По ту сторону рассвета

Spoilers, sweetie! Особенность темы этой статьи в том, что она по самой сути своей раскрывает спойлеры. Поэтому в этой статье спойлеры никак не замаскированы. Если вы уверены, что хотите их видеть — читайте!

ТАСС уполномочен заявить: именно плашка «Денацификация» тут совершенно неуместна — авторша в реале к текущему моменту деградировала до нацистки, но вот рассматриваемая книга, опубликованная в 2003 году, пронацистской не является от слова «совсем». Всякому, кто не умеет отделять личность автора от получившегося произведения как такового — предлагается просто не перечитывать (однако и не портить) статью.

Первый том

«По ту сторону рассвета» — самый толстый фанфик авторства Ольги Брилёвой (Чигиринской) по толкиновскому «Сильмариллиону», подробно и с выдумкой пересказывающий в ключе низкого фэнтези кульминационную историю о Берене и Лютиэн.

Автор приложила немалые (и увенчавшиеся успехом) усилия, чтобы перевод эпического фэнтези в низкое не превратился в опошление, а стал частично деконструкцией, частично же реконструкцией, при бережном сохранении основы. Однако пуристы именно в «опошлении» автора и обвиняют (некоторые из них — с забвением всяческих рамок).

Суть

Второй том

Как ни смешно, все ключевые моменты истории пересказаны весьма близко к исходнику: встреча влюблённых в лесу, посыл к Морготу за Сильмариллом, обречённый поход Финрода и десяти эльфов, плен у Саурона, прибытие кавалерии в лице Лютиэн, дальнейший поход в Ангбанд, экспроприация Сильмарилла, откусывание руки волком, свадьба, первая смерть, воскрешение, долгая счастливая жизнь вместе и смерть вторая. Самое веселье (или, по мнению фанатиков, надругательство над Профессором), происходит либо в промежутках между опорными точками (например, Берен почти всю первую книгу не «вздыхает, бродя по лесам», а подводит фундамент под будущий Союз Маэдроса), либо при играх со штампами в этих самых опорных точках (педаль в пол — Моргот не только «лелеет чёрные замыслы» изнасиловать Лютиэн, но и совершает нешутейную попытку это сделать).

При этом роман подан как произведение, существующее в самом мире Легендариума и написанное в Восьмую Эпоху космическим навигатором и любителем древности Береном Белгарионом, чьё имя помещено даже на обложку и чьи злоключения, вкратце изложенные в прологе, представляют собой отдельную драму. То есть как нарочитые несоответствия канону, так и микротрещины в канве объясняются неладами с матчастью не писательницы (которая весьма разумно рассудила, что всех вошей не переловить), а рассказчика. Правда, пролог сохранён не во всех изданиях — к примеру, в однотомном из серии «Шедевры фантастики» он отсутствует.

Критика

У книги имеются как собственный фэндом в рамках толкинистского, так и серьёзный хэйтдом. Фэндом состоит из людей, которым эпично доставила «расширенная вселенная», при этом остающаяся в рамках ортодоксии (маячащий за кадром Эру безупречно праведен, Моргот плохой, эльфы прекрасны, орки отвратительны, и никаких тебе Орлангуров). Хейтдом делится на две части: с одной стороны пуристы (квинтэссенция их критики — рецензия Светланы Лихачёвой), с другой стороны — ниэннисты, обиженные тем, что в креативе Чигиринской Мелькор таки оказался плохим, а из книги кумира получились зачётные мистерии зла.

Тем не менее, «По ту сторону рассвета» крепко прописалась в фаноне, её помнят, несмотря на отсутствие переизданий, а иллюстрации Алексея Липатова и Ксении «Туулики» Вербицкой считаются в фэндоме былинной викторией.

В своё время «По ту сторону рассвета» удостоилось даже отдельной пародии — «По ту сторону сюжета» некоего Афиглиона Нолдо, достаточно едкой, но весьма забавной.

