеловечески больно, да и свой собственный тоже не перстами девственниц ласкает. В общем-то наиболее здравомыслящие тёмные давно признали, что кто в тандеме стража и дарха главный — вопрос с далеко не очевидным ответом, но просто расколотить перламутрового паразита так никто и не решился — очень уж неохота терять даруемое им могущество.
• Эйдос — вульгарно выражаясь, душа. Истинному зрению предстаёт по обыкновению в виде небольшой искорки в районе груди. Эйдосы ответственны за способность человека к магии — хотя, в отличие от цикла про Таню Гроттер, здесь человеческая магия изображается скорее с насмешкой и тенью осуждения, — а также за творческий потенциал и, по-видимому, за моральное чувство. Пока человек жив, сознание его не тождественно его эйдосу, но после смерти оно обычно оказывается там же, где и эйдос, если только светлые силы не приняли заранее особого рода контрмеры — по-видимому, сложные и редкоосуществимые. Если человек ещё жив, то без эйдоса он ощущает себя пустым, хрупким и уязвимым. Если же человек ни светел, ни тёмен, то эйдос (если он всё ещё при нём), что называется, «зарастает жиром» — на такие стражи смотрят, как на второй сорт, и сетуют, что-де были люди в наше время…
  • Свободное распоряжение человека собственным эйдосом — ключевой момент во взаимоотношений стражей со смертными. Можно запугивать лопухоида жуткими галлюцинациями, можно обманывать, угрожать, подкупать, но отдать эйдос (неважно, какой стороне) смертный может исключительно добровольно и («подчёркиваю!» — раздался пронзительный голос со стороны Чимоданова) с хотя бы ориентировочным осознанием того, что именно он отдаёт. Допустимое физическое воздействие на таких людей для стражей сильно ограничено — иначе тёмные просто били бы лопухоидов фейсом об тейбл, пока всё не отдадут. Некоторые имеют ограниченное право распоряжаться не только своими эйдосами — так, родитель может отдать эйдос своего ребёнка, если тот ещё в несознательном возрасте.

Главные герои

Арей шёл через лес и думал о Запретных землях, что прекрасное здесь легко сочетается с жутким и безобразным. Единороги — и тут же какие-нибудь гробовщики или мозгоеды. («Самый лучший враг»)

• Собственно, Мефодий Игоревич Буслаев, для своих просто Меф — протагонист, обыкновенный московский школьник (позднее студент). Внешне — личинка Сефирота: стройный, ловкий, с серо-голубыми глазами (которые ещё и цвет меняют под настроение), блондинистые волосы носит собранными в практичный «хвост» (потому что резать их ему физически больно — при попытке они даже кровоточат). Особая примета — передний зуб косо сколот; в раздумьях Меф постоянно щупает его языком. Нраву ершистого, вспыльчивого, слегка высокомерного и с замашками альфа-самца, но в целом всё же не зол, а потому в своё время становится-таки на путь просветления. Обладает железной волей, каждое утро делает зарядку. Был бы ничем не примечателен, если бы ему не посчастливилось родиться в момент выброса сил Кводнона, которые в результате ему и достались чуть менее, чем полностью (а остатки — Вихровой, Мошкину и Чимоданову); с тех пор парень считается наследником мрака, который должен в своё время взойти на кводнонов престол. Особенно забавно это на фоне всплывшей в поздних книгах информации о том, что Меф — потомок светлого стража Диомеда, который сложил крылья и стал смертным Демидом Буслаем, чтобы быть с любимой женщиной, а также того самого новгородского Васьки Буслаева. Естественно, ни свет, ни мрак не могли отказаться заиметь такого ферзя на свою половину доски. Победил, разумеется, свет: после того, как Мефодию всучили дарх и парень прочувствовал, каково с ним ходить, он решил, что имейте вы сами такое счастье, и хлопнул дверью. Какое-то время пытался корчить из себя тру-нейтрала, однако потом прочувствовал, что в этом сеттинге так не получится, вышел на безнадёжный бой с Джафом, взаимоубился с ним и переродился в светлого стража, да не простого, а златокрылого.
• Дафна, в миру Пименова Дарья Афанасьевна — девтерагонистка, страж-хранитель, приставленная к Мефодию наставлять его на путь истинный. Невесомо-стройная солнечная блондинка с волосами в два хвоста, которые постоянно летают, словно живут своей жизнью. По развитию самую малость постарше Мефодия: ему на начало цикла чуть-чуть не тринадцать, ей — уже тринадцать тысяч (стражи взрослеют примерно тысячекратно медленнее смертных). Босоногий ангел в буквальном смысле обоих слов. Поначалу страж из неё откровенно на троечку: с матчастью света она знакома плохо и частенько изощряется в исландской правдивости, чтобы и рыбку съесть, и пёрышками не поплатиться (они у стражей от плохих поступков темнеют), что смотрится довольно комично. Однако когда её изгоняют из Эдема (фиктивно, для конспирации, чтобы дать возможность быть рядом с Мефом даже на Большой Дмитровке, 13), рядом с Ареем девочка быстро матереет, много понимает о себе и о свете и даже учится осаживать цинизм бога войны бронебойными ответами. Несколько раз за цикл чуть не опошлилась окончательно и не стала смертной; фанаты всё подозревали, что один из этих раз станет последним, ибо ещё с первых томов Дафна вынужденно навела между собой и Мефом нерушимую связь, благодаря которой они не расстанутся уже никогда, а из влюблённости стража в смертного ничего хорошего не получится. Но Буслаев всех надурил: выбился в стражи сам.
  • Депресняк — питомец Дафны, плод противоестественной страсти эдемской кисы и тартарианского кошака. На выходе у экзотической парочки получилась зверюга, похожая на побитого жизнью сфинкса-меланиста с багровыми глазами и перепончатыми белыми крыльями; одного уха нет, другое разорвано натрое, во рту 120 зубов в три ряда. Отличается сварливым злобным нравом, чужих (да и своих зачастую) всегда норовит поцарапать, делая исключение лишь для грудных младенцев; в свободное время задирает всех, кто попадётся ему на глаза — от собачьих стай до хтонических чудовищ, пьёт серную кислоту, закусывает чем придётся. Когти и зубы Депресняка легко режут бетон и металл, а прикосновение к его коже кого-либо, кроме хозяйки, на неделю повергает жертву в соответствующее имени котика состояние — он ко всем прочим достоинствам ещё и энергетический вампир. Дафна любит его из чувства противоречия, ведьма Улита — за полную безбашенность, Арей — за боевой характер. Сам кот уважает только заглавного героя; вроде был намёк, что как минимум одна из причин этой дружбы глубоко меркантильна с точки зрения Депресняка: тот может вытянуть у Мефа столько энергии, сколько хочет, без малейшего вреда для последнего, потому что уникальная способность делает парня практически вечным двигателем второго рода, и Депресняк для него не паразит, а симбионт-комменсал). А ещё они оба серые, что для этого мира вообще огромная редкость. Дафна кого-то из них к кому-то ревнует (кого к кому, учитывая, что это ЕЁ возлюбленный и ЕЁ кот, не до конца понятно).
• Ирка — тритагонистка, подруга детства Мефа, в которого довольно долго была тайком влюблена. В девять лет потеряла в автокатастрофе родителей и осталась парализованной ниже пояса, с тех пор воспитывалась бабушкой Анной Арбузовой, более известной как Бабаня. На этой почве стала упёртой идеалисткой и даже слегка эскаписткой, пропадающей на фэнтезийных форумах, но это оказалось для неё неплохой моральной подготовкой: когда у неё на кухне материализовалась умирающая валькирия-одиночка и передала ей копьё, Ирка быстро проявила не только непоколебимую чистоту, но и нехилую жанровую смекалку, с помощью Антигона, Багрова и новообретённых ног быстро прокачавшись до почти буквальной паладинши. В компанию валькирий вписалась не сразу, но немного погодя самые крутые тётки встали за неё горой, а остальные смирились. Служила в валькириях, покуда Лигулу не понадобилось крыло одной из них, а поскольку дар оборачиваться лебедем и волчицей из всех валькирий оставался лишь у неё одной, выбор жертвы был очевиден. Выжила благодаря тому, что посланный за крылом страж мрака убил её в облике человека и лебедя, но не добил волчицу. Была вынуждена передать копьё новой одиночке и вернуться в коляску, по поводу чего сильно потом страдала. На почве этого повелась на манипуляции Мамзелькиной, которой как раз тогда загорелось пристроить Ирку в свои преемницы; получила за это новые ноги, которыми, однако, коварная бабка довольно долго могла управлять, принуждая Ирку плясать под свою дудку. Фулона, долго думавшая, что ноги Ирке вернул свет, рекрутировала её обратно в качестве т. н. Трёхкопейной девы — этакой временной валькирии. После гибели и возрождения Мефа дала Мамзелькиной решительный отпор и стала т. н. Девой Надежды.
  • Из всех главных героев, заявленных как светлые, Ирка наиболее неоднозначна и спотыкалась, пожалуй, чаще и серьёзнее всех — есть даже мнение, что получился мерзавец. Обслуживающий её в быту Багров просит стакан воды — она устраивает спектакли с покупкой соды для мытья чашки, кипячением, остуживанием, сценой «я для тебя, а ты!», ради того, чтобы её больше не просили (автор называет это «забавным способом самозащиты»). Забыла что-то важное — обвиняет Багрова, выносит ему мозг все книги. Получает копьё, невосполнимый артефакт защиты света — ведясь на шантаж, превращает в косу Смерти. Ставят охранять Врата, за которые погибла её соратница — открывает их, опять ведясь на шантаж и зная, что это уничтожит мир. Впускает в мир вселенское зло — скрывает от всех, позволяя обвинять бывшего друга. Но у неё алиби: в силу из дому Ирка выходила крайне редко, систематически общаясь только с Бабаней, Мефом да горсткой товарищей по чатам и форумам, в основном фэнтезийно-ролевого толка. За то, что в таких условиях она вообще сумела хоть как-то социализироваться, ей памятник нерукотворный поставить надо. Ну а Лигул и присные, разумеется, не в первый раз замужем и прекрасно знают, куда её пнуть, чтоб побольней упала. Ирка и падает — но даже павшая, лежит в направлении света и каждый раз сама же исправляет навороченное, так что по гамбургскому счёту автор за неё болеет всё-таки не зря.
  • Негроирония («Маг полуночи»). «Мефодий давно заметил, что Ирка, как и многие инвалиды, обожает шутить над собой и своим креслом. Но когда кто-то другой пытается острить по этому же поводу — её чувство юмора иссякает на глазах».
• Матвей Багров — дворянский недоросль из XIX века, ученик волхва Звенимуда Вудамана Мировуда, а если отбросить политкорректность — некромаг. Жгучий брюнет, недурственный фехтовальщик и стрелок. Милостью учителя носит в груди вместо сердца Камень Пути — артефакт, дарующий непоколебимость на пути к выбранной цели и некогда отколотый Мировудом от Камень-головы. По натуре — благородный козёл и поначалу чуть ли не герой-социопат, однако потом, пообтесавшись об Ирку, заметно мягчеет (однако не совсем). Довольно долго взаимно не переваривал друг друга с Мефом, вплоть до того, что Буслаев его однажды заколол. Однако потом, осознав, что на Ирку Меф не претендует, Багров смягчился, а череда общих врагов и вовсе перевела их отношения в параллельную плоскость. В последнем томе (скомканно и через задницу, как и все их отношения) делает Ирке предложение.
  • Одинаковые инициалы парней и созвучие их с мегабайтом (Мб) несколько раз подсвечены.