Тропы вокруг произведения

• Вопиющий неканон — мнений по этому поводу могут вывалить воз и маленькую тележку, но мимо одного пройти сложнее всего: существование Илльо именно как полуэльфа по большому счёту обесценивает центральное событие всей книги. Ибо у его родителей (отец — северянин, мать — пленница) всё тоже было по любви — в иных условиях эльфийки банально не зачинают.
  • Обоснуй внутримировой (его предполагает Берен): стокгольмский синдром, проявившийся у эльфийки.
  • Ещё один обоснуй: люди, внешне похожие на эльфов, упоминаются не раз и не два (даже сам Берен — в молодости и бритый), так что о национальности его матери Илльо банально наврали (чтоб в обители Отца Лжи да вдруг не?). А учитывая его постоянную «прямую линию» с Морготом, тот мог и подшаманить с воспоминаниями своего адепта (и не его одного).
• Враждующие фэндомы. Фанаты Чигиринской враждовали и с ниэннистами, и с ультраортодоксальными толкинистами (просто правоверные могли объединиться против «Чёрной книги»).
• Кошка по имени Нэко — в этом отношении всё совсем плохо. В романе все кошки носят одно имя. И даже не Нэко. А Миэо, то бишь «Мяу» в транслитерации с английского. Почему это в «тропах вокруг», когда это внутренний троп? Потому что, хвала Эру Илуватару, это никаким образом на сюжет не влияет, зато по нашу сторону четвёртой стены Чигиринская за этот сюжетный ляп получила в крупных и мелких купюрах критики на грани фантастики и от хейтеров и от фанов до состояния втаптывания в открытый грунт. И причин две.
  • Вопиющий неканон, хотя, вроде бы, и мелочь. Объявляет о том, что у неё во дворце все кошки зовутся Миэо, не кто-нибудь, а сама Лютиэн. Для эльфа основным удовольствием (это напрямую заявлено Профессором) является речь, выдумывание новых слов, названий и имён. И это абсолютно однозначно подчёркнуто в самоназвании всего народа эльфов: «Квенди» — «Говорящие». Для эльфа было бы нормальным придумывать имена собственные каждой цикаде, которую он слышит вечером в окрестностях дома. А для кошки, живущей в доме, что, нет? Вы серьёзно? Мама Мелиан, я так люблю этого котика, что хочу сделать его бессмертным. Но имени ему всё равно не дам. Не заслужил.
    • Обоснуй: такая божественная певица, как Лютиэн, просто-напросто владеет голосом и интонацией на зависть любому китайцу, и именно тонами отличаются имена разных Миэо. При том, что пишутся по-прежнему одинаково — в синдарине-то тонов нет, в отличие от того же китайского. Берену она про это не рассказала просто потому, что для сюжета это и впрямь неважно — лично он с её котейками не встретится, ему что тот Миэо, что этот Миэо.
  • Это какой-то животный шовинизм шовинизм в отношении животных. В сеттинге все собаки имеют имена. Волки имеют. Лошади имеют — Берен нарекает свою Митринор до того, как пытается на неё сесть, и это нормально. Мечи и кинжалы имеют имена. А кошкам это слишком жирно будет. Как говорится, кто издевается над животным, обязательно перейдёт на издевательство над человеком; может, тот, кто отказывает группе животных в базовых правах, тоже, того… перейдёт на какую-нибудь группу людей?
    • С другой стороны — канон, в том смысле, что сам Толкин кошек тоже не любил и отношение это перенёс в текст. В изначальном варианте повести роль, которая в итоге отойдёт Саурону, играл громадный кот Тевильдо, и кошаки же шестерили ему вместо волколаков. Если предположить, что местные кошки тоже когда-то провинились чем-то подобным, то понятно опасение Лютиэн давать им имена, ибо это означает — привязаться к тем, кто, возможно, ещё связан с Врагом. Но и прогнать их или просто игнорировать такой друг всему живому, как она, просто неспособна.
• Любовь к черновику — фактически возвращена в канон концепция каукарэльдар, от которой Толкин отказался на довольно раннем этапе, так и не придумав, куда их впихнуть. Что представляла собой Тхурингвэтиль, так до конца и не объясняется (как и в каноне), но даётся ясный намёк, что эльфийский труп, в котором она разгуливает, не её собственный — из канона известно, что Саурон сам умел и некоторых подданных научил вышибать фэа из хроа, за что и был прозван Некромантом. Позже Чигиринская использует эту концепцию вампиризма для «В час, когда луна взойдёт».
• На тебе! — досталось «Чёрной книге Арды» Натальи Васильевой, а в образах Илльо, Этиль, Эрвега, Даэйрет и других «рыцарей и учеников Аст Ахэ» узнаются довольно злые карикатуры на реальных людей из околотолкиновской тусовки 1990-х, фанатов «Чёрной книги Арды», напоминавших со стороны нечто вроде секты.
  • При этом они не просто высмеиваются (хотя и это тоже, и офигенно богатому внутреннему миру, превозносимому ниэннистами, противопоставляется здоровый мужицкий ржач) — нет, последовательно и аргументированно разбивается в пух и прах сама идеология. Контрфанфик на антифанфик, короче.
  • Ещё одно извращение над толкиновским каноном выстебано куда тоньше, на грани бонуса для фанатов: конники Берена, сделав залп из самострелов, возвращаются в тыл, ибо перезарядить их в седле не могут. Смекаете, Николай Данилыч?
• Откровение у холодильника, касающееся вставной истории, рассказанной читателю в прологе: что это за существо предлагало Берену Белгариону (не Берену-беорингу, избраннику Лютиэн, а его тёзке, жившему фиг знает сколько веков спустя) бессмертие? А что, если это и был персонально Мелькор?
  • Слово Божие: не Сатана лично, но искусственный интеллект, действительно одержимый демоном.
• Полемизирующее произведение — полемика с полемикой. Герои находят ЧКА прямо внутри произведения и обсуждают его в том духе, что это талантливая агитка для малолетних романтиков. Вообще в годы сразу после издания ЧКА полемизировать с ним было своеобразной модой, в каждом втором фанфике той эпохи можно найти отсылки к ней.
• Профессор был неправ: попытка совместить в одном мире реалии ЧКА и Толкина, плюс деконструкция «Лэ о Лэйтиан». Берен и Лютиэн борются с Сауроном ну совершенно не так, как у Профессора, вплоть до того, что Берен какое-то время ему служит.
  • Точнее, по слову Божьему изначально это должна была быть деконструкция в стиле Еськова, но сюжет не складывался, пока автор не изменила акценты замысла в пользу мрачной реконструкции (что-то вроде «Профессор был прав в главном, но определённые моменты заретушировал»).

Сюжетные элементы и штампы

• Анахронизм — эльфы и Рыцари Аст-Ахэ, будучи изрядно просвещёнными индивидуумами, иногда местными терминами обсуждают вполне современные концепции, что порой граничит с бонусом для гениев. Так, филологам особенно доставляет беседа нолдор о гипотезе лингвистической относительности. Менельдур, теоретизирующий о воздухоплавании, и Саурон, объясняющий нейрофизиологию боли, тоже дают стране угля. И это далеко не все примеры. Не баг, а фича: само собой, ничего удивительного, что майар и валар прекрасно знают нюансы биологии и даже субатомной физики, а нолдор, повёрнутым на лингвистике, сам Эру велел на такие темы рассуждать, Профессор бы одобрил.
• Антигерой, Рыцарь в ржавых доспехах, Прагматичный боец — Берен. Ортодоксальный фэндом был немало фраппирован, когда Чигиринская наделила персонажа всеми чертами характера, которые положены партизану-выживальщику. Берен в меру циничен, в меру жесток, склонен к чёрному юмору и порой выражается непарламентски. При этом он не скатывается в моральный релятивизм, и когда делает зло — называет его злом и раскаивается в нём, а не сообщает, что так было надо.
• Антизлодей — Илльо-Полуэльф. Причиняет добро и наносит пользу, не считаясь с ценой.
• Антиреклама алкоголя — Берен после своего подстроенного предательства рьяно заливал горе, а когда попустило, ещё несколько месяцев притворялся занятым тем же самым, усыпляя бдительность морготовцев… и в итоге обнаружил, что действительно нуждается в выпивке. Смог взять себя в руки и не спиться.
• Армия из одного человека — Берен несколько лет партизанил вообще один. Из канона. В этом романе слегка прикручен фитилёк, Берен подсвечивает: больше, чем ты сделаешь сам, за тебя сделает страх перед тобой.
• Бард в сеттинге — это высокая эльфийская профессия целителя разума и души от злых чар и искажений сознания.
• Битва за душу — инверсия. Берен не хочет, чтобы душа уважаемого им за храбрость и идеалы Илльо досталась Мелькору, и именно поэтому наносит ему смертельный удар до того, как тот успевает сказать кодовую фразу, запускающую добровольный отказ от жизни с передачей души Тёмному Властелину.
• Блондинка, брюнетка, рыжая — гендерным зигзагом, три главных положительных мужских персонажа: Финрод (блондин), Берен (бывший брюнет) и Гили (настолько рыжий, что это стало его прозвищем).
• Вампиры — боги секса — Тхуринэйтель, не просто ужасная летучая мышь, как в каноне, а обращающаяся в неё полноценная вампирша и фактически суккуб (как и в другом чигибрилёвском произведении) — она вселившаяся в труп эльфийки падшая майа. Однако, насосавшись досыта, она без труда сходит за живую и даже весьма привлекательную женщину. Берен, конечно, на её чары не поддаётся, называет оскорбительной кличкой Тхурингвэтиль и зло иронизирует над вызываемой ею эрекцией реакцией — но на то ведь он и Берен… Но всё-таки Тхуринэйтель чуть ли не насилует его в сцене, где её подстрелили серебряной стрелой. Вся эта сцена — концентрированный троп. (Одна из наиболее ломающих канон сцен, за которые алмазно твёрдые толкинисты не любят ПТСР.)
• Вегетарианец — аверсия: Чигиринская подвергает сомнению и деконструкции вегетарианство Берена во время его странствий. Писательница полагает, что без мясоедения Берен-партизан не выжил бы, ну а «не вкушал мяса» — это, дескать, не более чем легенда. Берен в тексте упоминает это, как одну из легенд, которые о нём сложил народ, а также упоминает как легенду способность приказывать зверям, птицам и даже энтам, что он вообще объявляет невозможным — птицы, звери и даже растения охотно подчиняются Лютиэнь, и, судя по всему, другим продвинутым эльфам-магам, но энт… Энта можно только попросить. И подождать. Долго.
• Великолепный мерзавец — Саурон, он же Гортхауэр, он же Тху. Как верно подмечено в одной рецензии, читая «По ту сторону рассвета», с лёгкостью понимаешь, как этот майа в кратчайшие сроки смог подчинить Нуменор.
  • Болдог: да, как и подобает орку, он патологически жесток и кровожаден, но при этом смел, харизматичен, неглуп и не лишён своеобразной чести.
    • Очень даже не простой орк сей персонаж. Во-первых, он наполовину человек — последний в роду Болдуингов, падшем высоком горском роду (это говорится прямо самим Болдогом перед последней схваткой с Береном). Во-вторых его мать орк, но не просто, а бессмертная Прародительница, из числа тех самых изменённых Морготом эльфов (на это очень-очень толсто намекается в его же воспоминаниях об инцесте для зачатия сына… и брата… блин). Сам Болдог презрительно бросает Берену, что когда он постиг высоты фехтования на мечах, «отец Берена был ещё семенем его деда». Переводя в приземлённые числа, Болдогу не меньше 70 лет и он в превосходной физической форме, что как бы намекает нам…
• Верую, ибо абсурдно — «И что они рассказали: что сами сбежали от Драконов и перебрались через Нахар, что рыжий в одиночку дошел до Каргонда и песней снял с Берена заклятие беспамятства, что это заклятие загодя наложил государь Финрод… Да кто поверит в такие россказни? Нет, если бы тут была рука Саурона — он такую бы выдумал байку, что комар носа не подточит. А такая чушь не может не быть правдой».
• Властный в кабинете, покорный в быту — Галадриэль. Берен, видевший её в деле, изрядно фалломорфировал от того, какой тихой и мягкой женой она оказалась. И отдельно удивил его Келеборн, оказавшийся не ещё более грозным, чем супруга, но и не подкаблучником.
  • У родителей Лютиэн, Тингола и Мелиан, это тоже так, хоть тема раскрывается частично и лишь в одной сцене, контраст тоже велик.
• Время забирает должок — смерть Тхуринэйтель, после отсечения головы её тело рассыпается в прах, «словно разом проходили для него все те годы, что оно должно было провести в земле».
• Встречая пули грудью — Берен дважды «Встречает пули», но выживает. На Волчьем острове, попав в плен, бросает Саурону: «Скоро я буду свободен, а ты когда-нибудь захочешь подохнуть — и не сможешь», перед переходом Анфауглит длинно обращается к Варде с общим смыслом «Пошли мне знак, если я делаю то, чего он (Финрод) хотел». А в третий раз, встретив уже окончательную пулю, и, отдавая Сильмарилл Тинголу: «Долг мой избыт, король… И судьба завершена… Моё испытание кончилось… Твоё — начинается…».