Мрак

• Арей — барон мрака, тёмный страж из первых отпавших, начальник русского отделения мрака. Слегка обрюзгший, но всё ещё могучий мужик с шикарной угольно-чёрной с проседью бородищей. Крутой фехтовальщик, первый клинок мрака, отяжелевшая версия Рокэ Алвы и вообще изобретатель меча как такового (если его имя вызывает у вас античные ассоциации — вам не кажется, это именно он и был). Сломленная птица, благородный демон, великолепный зверь, злодей со стандартами, любящий муж вдовец и папа-волк, коллегам из Тартара трудноуправляемый вольнодумец, которого едва терпят, а главным героям ну прямо как родитель и наставник. В Эдеме довольно хреново владел флейтой, зато славился как первейший ас (почти по Высоцкому).
• Улита — ведьма, секретарша Арея, к которой он по необъяснимым причинам очень привязан. Крашеная блондинка кустодиевских объёмов, вредина, язва и королева драмы. Урождённая смертная, запродавшая Арею эйдос, с тех пор рассекающая с дархом и громко ноющая о той пустоте, которую чувствует по этому поводу. За кадром (ах, рейтинг, бессердечная ты стерва!) ведёт беспорядочный образ жизни, после знакомства с Эссиорхом начинает активно на него виснуть — а он, что характерно, и не против. В итоге парочка составляет шумную, но крепкую семью, производит на свет Люминесценция Эссиорховича (для своих просто Люль), и Улита трансформируется в классическую яжмать, однако с задатками соседнего доброкачественного тропа. После самовыпила Арея об Мефодия Улита получила вольную, так как её договор с мраком был заключён именно через Арея и в отсутствии его утратил силу. Так что теперь у бывшей ведьмы появились все шансы выйти в свет к свету, особенно если учесть, что она, по слову Божию, из тех женщин, что «спасаются чадородием» — а они с Эссиорхом как раз ждут второго…
• Лигул — главный гад, глава канцелярии мрака (то есть, фактически, всего Тартара). Невысокий и горбатый (крылья неудачно атрофировались, и на культи нарос жир), филигранно подлый, трусоватый и, как показывают события книг, не очень дальновидный. Из-за этого тех, кто его уважает, можно пересчитать по пальцам — но вслух в этом способны признаться только величайшие воины, потому что, будучи сам никакущим воякой, Лигул гениально распоряжается административным ресурсом и почти на любого стража имеет нехилый крюк. Поэтому его терпят, а ещё — потому, что Лигула буквально некем заменить: все остальные бонзы мрака либо упоротые Аники-воины, случись которым прийти к власти, в Тартаре неминуемо начнётся гражданская война, либо старые маразматики. В Эдеме до падения, ЧСХ, дело обстояло точно так же: Лигул довольно посредственно играл, а летал, по выражению Арея, как спихнутый с горы пингвин, зато слыл непревзойдённым каллиграфом, от одного взгляда на рукописи которого пело сердце.
• Кводнон Двуликий (с тех пор, как лишился тела — Безликий) — дьявол. Не какой-то там вшивый сатанинский архетип, а буквально тот самый Люцифер, Иблис, Моргот… кто там под какими именами его знает. Одна половина тела по-прежнему ангельски прекрасна, как в Эдеме, другая ссохлась и напоминает мумию. Перед своими приспешниками старательно отыгрывает благородного бунтаря и взломщика системы, однако на деле уже давным-давно переродился в полное чудовище стоградусной концентрации, мечтающее вырваться из-за Жутких (ну, или Огненных, не принципиально) Врат лишь затем, чтобы похерить вселенную, сотворённую ненавистным Создателем. Собственно, именно поэтому его возвращения на престол не особенно-то и хотят даже сами тёмные стражи, ибо понимают: не будет мира — не будет и эйдосов, не будет эйдосов — не будет и их могущества. Само его имя недвусмысленно происходит от латинского quod non — «тот, который не…», что намекает; и кстати, произносить его вслух строго не рекомендуется, особенно Мефу с его всемогуществом, как раз от Кводнона и унаследованным.
• Хоорс — страж мрака, второй после Арея боец и первый из падших стражей, кто совершил убийство живого существа. Изобрёл копьё. Его дух подселили в голову Мефу на случай, если пока ещё нетренированному мальчишке придётся отбиваться от превосходящего противника; Хоорс попытался вторично убиться об Арея, но был щёлкнут по носу и временно покорился. Позже его рефлексами наделили также Шилова на случай столкновения с Мефодием, однако в дальнейшем тема раскрыта не была.
  • Имя недвусмысленно созвучно со славянским солярным богом, но случайно это или в пику популярным в те годы неоязычникам-родноверам — неизвестно.
• Яраат — страж мрака. Бывший друг Арея, обманом выманивший у его жены и дочери эйдосы, а потом прикончивший обеих. Не без помощи Мефа бог войны вернул должок.
  • Имя, возможно, отсылает к Яроврату — видному деятелю русского диванного сотонизма начала нулевых.
• Джаф — страж мрака, член так называемой Чёрной Дюжины — отряда, созданного в противовес валькириям. Специализируется на азарте и азартных играх, в частности, обожает посещать казино в поисках легкодоступных эйдосов. Показательно дружелюбен и демонстративно честен. Чтобы его вызывать, необходимо трижды постучать по дереву и произнести имя стража. Тщательно прячет своё оружие — втихаря прикарманенное ледяное копьё валькирии, так как ему писана смерть от руки того, кто узнает, чем он сражается.
• Зигги Пуфс — новый начальник русского отдела, присланный взамен Арея. Косопузый карлик, похожий на гомункула — старческая головка на младенческом тельце. До истерики боится солнечного света. Деятельность на посту начал с того, что снёс старое здание по Большой Дмитровке, 13, и отгрохал новое, в виде респектабельного офиса, чем настроил против себя даже тех героев, кто ещё тяготел к мраку — в прежней конторе хотя бы была какая-то мрачная романтика, а тут…
  • Для драки Пуфс всегда держит поблизости запасное тело — здоровенного амбала-регенерата по имени Зигя, выращенного из упавшего в Подземье человеческого мальчика Никиты. Несмотря на мощь раненого слона и наружность похмельного Валуева, Зигя в душе натуральный младенец, мирный и пугливый, любящий играть с машинками и в смартфон и до смерти боящийся крови и оружия. Поэтому когда доходит до драки, Пуфс попросту перехватывает контроль над его телом, а сознание самого Зиги в это время в ужасе дрожит где-то на задворках подсознания. К счастью для себя, Зигя сильно привязался к Прасковье, которую быстро записал в «мамоцьки» («папоцькой», соответственно, был назначен Меф, по которому Прасковья тогда страдала), а сама наследница мрака, заботясь о нём, начала кое-как со скрипом учиться человечности. Так что когда Лигул забил на неё болт и она покинула Большую Дмитровку, 13, то взяла Зигю с собой.
• Бонзы мрака — начальники территориальных отделов, почти все — исторические личности. Главным по Англии значится Вильгельм Завоеватель, по Западной Европе — Буонапарте, по Восточной — Фридрих Барбаросса, по Азии — Аттила и Тамерлан. Однако случаются и исключения — главным по Африке числится каннибальский божок по имени Сын Большого Крокодила, по Китаю — некий Чан.
• Комиссионеры — служебные духи мрака, скупающие у смертных эйдосы. По сути — големы повышенной осознанности; собственных тел не имеют, в мире смертных гадят обычно в тушках, слепленных из пластилина.
  • Тухломон — наиболее успешный комиссионер Москвы, подшакаливающий при Большой Дмитровке, 13, с самого её учреждения и то слегка помогающий героям, то (чаще) подсирающий в кашу в расчёте урвать ещё эйдос-другой. В конце концов по совокупности заслуг был сожжён героями дотла, однако последнюю каплю пластилина они упустили. Эта капля долго скиталась по канализации, пока не попалась Зиге, который по доброте душевной охотно откормил «чельвяцька» новым пластилином до почти прежних объёмов. Прежде, чем он успел закончить, полуготовый Тухломон спалился перед героями и предусмотрительно был таков.
  • Мамай — тоже комиссионер, который, однако, не выторговывает эйдосы, а служит штатным водителем при Большой Дмитровке, 13. Водит, как псих, сердечно любит устраивать аварии, поэтому стабильно меняет две-три машины за книгу. По толстым обмолвкам, является именно тем самым ханом темником Золотой Орды, но как он докатился до жизни такой — не говорится.
• Суккубы — тоже служебные духи мрака с примерно аналогичным функционалом, но если комиссионеры чаще давят на ratio и сиюминутную выгоду, то эти — на эмоции и плотские стремления. Также разгуливают в искусственных телах, но не слепленных, а сшитых (как толсто намекается — из останков погибших стражей). Метаморфы и мастера маскировки, принимающие вид человека, желанного жертве (не разбирая пола, возраста и ориентации), и под эту сурдинку выманивающие эйдосы. Когда не притворяются, то лебезят перед вышестоящими, хамят тем, кого считают от себя зависимыми и периодически говорят о себе в среднем роде. Также ночами ползают по стенам домов и навевают скверные сны.
  • Хныкус Визглярий Истерикус Третий, для краткости просто Хнык — наиболее успешный суккуб Москвы. Сшит повдоль из двух половин, причём одна — от гламурной девицы, а другая — от заросшего мачо. Услышал из уст Дафны своё истинное имя и сдулся.
• Аида Плаховна Мамзелькина — смерть с косой старшой менагер некроотдела. Бомжеватого вида бабуська в кроссовках и с потасканным рюкзачком, косу носит завёрнутой в кусок грязного брезента. Охает, сюсюкает и суетится, как типичная добрая бабуля, разговаривает со стереотипным простонародным выговором, но как только доходит до работы — всю придурь сдувает моментально. Состоит в неплохих отношениях с Ареем, к которому регулярно заходит на жбанчик-другой медовухи, и, как следствие, достаточно мягко относится к его (бывшим) воспитанникам, особенно если разнарядки не было, да против формального начальства в лице Лигула может пойти при необходимости, сообщив втихаря нужную информацию. В какой-то момент загорелась идеей фикс пристроить Ирку в свои преемницы и на этой почве ударилась во все тяжкие, однако потом вроде бы охолонула — как говорится, двум смертям не бывать.