• Вымышленное ругательство:
  • Эльф ругается оборотом «Уквэтима Укарима» — «неназванное, несотворенное». Слово Божие гласит, что это аналог нашей аббревиатуры НЁХ.
  • Деревенский паренёк Гили ругнулся «ядрёной вошью», а Айменель дотошно выспросил его о смысле выражения и сам стал при случае поминать «крепкую и здоровую вошь» (даже интересно, как это звучит на синдарине).
• Гамбит Танатоса — поступок Финрода в яме с морготовыми волками. По факту, Финрод намеренно и героически погибает ради того, чтобы находящийся там же Берен имел шанс выжить и сделать важный (у Чигиринской — ещё более важный, чем ранее) вклад в победу над Морготом и посрамление оного.
  • И фактически дело обстоит так и в толкиновском первоисточнике. Ну, или по крайней мере его текст, без всякого насилия над каноном, может быть истолкован именно так. В конце концов, толкиновские эльфы (или как минимум их аристократы, в частности и коронованные особы, в частности и Финрод) канонично наделены даром предвидения.
• Герой-насмешник — Берен выжимает педаль в пол. В своём народе за это снискал прозвище «Талискаран» — «Язык-острие» на языке горцев. Персонаж очень сильно отличается этим качеством от первоисточника.
• Говорить метафорами — после того, как Берен узнаёт, что его оруженосец и побратим Гили «возлежал» с Даэйрэт и скоропалительно желает «оформить с ней отношения», его прорывает на целый водопад метафор о процессе соития. Видимо, от неожиданности, что именно эта персона свалится на него в качестве невестки.
• Даже со связанными руками — упоминается, как Берен, привязанный орками к коновязи, выворотил коновязь из земли и убил ею сына Болдога.
• Доспех на голое тело — деконструкция. Оруженосец Берена Гили, получив свою первую ученическую кольчугу в первом же походе, невзирая на надетую под кольчугу стёганку (как поддоспешник называется в сеттинге), мучается от жары днём и от холода ночью, сетуя, что через войлок всё равно чувствует, как железо раскаляется на солнце и вытягивает тепло, когда солнца нет. А бывалые воины даже не заикаются об этом. Рутина, длиною в жизнь.
  • Чигиринская ролевик и деконструирует многие тропы, связанные с непониманием человеком современности, что бывает, когда надеваешь на себя железки и берёшь их в руки. Поскольку только ролевики и реконструкторы в наши дни этим занимаются.
• Достойные противники — Берен и Илльо.
• Дразнить Ктулху — Берен, знатный тролль, и Лютиэнь, его достойная в этом деле ученица, принялись осыпать насмешками Мелькора-великана. В тактических целях. И ведь, можно сказать, сработало!
• Драматическая смена причёски — все три главных героя: Финрода в плену стригут ради издевательства, Лютиэн отрезает волосы, чтобы сделать из них волшебный плащ, а Берен стрижётся в знак обета. Волосы в сеттинге имеют важный смысл, длинные волосы означают свободу, стриженые — рабство (в том числе обет, как рабство перед клятвой). Моргот всех пленных эльфов унижает отрезанием волос и клеймлением, это не раз упоминается в романе.
  • Менее драматично Берен, Финрод и его десятеро Верных меняют причёски, маскируясь под орков. Им пришлось покрыть волосы золой и грязью, и автор, устами Берена, называет это «поруганием красоты».
• Драматический стриптиз — перед казнью Берена раздевают, и сама эта сцена содержит толстый намёк на Евангелие.
• Жертвоприношение — Берен упоминает не раз о тёмном культе с жертвами, бывшем среди Беорингов в прошлом, рассказывает довольно мрачный эпос об этом и цитирует современный ему Закон, где за следование этому культу предусмотрено наказание. Также Берен утверждает, что Валар и Единому в жертву можно принести лишь часть себя или всю свою жизнь целиком. И делает подобные жертвы — своей кровью на жертвенном камне перед битвой в долине Хогг, а позже срезает и сжигает свои волосы перед походом в Ангбанд, отдавая свою жизнь во власть Единого.
• Законопослушный злой — Илльо и большинство тёмных рыцарей типичные мраккультисты. Со своей точки зрения творят исключительно добро. Просто добро должно быть с кулаками. С кастетом, кинжалом, дыбой, заложниками и катапультой, заряженной отрубленными головами, если понадобится.
• Зашёл в аптеку царь Додон — песня Берена «во славу Учителя». Рыцари Аст-Ахэ так аст-ахэрели, что даже не нашлись, что ответить. Прервать глумёж героя сумел только Болдог.
• Зло с женским лицом — Тхуринэйтель, можно заносить в Палату Мер и Весов.
• Злодейская сутулость — зигзаг с подтекстом: перед дружеским спаррингом на мечах Финрода и Берена, эльф стоит прямо, а человек сутулится. Вероятно, сцена символична: эльфы не ведают компромиссов, а человек способен «перенимать приёмы» у врага, оставаясь собой. Хотя, запросто может и заиграться. А также, это завуалированное предсказание: Берену предстоит совершить «поворот налево», хотя и временно и под гипнозом, но всё же.
• Злу не постичь Добра — Моргот не мог представить, что человек Берен способен не только согрешить, но и раскаяться.
  • Дешёвый морготовский вброс наподобие ужимок нынешних интернетовских провокаторов: мол, ога, ты претендуешь на правоту, то есть ты у нас типа всегда прав! — также натыкается на твёрдый, искренний и толковый отпор со стороны Берена: «Не всегда. Но в данном случае». Разумеется, и Мелькор и Берен выразили всё это характерным для них стилем, а не в современной интернетовской манере.
• И у злодея есть любимые — орочий вожак Болдог безумно любил своего сына Стиггу и страстно желал отомстить Берену за его убийство. Для орка не очень типично — но есть жирные намёки, что Болдог происходит из людей (из дортонионского рода Болдуингов), а в таком случае — никакого конфликта с каноном первоисточника, по сути, нет.
• Изменившаяся мораль — вдова двоюродного брата Берена Сильмарет предлагает ему взять её в жёны. В описываемые времена так уже не поступают, но Берена никто бы не осудил, а ещё лет сто назад левират буквально предписывался законом, «Правдой Беора». Ещё раз «Правду Беора» Берен цитирует в разговоре со своим молочным братом Роуэном, доказывая, что горцев от вастаков в культурном плане отделяет не так уж много времени, — закон Беора действует в это время, но многие его уложения уже никто не знает и не применяет в связи с отсутствием подобных диких преступлений. Автор показывает, насколько быстро меняется мораль людей от культурного влияния эльфов.
• Импровизированное оружие — Берен и в этом деле спец. Отбиться посохом от двух всадников с мечами — это уже даже не настолько впечатляет после сцены убийства Кайриста с телохранителями. Бронзовый подсвечник, чужой меч и золотая цепь… Это просто Джеки Чан какой-то, только всё беспросветно серьёзно.
• Используй голову — незнакомый с принципами кулачного боя Даэрон попытался нанести хорошо знакомому с этими принципами Берену удар кулаком в лицо. Берен драться не хочет, но защищается так, чтобы больше не лезли — заметив, что Даэрон неправильно сложил кулак, подставляет под удар лоб, и эльф получает лёгкий, но очень болезненный вывих пальцев.
• К этому привыкаешь — после убийства своих вассалов, Берен с ужасом понимает, что в этом и состоит план Саурона: сначала ему придётся убивать своих, чтобы жили пленники-эльфы, а когда он привыкнет оправдывать себя, он и Финрода убьёт. Просто, чтобы не мучился.
• Квислинг — Кайрист Мар-Фрекарт. Отвратительный толстяк и эфебофил, от которого воротит не только соплеменников, но и рыцарей Аст-Ахэ, и даже Болдога.
• Кельты в килтах — Беоринги в клетчатых пледах.
• Клёвая старшая сестра — Галадриэль для Лютиэн, а потом сама Лютиэн для Даэйрэт.
• Книга запретных знаний — существующий в Белерианде вариант Чёрной Книги Арды (конечно, самих Книг в разных редакциях Васильевой и Некрасовой там всё же нет, потому как тех событий, что были после Лейтиан, там изложено быть не могло) записывается Береном и Финродом в опасные для чтения — можно полюбить Мелькора и начать думать, что он был хорошим хороший всегда и таким останется. Никакой зловещей магии в них, кстати, нет — только пафосная лирика, предлагающая сопереживать Мелькору и ударяться в бунтарскую романтику.
• Коронный момент — о, их тут порядочно. Особенно много у Берена, но не только.
• Кровавый спорт — хэло, ритуальная игра дортонионских горцев. В процессе игры допускается мордобой, нередки вывихи и даже переломы. И это ещё смягчённая версия более древнего ритуала!
• Крутой — да почти все персонажи. В основном благодаря Толкину, но не только.
• Крутая принцесса — Лютиэн. Как и в первоисточнике, она не воительница, её не учили бить и рубить — а вот магия её мощна (ну оно и понятно: кто у неё мама-то!.. Да и папа неслаб), и дух её почти несокрушим. При этом в Мэри Сью она всё же не превращена: у неё есть слабые — в психологическом отношении — места, ну а «непобедимой» она и в каноне отнюдь не изображалась. И вообще, гений Толкина привёл к тому, что при весьма скудном и условном описании — каноническая Лютиэн ощущается живой, глубокой и многогранной; а мастерство Чигиринской позволило реально и детально описать Лютиэн именно такой.
  • Конечно, Галадриэль — здесь она ещё не королева, как во «Властелине», а именно принцесса. И именно крутая, в полном смысле слова. Другой вопрос, что она не «первый претендент на трон», как Лютиэн — у Галадриэль несколько братьев, и правит её брат, Финрод… но она переживёт всех, и надолго. И станет королевой изгнанников. Но всё это ещё не скоро.
• Крутой шкет — Гили, оруженосец Берена, всего за год из затюканного крестьянского парня становится по-настоящему крутым шкетом и гибнет, когда до гордого звания рыцаря в сияющих доспехах ему остаётся всего лишь банально поднабрать физической силы.
• Крюк вместо руки носит Берен первое время после возвращения из Ангбанда. Конечно, персонаж не отрицательный, однако наличие этого атрибута значительно заостряет образ рыцаря в ржавых доспехах. И уровень крутизны персонажа отнюдь не снижает. А если вдуматься, то всего лишь получилась реальность. От культи толку заметно меньше, для полноценного протеза, как у Маэдроса, нужен хороший мастер, время и деньги, а Берен год живёт в малюсеньком поселении. Зато крюк сваяет любой сельский кузнец.
• Кто кого перепьёт — Берен состязается в питье с гномьим королём. Состязается не просто так: на кону скидка за крупный заказ оружия. Хорошо, что нашлось кому посоветовать Берену в прошлом: когда хлещешь спиртягу — не запивай водой, а то развезёт… Почему об этом эффекте не знал гномий король, который пивал ещё с дедом Берена, правда, остаётся загадкой.
• Культурный крутой — все эльфы, а также Берен и Хурин с Хуором.
  • Да, именно так: Берен, каким описала его Чигиринская, одновременно является и грубоватым воителем, всецело укоренённым в реальной жизни, и при этом образованным книжником. И это выглядит органично, такой Берен вовсе не ощущается «коряво и искусственно сшитым из разнородных элементов» (такие сложные типажи и в реальной жизни иногда попадаются, а в литературе достаточно вспомнить Геральта или Волкодава). А на примере мельком показанных Хурина с Хуором ясно, что Берен среди руководителей Трёх Племён Эдайн не один такой — их, стало быть, норовят такими и воспитывать (Друзья Эльфов как-никак!).
• Культурный мерзавец — их противники, рыцари Аст Ахэ, широко образованы в различных областях знаний, любят читать стихи (и сами их пишут), вообще стремятся развить в себе хороший вкус (другое дело, что не у всех получается). Они же без зазрения совести оправдывают самые садистские морготовские методы и активно потворствуют им (хотя сами без крайней необходимости стараются не участвовать, для этого есть орки — мерзавцы совершенно некультурные).
• Левша — Берен. И это штаны Арагорна.
• Легенды преувеличивают — игра с тропом. Рыцари Аст-Ахэ утверждают именно это, но правдой в итоге оказывается таки канон.