Свет

• Троил — страж № 1, начальник Эдема с Первого по Третье Небо, бывший златокрылый. Большую часть времени проводит за кадром, поправляя здоровье.
• Эссиорх — хранитель из Прозрачных Сфер, сентиментальный крутой. Помните, что, в отличие от эдемских стражей, хранители нематериальны и на Земле могут пребывать лишь в заимствованном теле? Так вот, Эссиорху досталось тело крутого байкера внушительных объёмов. А поскольку во исполнение обязанности приглядывать за Дафной Эссиорху довольно долгое время пришлось пробыть среди смертных без перерывов на подышать эдемским благоуханием, то тело начало оказывать обратное влияние, и кончилось тем, что хранитель завёл мотоцикл и себе. Увлекается перебиранием его по винтикам, живописью, скульптурой и выстраиванием человеческих отношений с Улитой. Она к этому, конечно, способна мало, но Эссиорху, похоже, интересно, как Ходже Насреддину, учить ишака на двух ногах. ИЧСХ, его вера в неё оправдывается на сто процентов, пусть и ценой изрядного количества байкерских нейронов.
• Эльза Керкинитида Флора Цахес (Шмыгалка) — ментор Дафны, единственная помимо неё женщина среди поименованных персонажей в Эдеме. Древняя, как дерьмо мамонта (буквально) стражница, божественная (тоже буквально) музыкантша (по признанию Троила, способна пересвиристеть даже его), обучающая юных стражиков игре на флейте. Старая ворчунья и зануда, обожающая читать нотации и даже комплименты делающая исключительно в стиле «Сёма, шоб ты сдох!» — однако, как истинно светлая, даже за самых нелюбимых учеников стоит горой. Шепелявит.
• Корнелий — племянник Троила. Тощий веснушчатый парняга в очках, ретивый новичок в нелёгком деле стража-оперативника на Земле. До этого использовался начальством в качестве курьера в тех случаях, когда послание нужно как можно скорее потерять — у Корнелия некоторые депеши по нескольку лет валялись в сумке забытыми. Мнит себя великим бретёром и дамским угодником, норовит вызвать на дуэль за каждый чих в его сторону, но в последний момент всегда поджимает хвост, и недаром: кастрируемый Депресняк и то больше способен к маголодиям, чем этот балбес. А вот с девушками, что характерно, сходится достаточно легко, по принципу поручика Ржевского: можно, конечно, по морде схлопотать — но можно ведь и впендюрить. Единственное исключение — Варвара, но Корнелий всё равно уверен, что ей небезразличен, ИЧСХ, оказывается прав. Вот только от этого никому никакого хорошо не было, потому что едва признавшись ему в этом, дочь Арея сломала крылья Корнелия (сделав его из стража человеком), чтобы отправиться в прошлое и там благополучно убиться об геройский мяч. Парень долго потом ходил как пришибленный, всё ещё продолжая по привычке играть на флейте, несмотря на то, что маголодии больше не подчинялись — и на этой-то почве начал многое понимать о себе и о свете, раскрывшись в итоге как недурственный композитор. Даже Шмыгалка признала.
• Варсус — страж света впоследствите мрака, впоследствие лопухоид. Субтильный парнишка, напоминающий пастушка — и в то же время один из лучших бойцов света, личный ученик Троила. До сих пор не златокрылый только в силу выпендрёжности и авантюрности характера, но, в отличие от Корнелия, у Варсуса хватает ума нарушать правила и побеждать до определённого момента. Крутой фехтовальщик, в отличие от многих светлых не стесняется пользоваться оружием — в его случае шпагой. Старательно скрывает, что отчаянно, до зелёных соплей завидует Мефу: во-первых, ему досталась Дафна, в которую Варсус был влюблён, но так и не признался, а во-вторых, Меф победил Арея, на которого Варсус сам втихаря точил зубы, при этом успев многое у него перенять. Варсусу тоже хотелось перенять — и он не нашёл ничего умнее, чем напялить на себя дарх побеждённого им тёмного стража, благодаря которому и деградировал за каких-нибудь два тома от благородного авантюриста до озлобленного завистника. У него даже крылья попытались отвалиться, но он прикрутил их проволокой; впрочем, в ходе дуэли с Мефодием всё равно лишился и их, и дарха. А потом подоспевшая Мамзелькина любезно подтёрла новоявленному лопухоиду память.