«	— Во что же ты веришь? — у Эрвега побелели скулы и кончик носа. — В то, что Учитель был тридцати футов роста, а его щит нависал над Финголфином, как грозовая туча? В то, что ваш король бегал у него между ног, как мышь? — Ты сказал! — Берен ткнул в Эрвега пальцем. — И она сказала. Если бы орёл Манвэ полоснул когтями любого человека обычного роста, да хоть бы и нолдо, он оторвал бы голову по самую грудь, с плечами вместе. Здешние орлы гаура перекусывают пополам, вы сами их видели.	»

«	Очнувшись от грёзы, Берен развернулся и увидел его почти таким, каким представлял по рассказу о поединке с Финголфином. «Ну, не тридцать футов… Ну, десять… Мне хватит…»	»

• Леди-воительница — Галадриэль, как и в каноне. «В кадре» повоевать ей не доводится, но легендами уже земля полнится, матушка, Белериандская.
• Лектор Ганнибал — Саурон. Очень это дело любит, и никогда себе в удовольствии не отказывает.
• Литерал — читателю долго придётся вспоминать, что там такое Берен ещё мало не в первом томе пообещал Болдогу, вследствие чего велел похоронить его, а не сжечь вместе с остальной орочьей падалью. Как оказалось, сплясать на его могиле.
• Ложная дихотомия выбора — Лютиэн не даёт Берену, обращённому в волка, убить другого волка — гаура, поскольку тогда Берен останется навсегда оборотнем. Она усыпляет гаура своим чародейским плащом, после чего они с Береном продолжают путь. Хотя, могла взять меч Берена и убить гаура спящим, тем самым предотвратить будущую потерю Береном кисти руки и Сильмарилла в ней. Однако, третий вариант сломает каноническую историю, и, видимо, не желая совсем убирать эту сцену, автор упоминает третий вариант в разговоре Лютиэн и Берена на следующем привале — герои, находясь в шоке после смертельной опасности, не подумали об этом вовремя, и упустили шанс.
• Манипуляция воспоминаниями — Финрод дарует Берену ложную память на случай провала похода (Финрод провидец и уже понимает, что провал неизбежен), ведь Саурон будет проверять пленника с помощью осанвэ! А истинную память своего ученика Финрод блокирует магическим способом, и она должна «пробудиться», когда в присутствии Берена споют определённую песню, которая сработает как триггер. Это позволяет Берену «внедриться» к врагам, не выдав тайн.
  • Предположительно, Берен сам проделал над собой нечто вроде этого незадолго до начала книги: заставил себя забыть о кроте в рядах войска Саурона и о полученной от него информации, чтобы не выдать его под пыткой. Получилось слишком хорошо: если бы не Лютиэн, так бы и не вспомнил.
• Маньчжурский агент — им какое-то время выступает Берен, которому созданная Финродом ложная память помогла выдержать очную ставку с Сауроном. В то, что Берен прогнулся и повернул налево кругом, верили все, даже он сам. Зря.
• Матомная бомба — однажды эльфы решили обсудить между собой и Береном генезис обсценной лексики в языках людей. Обсуждали долго и с дотошностью филологов-любителей. По-эльфийски. Едущий рядом юный оруженосец Берена из всего разговора понимал только матерные слова.
  • Мы же филологи — абсолютно в прямом смысле.
  • Не пугайтесь, в тексте двухтомника Чигиринской ни одно из них буквальным образом не приведено, и даже не подверглось приблизительному пересказу. Автор только заставил персонажа вскользь упомянуть, что среди непонятной оруженосцу эльфийской речи то и дело ровным тоном звучал густейший мат на талиска — языке Трёх Людских Племён.
  • Высокоточный матснаряд — на протяжении всей книги (а это два толстых тома) Берен употребляет одно матерное слово, означающее непристойную женщину (по отношению к себе самому, когда убеждён, что совершил предательство). Пуристов это впечатлило настолько, что самая распространённая (и совершенно необоснованная) претензия к Берену — «он всё время ругается матом». Что, впрочем, полностью соответствует присказке Берена «Обгадишься один раз — а засранцем называют всю жизнь…» (заметим, Берен помимо того случая выражался грубо многократно — не русским матом, но и не аккуратными ругательствами из авантюрных романов для юношества).
    • Коронная фраза/Знают именно за это — вышеприведённая фраза («Обгадишься один раз…») тоже звучит только один раз, но в фэндоме ассоциируется с двумя томами «ПТСР» не меньше, чем цепные кистени и конные арбалеты с творчеством Перумова, а полынь и звёздный лёд с «Чёрной книгой Арды».
• Меметика — тема отлично раскрыта, причём материал автору предоставила сама ЧКА. Её пурпурный поток сознания трактуется как оружие, направленное против людей: коль скоро мы так мыслим, нам легче проникнуться сочувствием к Морготу, ежели мы читаем от его лица подобный текст. Эльфы мыслят иначе? А ничего, мы ударим по их одержимости языком! См. ниже, про троп «Чёрное наречие».
  • Берен, в свою очередь, нашёл от этого оружия противоядие: нарочито толстый троллинг уже им поражённых. «Насмешка — вот чего они не терпят».