Валькирии

Группировка чудесных воительниц-копьеносиц, ударный отряд света. Не являются стражами, а набираются из смертных женщин и с момента принятия копья придерживаются довольно жёсткого кодекса. Это, с одной стороны, ставит их в группу риска по перегибам на местах, вплоть до поворота налево кругом (в их среде даже ходит максима, мол, «мы служим свету, но мы не есть свет»), но с другой — тёмным стражам вдвойне оскорбительнее получать мзды не от относительно равных им стражей света, а от смертных, тем более женщин.

• Фулона — валькирия золотого копья, лидер команды. Моложавая дама второй молодости. Уравновешенна, рассудительна, одним словом умеет прекращать дрязги среди подопечных. Её оруженосец — отставной ВДВшник, в мирное время тихо наигрывающий в уголке на гитаре.
• Ильга — валькирия серебряного копья.
• Хола — валькирия медного копья. В миру — гламурная офисная девица.
  • Изначально на этот пост сватали сибирячку Машу, мечтавшую о героическом самопожертвовании, однако её искусил вовремя подсуетившийся комиссионер и она отказалась, а когда спохватилась, было поздно. Впрочем, мечта таки сбылась.
• Бармия — валькирия бронзового копья. Появилась от силы пару раз и погибла за кадром.
  • На её место была (также за кадром) принята Малара, которая тоже долго не зажилась.
• Филомена — валькирия огненного копья, первая, погибшая необратимо (то есть вместе с, собственно, копьём) и, как следствие, не оставившая преемницы. Резкая рыжекудрая воительница, заплетающая волосы в тонкие косички по числу убитых врагов.
• Сэнра — валькирия ледяного копья. Съехала с катушек на почве недоверия к Ирке, превратилась в упоротую храмовницу и была изгнана на все четыре буквы.
  • Копьё после этого долго считалось утраченным (как оказалось, его прикарманил Джаф), а по возвращении было вручено… Прасковье.
• Бэтла — валькирия сонного копья, самая пухлая и добрая из валькирий. Постоянно ест, так что её оруженосец Алексей таскает за ней не столько щит, сколько стратегический запас харчей. Одна из немногих с самого начала стояла за Ирку горой и никогда не сомневалась в ней.
• Таамаг (в миру Тамара) — валькирия каменного копья. Тоже упитанная силачка, но, в отличие от Бэтлы, с ударением на существительное, а не на прилагательное — здоровенная нахальная атлетка, способная горящую избу на скаку остановить и с ней в коня, причём отнюдь не троянского, войти. В бою, соответственно, работает тараном, пробивая брешь в обороне, куда потом летят копья других валькирий; впрочем, зачастую этого уже не требуется. Долгое время не доверяла Ирке, однако потом, повидав её в деле, привязалась к новенькой и стала проявлять ласку (как уж умела).
  • На смену ей взята Брунгильда (в миру Галина) — дама примерно такой же комплекции и силы, но пугливая и мнительная, что твоя Флаттершай. Так что, чтобы направить её в бой, соратникам приходится настойчиво скакать на её кнопках берсерка, которые тоже не вдруг нащупаешь. Просто попробуйте обидеть при ней какое-нибудь животное или даже насекомое. Костей не соберёте.
• Радулга — валькирия ужасающего копья. Смуглая порывистая женщина, похожая на пантеру.
• Хаара — валькирия разящего копья. Вместе с Таамаг и Радулгой составляет партию сначала бьющих, а потом думающих валькирий.
• Ламина — валькирия лунного копья, отрешённая мечтательница. В мирное время любит троллить других валькирий, демонстративно клеясь к их оруженосцам.
• Гелата — валькирия воскрешающего копья, партийный хилер. Способна исцелять всех, кроме себя, однако рвётся это делать так, как будто вообще бессмертна. Одна из немногих с самого начала стояла за Ирку горой и никогда не сомневалась в ней.
• Валькирия-одиночка — по имени не названа. Смертельно ранена Кводноном, появилась буквально на одну главу, чтобы красиво протянуть ноги и передать шлем и копьё Ирке. После Ирки копьё, в свою очередь, передали скромной студенточке Даше.
  • Антигон, ранее Антигониус — мелкий нечистик, заменяющий валькириям-одиночкам оруженосца. Рыжий, носатый и ушастый карлик с пышными бакенбардами, смахивающий на дядюшку Ау из советского кукольного мультфильма. Полудомовой-полукикимор, в чьих предках затесались и русалки, и лешаки, и вообще в хитросплетениях этой родословной Лигул ногу сломит. Образ, судя по всему, выписан как оммаж Добби, но с привычным емцевским (емецким? емцовым? ну вы поняли…) градусом пародии: если английский домовик утюжил себе пальцы и пытался убиццо апстену потому, что предупреждал возможное желание хозяев его наказать, то Антигон — натуральный мазохист, для которого пинок или затрещина слаще пряника, а доброе слово или ласка хуже кнута. Как следствие, употребляет (и принимает) оскорбления в качестве комплиментов и наоборот, так что общение с ним — не для интеллигентов. Куда сильнее, чем кажется, мастерски орудует огромной огненной булавой.

Смертные

• Зоя Буслаева, предпочитающая представляться Зозо — мать Мефодия. Разведена с его отцом Игорем и отчаянно пытается снова выскочить замуж, однако на этой почве неизменно терпит фиаско; и хорошо, если попадётся просто ловелас-пустозвон, а не ищущий подходы к Мефу тёмный страж или прихвостень такового. В качестве подарка от феи Трёхдюймовочки Игорь в итоге возвращается к Зозо — и она внезапно вспоминает, что в нём когда-то находила, да и он, в свою очередь, поумерил градус прожектёрства и лоботрясия, из-за которого они разошлись. Так что семья получилась крепче прежнего.
• Эдуард Хаврон — дядя Мефа, брат Зозо. Телосложение имеет под стать фамилии, однако и мускулатурку сохранил нехилую, а вкупе с подвешенным языком так вообще девичья мечта. Жлоб и эгоист, но в сущности человек незлой, а после того, как несколько раз столкнулся со сверхъестественным (собственно, причиной многих закидонов стал первый опыт в детстве — его няня оказалась ведьмой и обещала вновь встретиться ему на пути, на прощание убив домашнего попугая), стал иногда задумываться о жизни и порядочно поднял уровень доброты. Долго жил в одной однокомнатной квартире с сестрой и племянником, и все трое периодически взаимно поклёвывали друг другу мозги, однако потом Эдя стал встречаться с Анной — девушкой, которой помог решить пару проблем сверхъестественного характера и наконец-то съехал. Результатом стал Рюрик Эдуардович Хаврон.
• Пётр Чимоданов (сам себя называет Петруччо, от более нежных уменьшительных, а равно и от ассоциаций с созвучным предметом багажа громко и противно возмущается) — первый из троих ровесников Мефодия, кому достались остатки сил Кводнона, коренастый крепыш со слегка гоповатыми манерами и самооценкой выше среднего. Любит начинать речь с громогласных деклараций «Но!» или «Подчёркиваю!» Талант Петруччо — големостроение, пришёдшие его вербовать герои встретили у него дома целый взвод рукотворных чудовищ; также интересуется оружием массового поражения всех мастей, а из личного предпочитает боевой топор. Изначально Петруччо проявил себя как самый подлый из четверых наследников Кводнона, на службе при Большой Дмитровке, 13, быстро вошёл во вкус и даже начал строчить Лигулу рацпредложения об усовершенствованиях. Однако когда часть из них горбатый таки принял к сведению, и русский отдел мрака возглавил Зигги Пуфс, то Чимоданова, как и всех остальных, лишили кводнонова наследства и попячили с глаз долой — и вдали от влияния мрака он если и не поднял уровень доброты, то стал хотя бы не такой душной козёл, каким был до этого.
  • Зудука — любимое творение Чимоданова, такой же любитель взрывчатки, как и хозяин.
• Ната Вихрова — вторая из ровесников Мефодия, кому достались остатки сил Кводнона. Милая стервочка, не сказать чтобы классически красивая, но с очень живой и обаятельной мимикой. Талант Наты — любовные чары, одним взглядом она способна ввести человека и даже низкоуровневого стража в эйфорию и внушить готовность расшибиться ради неё в лепёшку, а уж при телесном контакте даже иммунного обычно Мефа овладевает на раз-два. Пытается охмурить всех, с кем общается, просто на автомате; очень не любит тех, с кем (и благодаря кому тоже) это не прокатывает. Из всех троих больше всего страдала, лишившись кводнонова наследства — очень уж привыкла облегчать себе им жизнь. Ближе к финалу где-то за кадром вышла замуж за армянина.
• Евгеша Мошкин — третий из ровесников Мефодия, кому достались остатки сил Кводнона. Высоченный застенчивый парень с врождённым талантом к гидро-, крио-, а потом и пиромантии, сражается шестом. Патологически неуверен в себе, услышать от него формулировку типа «Мне ведь это нравится, да?» — это норма (впрочем, от обладателя такой идише мамэ сложно было ожидать другого). Зато из всех обитателей Б.Дмитровки, 13, наименее склонен к злу — напротив, очень совестлив и добросовестен. Наиболее спокойно отнёсся к потере способностей. Одно время встречался с Катей — авторитарной и деспотичной девицей, однако долго она в той сверхъестественной круговерти, которая творится вокруг этих троих, не протянула.
• Прасковья — воспитанница Лигула (как он сам утверждает, племянница), которую он растил на случай нужды в новом наследнике, если с Мефодием что-либо пойдёт не так. Хрупкая, бледная, черноволосая, любит алые платья и, как и Дафна, тоже любит ходить босиком. Воспитывалась в Тартаре, причём эйдос Прасковьи остался при ней — Лигулу принципиально важно было показать, что такое в принципе возможно, так что любой посягатель на душу наследницы мрака 2.0 мгновенно отправился бы, куда Троил комиссионеров не гонял. Стала для горбатого этакой фем-версией Тутти — Прасковье изрядно попортили психику тем, что во всём ей потакали, так что она по первости даже вообразить себе не могла, что можно что-то пожелать, а окружающие не бросятся это исполнять, теряя валенки. Способна произносить только нечленораздельные звуки, в которых с трудом можно угадать слова (впрочем, чем дальше, тем лучше у неё получается); в качестве альтернативы либо строчит на любой подвернувшейся поверхности, либо «транслирует» голос через чужой рот.
  • В качестве «рупора», лакея и соглядатая к ней был приставлен Ромасюсик — бывший смертный, ныне превращённый в аналог комиссионера, только не пластилинового, а шоколадного. По характеру — опасное ничтожество классическое, по ГОСТу, ещё и манерное на зависть Борису Моисееву. С его потерей Прасковье пришлось учиться говорить самой — единственный, кто всегда под рукой, это Зигя, а его напрягать Прасковье жалко).
• Виктор Шилов — ещё один воспитанник Лигула, ИЧСХ, тоже с эйдосом. Но если Прасковье глава канцелярии мрака ни в чём не отказывал и вообще носился с ней, как дурень с писаной Торой, то Виктор (которого Лигул зовёт на французский манер «Викто́р») рос фактически в условиях дарвинизма, ежедневно вынужденный бороться за существование с тартарианской фауной и такими же молодыми да ретивыми стражами. Начинает как форменный злодей-социопат, по просьбе (даже пока ещё не приказу) Лигула без раздумий закалывает единственного друга — хищную нелетающую птицу, которую вырастил из птенца. Просьба, как и все слова Лигула, была не без двойного дна: Шилова растили как тело для Кводнона, который во плоти из-за Огненных Врат появиться уже не может, и её исполнением Виктор доказывал свою полную бессердечность и, как следствие, профпригодность. Однако глубоко внутри Шилов таил сожаление о том, что ещё в детстве бросил в беде друга Никиту, свалившегося в глубокий колодец. После изгнания Кводнона Шилов узнал Никиту в Зиге и на почве раскаяния остался с ним. Правда, к Зиге непременным условием прилагалась «мамоцька» Прасковья, но Виктор и с ней поладил — видимо, на почве общего отношения к Лигулу. Когда Прасковью призвали в валькирии ледяного копья, Шилов объявил себя её оруженосцем — самовольно, но возражений кандидатура не встретила.
• Варвара — диггерша из московских катакомб. Жгучая брюнетка с короткой стрижкой (не очень аккуратной, потому как самопальной), носит кожаные штаны и тяжёлые «гады», вооружена тесаком. Хмурая, дерзкая, суровая, строит из себя пофигистку и одинокую волчицу, но на самом деле этический компас у неё работает безотказно. Ворчлива, постоянно ругается, даже с самыми близкими общается исключительно в стиле «Сёма, шоб ты сдох!»; не стесняется хамить даже Арею, хоть и не в курсе, кто он такой — а он ей это позволяет, потому что она — его возвращённая от мрака дочь, о чём, впрочем, не знает и сама. По собственному признанию, испытывала ответные чувства к Корнелию, но никак этого не проявляла. У него на глазах убилась об геройский мяч, чем заставила теперь уже бывшего стража о многом задуматься и фактически найти себя. Воссоединилась с родителями благодаря Камню-голове.
  • Добряк — громадный чёрный пёс, питомец Варвары. С Депресняком держит вооружённый до зубов нейтралитет, который моментально нарушается, стоит оппонентам попасть в односторонне невыносимые условия.
• Пелька — девушка, встреченная Ареем по пути через Запретные земли, небоевой товарищ. Впоследствии его жена и мать Варвары, воссоединившаяся с ними благодаря Камню-голове.
• Олаф — волколак, алкаш и дебошир, единственный, помимо Арея и Пельки, выживший в той заварухе, где они познакомились. Ныне обитает на Лысой Горе и периодически подкидывает богу войны информацию.