• Ментор-старший брат — Финрод для Берена и Берен для Гили. Соответственно, на разном уровне. Берен делает из забитого крестьянского сироты оруженосца и рыцаря, Финрод, ни много ни мало, поднимает Берена над человеческой сущностью.
• Мессианский архетип — Берен и Финрод, в строгом соответствии с каноном.
• Метательные мечи — деконструкция тропа: после стычки с Береном Келегорм бросает в него свой меч. Естественно, промахивается, да ни он, ни Берен и не ожидали, что попадёт — это оружие не для таких действий. Со стороны Келегорма это просто жест отчаяния: подоспевшие воины Ородрета теперь точно не дадут ему свести счёты с соперником.
• Молочные братья — Берен и Роуэн.
• Мрачный мальчик, весёлая девочка — Берен и Лютиэн. По ходу сюжета Лютиэн взрослеет и серьёзнеет, а Берен обретает толику жизнерадостности.
  • А в случае с Хурином и Морвен — гендерная инверсия.
• На вкус как дружба — пленный Берен отказывается разделить трапезу с Сауроном. «Почему ничего не ешь?» — «Саурон, а ты вообще знаешь, что, по нашему обычаю, если ты вкусил одной еды со своим врагом, то ты ему всё простил?». Коварный Саурон знал. Он, собственно, на это и рассчитывал. И ожидаемо просчитался. Был, в общем, к этому готов — но почему бы не сделать попытку?
• Надежда умирает последней — согласно слову Божию, основная идея книги: «Надежда, даже основанная ни на чём, спасает». И кстати, это одна из ключевых моралей во всём творчестве Толкина, одна из основ толкиновской философии. Профессор полагал, что «без этого нет христианства».
  • В книге разделяется amdir — уверенность, основанная на опыте и фактах, и estel — надежда, у которой нет оснований, а вернее, «надежда несмотря ни на что», единственным основанием для которой служит неколебимая уверенность (даже если неосознанная) в том, что Сущее устроено разумно, а Создатель благ. Предельно упрощённое объяснение разницы, которое даёт персонаж: «У меня есть здоровенный amdir на четвертину доброго дор-ломинского светлого пива. А вот что мы тут или в горах не нарвемся на орков — это уже чистой воды estel». Берен, который обрёл надежду, вместе с Лютиэн приносит estel всему Белерианду.
• Названые братья — Берен и его оруженосец Гили проходят такой ритуал, хотя совсем не равны ни по происхождению, ни по степени «крутизны»: Берен для Гили был и остался сюзереном по положению и ментором по смыслу. Плата за героизм должна быть высока и свои обещания необходимо исполнять, что и демонстрирует Берен. Де-юре Гили получил все полагающиеся привилегии брата князя, де-факто для него ничего не изменилось в отношениях с Береном. Как был личным тайным поверенным в дела, так и остался, как не был на людях особо выделен вниманием, так и не стал.
• Накидка из звериной шкуры — люди Хитлума дарят Лютиэн шкуру волка, подшитую так, что её можно носить. Классическое ружьё Чехова, которое выстрелило по пути в Ангбанд.
• Наш сукин сын — именно в этом качестве Берен втирается к рыцарям Аст-Ахэ. Его принимают и используют, сначала уважают, потом презирают, но неизменно — боятся и не доверяют.
• Не знает экономики — Берен воин и тактик, и никогда прежде не присутствовал на совещаниях стратегов. Когда Финрод и Маэдрос при нём подсчитывают, во сколько обойдётся воплощение его плана в жизнь, у Берена происходит суровый разрыв шаблона. Он признаётся, что даже не знал, что такие суммы существуют. Многие читатели фэнтези о таких вещах тоже не задумываются никогда.
• Не получил девушку — Даэрон, собственно, не получил Лютиэнь. Хотя был уверен, что ещё девяносто тысяч вёдер чуть-чуть, и всё сложится. И ведь всё, как у людей: или сразу складывается, или уже не сложится. Стандартная ситуация, растянутая на тысячелетия. Канонично.
• Не чай и не кофе — эльфы пьют квэнилас, «лист беседы», а гномы — напиток каву, который делается из зёрен, стоящих золота по своему весу.
  • Поскольку Слово Божие гласит, что мир «Сильмариллиона» — это наш мир, только в незапамятной древности, то видимо, тут субверсия, и пьют они таки чай и кофе. Подсветка: «кофе» по-украински как раз и будет «кава».
  • Автор упоминает, что народы Белерианда переняли квэнилас у эльфов, но стали добавлять в него кто что: мёд, кленовый сироп, молоко, вастаки — соль. Эльфы пьют только кипяток, в котором заварен лист. Это толстенная подсветка: способы употребления чая. Но слово «чай» не употребляется. Нету ещё никакой «Чайны» в Арде.
• Не чувствует боли — рыцари Аст Ахэ. С прикрученным фитильком: только в боевом режиме. В обычной жизни чувствуют, более того, экзальтированно чувствительны.
  • Да и то сказать: Мелькор — мразь и псих, но не полный идиот, и вряд ли в его планы входило, чтобы какой-нибудь рыцарь вне боевого режима, скажем, напоролся на что-нибудь острое, не заметил этого и истёк кровью (таким образом сделавшись бесполезным).
• Не шахматы — эльфийская игра в «башни».