Что здесь есть

Тропы в сюжете

• Product placement — одно время автор не гнушался многократно вставлять рекламу макаронов «Макфа» в каждую очередную книгу.
• А 220 не хочешь? — Эдя при технической поддержке Двух-/Трехдюймовочки выдает явившимся по его душу коллекторам требуемые три тысячи… в форме клейма на живот главному выбивальщику. Драконьи пилюли (хоть и выпитые по ошибке вместо пилюль берсерка) рулят.
• Адаптированное имя:
  • Дафна для конспирации в среде смертных называется Дашей, полностью — Пименовой Дарьей Афанасьевной. Вредная Улита даже фамилию покрасивше выбрать не дала.
  • Валькирии выбирают себе новые имена. По крайней мере у Таамаг имя валькирии созвучно человеческому: в миру она Тамара.
• Адские тренировки — прошёл Меф и его ровесники. «Мы тренируем стража, причём исключительно опасными методами, потому что играем с теми силами, которые не признают игры вполсилы или понарошку. Нельзя понарошку бросить в раскалённую лаву, понарошку проклясть или понарошку разрубить двуручным мечом» — объясняет Арей.
  • Но всё это меркнет и бледнеет по сравнению с тем, как дрессировали Шилова. Достаточно сказать, что для него сабж имел совершенно буквальный смысл: парень несколько лет провёл в тартарианской пустыне, питаясь исключительно тем, что мог добыть, а добывалась чаще всего присланная Лигулом тухлая кошка, причём в борьбе с другими стражами. В честь редких праздников кошку преподносили просто так.
• Ангелы, демоны и эльфы — помимо светлых и тёмных стражей есть элементарные маги, которые тоже делятся на светлых и тёмных. Причём светлые маги не строгие паладины, а в большинстве случаев просто средние добряки. Тёмные маги тоже обычно не злые, а всего лишь зловредные. Есть также нежить и духи места, равно населяющие и Эдем, и Лысую Гору, и лопухоидный мир. Короче, «Ангелы, демоны, светлые и тёмные эльфы».
  • Кальмары тоже в наличии. В «Тане Гроттер» Хаос периодически поминается как некая третья сила, одинаково неприятная и свету, и мраку, но уже ко второму циклу нам прямо сообщают, что это лишь миф, модная идея, в которую когда-то некоторые искренне верили. На самом же деле Хаос — просто обломки от строительства мироздания, бессмысленно блуждающая в пространстве «сырая» сила, иногда рождающая хтонических чудовищ типа титанов.
    • Возможно, «кальмарами» также являются т. н. «псы», упомянутые в «Лёд и пламя Тартара». Они стражи границы миров, о которых Меф узнал в заглоте — междумирье, возникшем при случайном пересечении магических полей миров. Их не показывают, так что облик не известен даже стражам. Способны за секунду отгрызть полголовы стражу света, который случайно залез головой на границу между заглотами. Гончие Тиндалу, вы ли это?
• Ангел и демон — гендерная инверсия: видавшая виды ведьма Улита и самый что ни на есть ангел (точнее, хранитель из Прозрачных Сфер) Эссиорх.
• Анималистическая символика — из-за артефакта Евгеша временно получил способность видеть у окружающих хвосты того животного, на которое они похожи. Так, Мефодий — тигр, Дафна — лошадь, Ната — лисица, а Петруччо — обезьяна. На свой хвост посмотреть не смог.
• Анти-антихрист — Мефодий. Конечно, в силу воспитания матушкой-неудачницей и дядей-жлобом, да к тому же в бесславные девяностые, он вырос тем ещё высокомерным себе на уме козлёнышем, а на Большой Дмитровке, 13, это только усугубилось. Но поскольку Дафна всё время была рядом, а Арей индоктринацию Мефа, напротив, саботировал, да и в семье его любили и не тиранили, а лишь иногда клевали по мелочи мозг, в нужный момент парень таки сделал нужный выбор.
• Астролог — директор Тибидохса предсказал рождение мальчика с уникальными способностями по расположению звёзд.
• Бездна времени — самым древним стражам Света и Мрака по нескольку десятков тысячелетий. они видели сотворение мира и падение Кводнона. Но ведут они себя как самые обычные обыватели и разговаривают на современном русском.
• Боевая телепортация — стандартный способ стражей с обоих сторон прибывать на забитую «стрелу».
• Бонус для местных — юмор ситуации в том, что IRL буквально через дом от Большой Дмитровки, 13 располагается действующий православный храм. Некомфортно, должно быть, стражам мрака работать при таком соседстве…
  • IRL же буквально через дом или два располагается Генпрокуратура РФ. Автор правки до сих пор понять не может, это совпадение или троллинг.
• Вечная трёхдневная щетина — Мефодий специально не бреется две недели, чтобы щеголять типа-трёхдневной щетиной.
• Гамбит Танатоса — в конце книги «Танец меча» такой разыгрывает Арей. Его смерть решает сразу три проблемы: окончательно рвёт все связи Мефодия с мраком, освобождает ведьму Улиту от вечного служения мраку и избавляет дочь Арея Варвару от судьбы оружия для его, Арея, шантажа.
• Гуру сала с шоколадом — мать Мефодия, Зозо, всегда ест торты вприкуску с солёными огурцами.
• Дефективный полиглот — как раскрывает книга «Светлые крылья для тёмного стража», ифриты говорят на всех языках мира, но на всех одинаково плохо.
• Драка в общепите:
  • В «Тайной магии Депресняка» Эдя Хаврон (не без действия чар) устраивает драку на своей работе (он официант). После произошедшего уволен.
  • Небольшая драка в таверне на Лысой горе есть в «Лёд и пламя Тартара».
  • Но самая эпичная стычка с участием самого Арея описана в «Самом лучшем враге».
• Дуэль — один из двух основных способов выяснения отношений светлых и тёмных, а также темных между собой. Периодически переходит во второй способ — массовую драку.
• Единый Бог — Он есть.
• Загробная канцелярия (в некоторой степени и «Таня Гроттер»). Славное боевое прошлое Сил Мрака уходит в прошлое, и Тартаром рулят именно что чинуши, крючкотворы и бюрократы, со всеми вытекающими. У Света, впрочем, тоже все устроено аналогично — боевые стражи подчиняются канцелярии Света, существуют все те же справки и картотеки, только без негатива.
  • Данный конкретный порядок Канцелярии Мрака выстроен относительно недавно горбуном Лигулом и является не худшим, позволяя хотя бы немного держать в узде всю бесчисленную армаду высших стражей и уж тем более не допускать новых войн и сражений.
• Злобный артефакт — почти все артефакты мрака.
• Золотое трио (хотя по роли в сюжете скорее уж серебряное) — Ната Вихрова, Евгеша Мошкин и Петруччо Чимоданов.
• Используй голову («Мефодий Буслаев. Лестница в Эдем») — драка валькирии Тамааг с группой питерской гопоты: «Беречь надо затылок и виски, а лба пусть враги боятся».
  • В одной из предыдущих книг: «Челом бью, кирпичом добиваю!»
• Как старая супружеская пара — почти все валькирии и их оруженосцы. Педаль в пол давят Бэтла с Алексеем и Гелата с Максом.
• Какая отвратительная рожа! — большинство тёмных стражей (кроме разве что Арея и бисёнена Гопзия) описаны весьма уродливыми.
• Каннибальское бессмертие («Мефодий Буслаев. Светлые крылья для тёмного стража») — страж мрака Спуриус, когда тело стареет, вселяется в одного из своих последователей, затем находит новых, воспитывает и повторяет процедуру. «Запасных аэродромов» у него несколько, так что убивать его так же бесполезно, как агента Смита.
• Красивый ребёнок некрасивого родителя — Арей сам себя, не стесняясь, называет уродом, а вот его дочурка по меньшей мере симпатичная (и любящий батя настругает на картошку фри каждого, кто в этом усомнится). Впрочем, барон мрака прибедняется — он и сам из себя орёл-мужчина, а страшен вовсе не наружностью.
  • Сам Мефодий, в общем-то, тоже ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца — что Игорь, что Зозо никакой особенной красотой не блещут.
• Красный — для героя опасный («Мефодий Буслаев. Свиток желаний»). «Улита была в красном платье. Она утверждала, что на нём не видна кровь». Да только выжила в битве со златокрылыми благодаря Арею!
• Любитель взрывчатки — Петруччо Чимоданов и его ручной гомункул Зудука. В процессе общения с клиентами тёмных сил прокачали свои профессиональные навыки (проще говоря — получили доступ к боевой взрывчатке).
• Мазохистское танго — Ирка и Багров, Улита и Эссиорх. Обе девушки имеют своих мужчин в мозг в особо изощрённой форме, но автор называет это любовью, а Ирку — символом надежды и любви.
  • У Ирки с Матвеем проблемы с обеих сторон. Вряд ли следует винить одну её, у него свои мыши в голове разожрались до размеров мамонтов. А что до Улиты — так ведь она была проклята родной матерью, выращена и воспитана Мраком, человеческих отношений практически не видела. Она свою душу получила только в последних книгах! Было бы странно ожидать, чтобы она была белой и пушистой. Разумеется, её закидоны только ангел выдержит. К счастью, Эссиорх таков и есть. Хотя учитывая, что имя Улита дано в честь княгини-мужеубийцы, жены Андрея Боголюбского, лучше бы Эссиорху быть поосторожнее, чтобы её не превратить в своего врага. А то, с её темпераментом, может захотеть, чтобы его изрубили на мелкие кусочки…
• Макгаффин-место — храм Вечного Ристалища в первой книге, которая кончается аккурат после достижения этого источника могущества.
• Мальчики бьют, девочки стреляют — Мефодий, воспитанник Арея и наследник мрака — отличный мечник, Дафна, как и все стражи Эдема, пользуется флейтой для создания маголодий, в том числе и весьма разрушительных. С момента действия книги «Самый Лучший Враг» — частичная аверсия: Меф-таки научился использовать маголодии во время дуэли с ушедшим во Мрак Варсусом.
• Месть за хомячка — «Ошибка грифона»: «Когда приходят бандиты, Положунчик не хочет с ними связываться, считая, что он уже свое отвоевал. Три четверти фильма бандиты вытирают об него нос, отбирают игрушки, поджигают ферму, наконец, убивают его любимого кролика. А весь зал терпеливо ждет, пока положунчик обретет моральное право взять пулемёт и замочить всех к чёртовой бабушке!..»
• Метательные мечи — Арей учил Мефа и этому тоже. В «Ладье света» таким образом был убит Джаф.
• Мистический скелет воблы — тропнеймер. Этот самый скелет вызывал галлюцинации и снегопады, к тому же на самом деле не является артефактом, а возник сам собой по неизвестной причине.
• Мудрая плешь — у Троила.
• Мыши плакали, кололись… — этой фразой исчерпывающе описываются попытки Лигула заполучить под контроль (раз уж невозможно захапать себе лично) силы Кводнона. Первый выращенный наследник мрака наигрался и хлопнул дверью, вторую горбатый сам списал в утиль как не оправдавшую ожиданий, третий встретил морального питомца и тоже послал экс-начальника на хутор бабочек ловить. При этом силами-то они очень даже владели (хотя бы временно), вот только проку от этого Лигулу было, как с гуся воды.
• На лицо ужасные, добрые внутри — Зигя, Эссиорх и Таамаг. Первый — невинный ребёнок в страхолюдном боевом теле, второй — ангел в теле брутального байкера (да и сам покойный байкер, несмотря на угрожающую внешность, был хорошим человеком), третья — грозная шкафоподобная воительница, ведущая себя подчёркнуто грубо, но добрая настолько, что не смогла поднять руку на Зигю и была им убита.
• Нейтральная мораль — после ухода от Мрака Мефодий некоторое время пытается быть нейтралом и жить только для себя и возлюбленной Дафны, не вмешиваясь в разборки Света и Мрака, но в конце концов становится на сторону Света, ибо за пределами обеих сторон лишь хладная серость и пустота. Людей же с таким настроем, коих большинство, использует для подпитки страж Мрака Спуриус, отчего и победить его удается с огромным трудом.
• Не любит обувь — практически все светлые стражи (в Эдеме все носят только сандалии, а Дафна, попав в человеческий мир, вообще ходит босиком при любой возможности). Условно-тёмная Прасковья тоже не откажется лишний раз походить босиком.
• Неумолимый преследователь — во второй книге троп отыгран дважды: первая же глава начинается с того, как Дафна сбегает от лимузина, преследовавшего её до «Смоленской». После выхода из подземки «эстафету» принял её страж-хранитель, выбравший тело погибшего байкера (очень похожем, по мнению автора правки, по описанию на киборга серии Т-800). Если второй «преследователь» — с прикрученным фитильком (так как Эссиорх хотел просто поговорить), то вот лимузин, оказавшийся змеем из Тартара, подходит под троп идеально.
• Низведён до простого смертного:
  • В седьмой книге Дафна лишается своих сил и превращается в обычного человека
  • Временно утрачивает силы Арей — но экс-бог войны боевого опыта не потерял.
• Одушевлённое оружие. Даже рядовое магическое оружие может обладать своеобразными «привычками», как топор Чимоданова из «Первого эйдоса», побуждавший владельца ударить союзнику в спину. Артефактные экземпляры (включая некоторые флейты Света) обладают еще более сложным индивидуальным характером, который еще и меняться может, и очень полезно бывает ознакомиться с «инструкцией по применению», прежде чем использовать их в бою. Ну и, наконец, из оружия Мрака можно создать практически непобедимый артефакт-Пожиратель, если иногда подкармливать его эйдосами. Это опасный путь, так как эйдосы нужны и самим темным стражам, и при «дележе добычи» оружие вполне может обратиться против собственного владельца, пытаясь заполучить побольше «пищи». Кроме того, от самых сильных противников, вроде Арея с Мефодием, не спасет даже меч-Пожиратель.
• Отрастить крылья — если человек сумеет возвыситься и пролезть в стражи света, ему и крылья выдадут как настоящему. То есть кулон с их изображением, позволяющий их материализовать и таки да — на них летать.
• Падший ангел — Варсус, надевший дарх мёртвого стража мрака (видимо, позабыв, что этот тартарианский паразит искореняет во владельце всё хорошее, приумножая плохое).
  • По итоговой версии канона (довольно сильно плавающего в рамках серии), все тёмные стражи были когда-то светлыми. В двух последних книгах описывается история падения первых из них, тех, кто поверил Кводнону и пошёл за ним.
• Побить битой — один из оруженосцев валькирий, простоватый паренек Вован, в качестве повседневного оружия использует бейсбольную биту.
  • На вопрос Ирки, почему, он ответил, что против пластилиновых комиссионеров заговорённая дубина самое то, а если ГИБДД остановит, то можно отмазаться, что ты просто любишь бейсбол.
• Попал — пропал — любой смертный, имевший неосторожность встрять в дела стражей, обречен так или иначе пребывать в их среде. Особенно это касается Мрака, чьи слуги горазды на подлянки, обманы и размывание моральных границ. Даже в царствие строгого, но справедливого Арея в резиденции Мрака в Москве мебель была сплошь проклятая, которой пользовались злодеи или преступники, бессмертные части человеческих душ-эйдосы были разменной монетой — и попавшие туда изначально обычные люди быстро привыкали к ранее вызывавшим омерзение комиссионерам, суккубам, игре на эйдосы и общению с Аидой Мамзелькиной. А уж уйти просто так сумел только Мефодий Буслаев и лишь с позволения Арея. Чимоданов, Ната и Мошкин также смогли выбраться в обычную жизнь, но лишь после потери своих способностей и опять же по милости Лигула, который счел их совершенно безвредными.
• Порезался, когда брился («Лестница в Эдем») — валькирии Ирка и Тамара/Тамааг объясняют в травмпункте, что «упали с велосипеда». Дежурный врач сетует, что «асфальт нынче кусачий».
• Приторная парочка — эпизодическая супружеская пара из «Билета на Лысую гору», Далила Петровна и Герострат Андреевич. Первая изощряется в ласковых прозвищах с животным уклоном, а второму хватает одного — «лисонька». Несмотря на всю приторность, оба не лишены некой харизмы.
• Прочь из моей головы! («Маг полуночи») — сцена борьбы между Мефодием и впущенным в его разум духом Хоорса, описанная глазами Мефодия.
• Разговорчивый немой — в одной из книг упоминался сплетник-суккуб, которому за болтливость приказали вырвать язык. По словам свидетелей, теперь сплетничает азбукой Морзе.
• Роковое имя («Самый лучший враг»).

«	Ветер толкал в бока тучи, гоня их по восточному краю города наверх, к Щелковскому шоссе, а оттуда левее, к Ярославке, где строился самый высотный в Москве комплекс, известный как «Башня». Первое слово названия фигурировало только в проекте, в рекламе же тактично обходилось. Это тактично обходимое слово было «Вавилонская». Действительно, по архитектурному замыслу комплекс «Башня» должен был превзойти знаменитое недостроенное сооружение древности, сломанным зубом торчавшее теперь где-то в недрах Тартара. В комнате Мефодий сразу столкнулся с Эдей Хавроном. Философ свободного духа, раздобревший и обросший хемингуэевской бородой, стоял у окна и, поглаживая себя по животику, разглядывал похожий на зубную коронку комплекс «Башня», который отсюда, с верхнего этажа, был виден просто отлично. — Какое уродство! — сказал он племяннику так запросто, будто в последний раз они виделись минуты три назад… — С какого дуба нужно рухнуть, чтобы называть дом «Вавилонская башня»? Неудивительно, что строителям мерещатся всякие ужасы!	»
— Подсветка

• Синдзи — два главных POV-персонажа, Мефодий и Ирка. Автор неоднократно подталкивает их почти вплотную к убийству друг друга, но всякий раз сила авторского произвола не позволяет этому случиться (божественное провидение объяснило бы многое, если бы автор так не напирал на свободу выбора). В сюжете оба достаточно пассивны: первый переходит из Тьмы в Свет скорее из-за неспособности на злой поступок, чем из-за настоящего стремления к добру, а в отношении второй автор настолько вдавил педаль с оздоровительной поркой, что сделал количество страданий несовместимым с жизнью. Добивают многостраничные рефлексии обоих и детско-подростковые обиды: «Ты бросил мне перчатку и вызвал на смертельный поединок? Я не убью тебя, но тебя для меня больше не существует!»
• Сколько пальцев я показываю? («Маг полуночи») — при попытке научить Мефа «интуитивному зрению» вмешавшаяся Улита задала вопрос в заголовке статьи. Меф незамедлительно отвечает «Один средний» (по словам самого Мефодия, другие она и не показывает)
• Смерть равносильна искуплению («Танец меча») Арей жертвует собой, чтобы спасти трех самых близких ему людей: ученика Мефодия, дочь Варвару и ведьму Улиту. Эссиорх после этого замечает, что своей жертвой Арей открыл себе дорогу к свету и выражает надежду, что когда-нибудь Арей сможет переродиться как светлый страж. Увы, в следующих книгах выясняется, что Арей заперт в самых глубинах ада, и максимум, что смогли сделать его друзья — перенести его дух в его самый лучший день.
• Творчество меняет реальность — светлые стражи используют флейты для создания «маголодий». Это значительно влияет на сеттинг — начиная от того, что светлые веками и тысячелетиями в Эдеме учатся играть, и заканчивая тактикой — светлые с «дальнобойными» флейтами стараются держать дистанцию, а по возможности и вовсе взлететь и действовать с воздуха; тёмные, вооружённые мечами и прочим холодным оружием — эту дистанцию сократить для удара. «Честной» дуэлью считается дистанция в шесть шагов — относительно быстро сокращаемая, но при этом дающая достаточно времени хотя бы для одной маголодии. Впрочем, наиболее опытные и закалённые в боях светлые примыкают к флейте штык, а наиболее воинствующие, вроде Варсуса, не стесняются использовать и клинки.
• Тени былого величия — в мире стражей высокомерно рассуждают о впавших в мелкие дрязги магах, но и сами сосредоточены на мелочах: правда, в их случае застой сознательно поддерживает Лигул, и многие небезосновательно считают царство дрязг лучше царства яростных битв, в которых сотни стражей клали головы, при прежнем повелителе мрака Кводноне.
• Убил дракона — забрал способность. Убив дракона и вырезав его глаз, можно получить новую магическую способность (телекинез, стойкость к повреждениям, телепортацию, невидимость, предвидение, тактическое ясновидение и т. д.), но не ту, которой дракон обладал при жизни, а до некоторой степени случайную. Поэтому в составе Стражей мрака существует орден с особым статусом. Охотники за глазами драконов целенаправленно выслеживают и убивают драконов (благо, здесь драконы не так уж опасны для воинов-магов с многотысячелетним боевым опытом), расплачиваясь трофейными глазами за относительную независимость от канцелярии мрака. Естественно, лучшие экземпляры они при этом оставляют себе, ещё больше увеличивая и без того немалые силы стражей.
• Уволен из гестапо за жестокость — десятый уровень Тартара используется для содержания вконец поехавших стражей мрака: «Лёгкое подымается вверх, тяжёлое опускается вниз. Настоящих отморозков боятся и другие бандиты, ведь им все равно, кого убивать» — объясняет Арей («Лёд и пламя Тартара»).
• Фанская кличка — обзывательства Антигона по адресу заглавного героя настолько заразительны, что пошли в народ: Дохляндий Слюняев, Мельдоний Бухляев и далее по тексту.
• Филактерия — стражи мрака черпают силы из дархов, в которых заключены души, случайно или добровольно проданные мраку. Чем больше душ-эйдосов — тем сильнее страж.
• Фирменное оружие — флейты светлых стражей. Собственно, не столько оружие, сколько многофункциональный инструмент воздействия на реальность, но раскалывать кирпичи на лету и переворачивать машины ими вполне можно. У темных разнообразие гораздо шире, включает все виды холодного оружия (и луки), но и светлые при желании могут быть отличными фехтовальщиками, как Варсус и Мефодий, а вот мелодии Света тёмным неподвластны.
  • Копья у валькирий.
• Фрейд был прав — именно это приходит на ум, когда в четвёртой подряд книжке встречаешь слово «диатез». Серьёзно, в серии нет ни одного тома, где бы оно в том или ином контексте не появилось!
• Целомудренный герой — вообще все. Буквально. Перечислить персонажей, у которых был секс, можно по пальцам, и то лишь по косвенным признакам в виде наличия детей. При этом вовсе нельзя сказать, что любви нет места: и мелодия «играй, гормон» звучит чаще, чем хотелось бы, и целоваться герои не стесняются (хотя и это описано довольно скудно).
• Что стало с мышонком? — тут этого добра столько, что впору дератизаторов вызывать. Или хотя бы Депресняка позвать на помощь.
  • Что случилось с куском сознания Хоорса, подсаженным Мефу ещё в первой книге? Тома с пятого он нигде ни разу не всплывал, хотя поводов, казалось бы, было выше ушей.
  • Куда пропал Зудука и почему так привязанный к нему Чимоданов потом ни разу об этом не вспоминает?
    • Вырос и перестал с ним играть, самое очевидное предположение. Естественно, когда в юности меняются интересы.
  • Куда делся подобранный Иркой щенок-недобиток? Почему его так боятся тёмные стражи и не берёт коса Мамзелькиной? Что связывает его с Добряком, у которого есть аналогичная отметина?
• Эффект Царевны-Лебеди — субверсия: главный герой знал Ирку ещё до её превращения в валькирию, но не может узнать девушку в новом облике и уверен, что это две разные Ирки. А та и рада бы не шифроваться, но магия валькирий не позволяет: раскрытие тайны будет стоить Мефодию жизни.
• Я твой отец — аверсия: Арей так и не сказал Варваре, что она является его погибшей переродившейся дочерью, хотя и оберегал девушку по мере своих сил и возможностей.

Тропы вокруг книг

• А я сказал — негодяй! — Варсус. Был этаким трикстером на стороне Света, любителем драк и немного козлом, но в целом неплохим парнем. Потом ради интереса надел на шею дарх убитого стража Мрака — и буквально за одну книгу потемнел до полного падения, «посадил на цепь» крылья и был лишен и их, и дарха. Чятище в основной статье.
• На самом деле одна вселенная — с Гроттершей, как уже говорилось. Периодически вскользь упоминаются Тибидохс и Сарданапал, вовсю в ходу термины типа «подзеркаливать» или «лопухоид». В свою очередь, герои «Тани Гроттер» не стесняются поминать всуе того же Лигула. Правда, не более — для стражей маги не более чем «самые умные тараканы» (хотя и полезные иногда — Лигул однажды договорился с Бессмертником Кощеевым, чтобы тот достал своими силами Камень Пути у Багрова и Ирки для него в обмен на Верхнее Подземье, не особо стражам интересное), маги тоже благоразумно в дела стражей не лезут, ибо съедят и не подавятся).
• На тебе! — регулярно и со вкусом. Так, по ушам досталось:
  • Сектантам, понаехавшим в Россию на волне гласности и свободы слова.
  • Сектантам, народившимся в те же годы в самой России, в частности, не(д)оязычникам.
  • Идее «недобрый свет, незлая тьма». И дело даже не в том, что исповедуют её крайне малосимпатичные личности — нет, последовательно разбивается в пух и прах именно сама идея.
  • Идее нейтралитета — аналогично. Сам слоган серии «Меж Светом и Тьмой останься собой!» по результатам уже первых томов начинает звучать как издевательство.
  • Корпоративной культуре в лице «Звёздного пельменя». Пельмень на работе — пельмень по жизни.
• Налить воды — вода в диалогах и побочные сюжетные ветки, в которых опять же диалоги с водой. Ну и описаний тоже хватает.
• Не продумал сеттинг — столько логических ошибок, что считать их пальцев не хватит. Причём это не какие-то мелочи, а вещи, на которых изначально строился сюжет. И начал он это делать задолго до опухания сиквелов. В частности,
  • Микротрещины в канве — как следствие.
    • Так, по итогам «Мести валькирий» из их рядов изгоняют Сэнру, однако в следующей книге она как ни в чём не бывало несёт службу, хоть и с другим копьём. В последующих томах исправлено. И вообще, далеко не сразу определился правильный состав валькирий и кто из них каким копьём сражается.
      • А оруженосцы валькирий сначала были описаны однотипными прекрасными рыцарями, впоследствии оказалось, что они различаются между собой так же, как и сами валькирии.
    • Ещё можно вспомнить, что в третьей книге новообращённой Ирке пришлось следить за горбуном Лигулом, а в четвёртой она понятия не имеет кто это такой.
• Никогда не доверяйте обложке — меч Мефа описан как двуручник с простой рукоятью без украшений и обломанным концом. На обложках он чаще всего и на полуторник не тянет, рукоять фэнтезийно украшена, а конец целый.
  • Волосы Мефа на некоторых обложках подстрижены спереди, хотя по канону их никогда не стригли.
• Опухание сиквелов — субверсия: в обоих циклах Емец все-таки сумел поставить точку. Но если «Таню Гроттер» он закрыл только с 3 попытки, поддаваясь на написание продолжений, то «Мефодия Буслаева» волевым решением закрыл сразу (правда, успев выдоить почти досуха, написав 19 книг, и будущее героев всё ещё не определено, так что сиквел теоретически может быть).
• Орлангур — самым эпичным моментом был сам запуск серии про Мефодия посреди серии про Таню. Но и в самих циклах новые макгаффины, радикально меняющие законы мироздания, выскакивают с пугающей регулярностью — взять хотя бы появление Прасковьи, когда внезапно оказалось, что у Лигула всё это время была запасная наследница мрака, легко отобравшая силы Кводнона у четырёх остальных.
• Оружейное порно — везде, где заходит речь об оружии тёмных стражей (другие фракции от них по этому показателю слегка отстают, предпочитая холодному оружию магию, боевые флейты и т. д.). Учитывая, сколько у них времени для совершенствования своего стиля и насколько тартарианцы любят выпендриваться, уже не удившяешься, встретив у одного из них вместо банального меча-полуторника валашку, совню или индонезийский педанг. Особенный смак начинается, когда всплывают артефактные экземпляры, к примеру, из личной коллекции Арея. Местами цитируются интересные труды об оружии и фехтовании — например, «Парадоксы защиты» Джорджа Сильвера.
• Православие — это круто — удивительно тактичный, практически подтекстовый вариант. Вселенная Емца выстроена в полном соответствии с православной догматикой, единственное фантастическое относительно неё допущение — это способность светлых и тёмных стражей пребывать среди смертных во плоти. Зато последовательно проводятся мысли, что что «сила Моя в немощи совершается», что свобода воли — высшая ценность, а залог этого — наличие души, которую нужно не калечить и расхолаживать собственными мерзостями и не разменивать на сиюминутные выгодки и хотелки, а «положить за други своя». Среднему читателю это может быть даже невдомёк, а вот более подкованный спец не раз словит дополнительные лулзы ещё до того, как в эпиграфах начнут попадаться прямые цитаты из речений святых, а Арея в Тартаре прямо призовут молиться. И всё это — без единого персонажа с гласно задекларированными религиозными взглядами и с радикальной аверсией стандартной христианской мефо мифологии.
• Спойлерный трейлер — на обложках предпоследней книги «Ошибка грифона» героя рисуют с крыльями стража, что является диким спойлером для не читавших.
• Хронически рваная канва, как и в случае с ТГ. Впрочем, от первоначально пародийных циклов иного и не ждали.
• Чёрно-белая мораль. В каждой книге подчёркивается, что если человек изо всех сил не стремится к свету, то постепенно скатывается в сторону мрака. Зигзаг — альтернатива добру и злу в сеттинге всё же есть, но она заключается в том, что человек замещает принципы шкурными интересами, и это приводит к тому, что его душа загнивает заживо и лишается вечности.
• Филлер — «Книга Семи Дорог». На общий сюжет едва ли вообще хоть как-то повлияла.
• Эпигонство — есть элементы из Гарри Поттера и Дозорной серии.