• Непокорные, несгибаемые, несломленные — Берен (прозванный Остроязыким, Насмешником и еще всяко) показывает мастер-класс сабжа в плену у Саурона.
  • Есть намёки, что Берен и раньше так себя вёл, когда попадал в плен.
  • А во время шоудауна в тронном зале — Берен и перед самим Мелькором не опешил, а Лютиэн ему блестяще вторила.
  • Расовая черта эльфов. Да, вы можете искалечить и даже запытать до смерти эльфа. Вы даже можете растянуть процесс на десятилетия. Нет, вы не сможете склонить эльфа к сотрудничеству против его воли. Финрод и его Десятка Верных отыгрывают этот троп так, что волосы в жилах стынут, да и узники Саурона, взятые в плен при падении Тол-Сириона, не отстают.
• Непороховое оружие — гномий король Мельхар дарит Берену пружинный самострел. Бьёт катастрофически недалеко и убойная сила у него мала, он не пробивает даже доску, из-за чего Кальмегил отказывается считать самострел оружием. В битве за Дортонион самострел сработал как то ещё ружьище Чехова — Берену повезло всадить стрелу Болдогу в мозг снизу, через дугу подъязычной кости, не задев даже её. Да ещё когда собственная жизнь повисла на волоске. Это уже за гранью простого везения, о чём Берен прямо упоминает позже.
• Непростые головорезы — Рыцари Аст-Ахэ. Они же культурные мерзавцы, они же храмовники.
• Несладкая парочка — Берен и Лютиэн, всё, как в каноне… Ну, почти всё.
• Нет мира под оливами — сеттинг произведения таков. В каноне тоже времена, как минимум, непростые, но здесь всё явно темнее и острее.
• Нечеловеческая психология — очень хорошая попытка приоткрыть психологию эльфов в многостраничных диалогах Берена с Лютиэнь и с Финродом и покороче — Гили с Айменелем. Каноничный эльф Профессора, конечно, почти не отличается от человека физиологически, зато сильно отличается сроком жизни, что попросту не может не наложить отпечаток на психологию. Человек завидует эльфийскому «бессмертию», юности тела и отсутствию болезней, это ясно. А эльф? Оказывается, тоже завидует. Совершенно сверхэльфийской скорости обучения человека, гибкости и приспособляемости психики, вплоть до того, что человек может побывать «на тёмной стороне», а затем, ужаснувшись, вернуться к прежним идеалам, не утратив собственной личности, что для эльфа вообще невозможно. Хороший лингвистический пример: эльфийское слово «феа» невозможно на человеческий язык перевести одним словом. Это всё нематериальное в разумном существе: душа и дух в сакральном смысле, разум, воля и психика в материалистическом (а человеческое слово «личность» более общее и включает в себя и тело тоже, снова мимо). И для человека это действительно, разные понятия, для эльфа — одно, абсолютно целостное и неделимое. С точки зрения Финрода феа эльфа — статуя (её можно улучшать и подправлять, но попытаетесь изменить радикально — если повезёт, это будет другая статуя), феа человека — станок из разных деталей, но цельный по смыслу. И вот этим удивительным трансформером обладает полуразумный дикарь, чьи дни — пепел, просто так, от рождения, ни за что. Финрод признаётся Берену, что только большим усилием воли подавляет в себе эту зависть. А ещё эльфы ничего не забывают, поэтому большинство их психических расстройств — болезненное зацикливание на одном страшном воспоминании (обсессии по-нашему). Конечно, под тонким льдом этой темы, обозначенной Профессором, километры глубины, и Чигиринская нырнула ещё не так глубоко, как можно было бы, но попытка удачная.
• Обед — серебро, ночёвка — золото — деконструкция. Рискуя здоровьем, жизнью, рассудком и репутацией, в неканоничной сцене Берен получает от гномов скидку в (барабанная дробь)… тридцать фунтов золота! То есть, на минуточку, 13,6 кг. Чтобы было нагляднее — если брать за отсчёт септим из Morrowind, то такую массу дадут нам 112 септимов. Это очень немаленькая сумма, и риск того стоил.
• Обречённая любовь — ещё пример любви к черновикам: среди набросков Толкина есть «Речи Финрода и Андрэт», который не входит в корпус текстов «Сильмариллиона» (по жанру философский диалог туда не вписался), но напрямую соприкасается. В нём рассказывается о любви человеческой женщины Андрэт и эльфа Аэгнора, что приходился братом королю Финроду. Аэгнор не решался жениться, провидя большую беду и свою близкую (через каких-то пятьдесят лет) смерть, Андрэт поняла это так, что ею, смертной, брезгуют. В итоге оба жили бобылями до конца своих дней. Печаль усугубляется тем, что и в посмертии души эльфов и людей не могут быть вместе, так что вариант воссоединиться в смерти начисто исключён. Этот текст включён в роман, как важный литературный документ, касающийся родственницы Берена, по которому Берен в детстве учил письменную речь и запомнил весь текст наизусть.
• Оммаж — Битва у Бешеного Брода срисована с битвы при Стирлинге.
• Они заплатили — Келегорм и Куруфин нападают на Берена. Тот отбился посохом и взял с них виру за нападение оружием (с которым его атаковали, логика железная). Учитывая все их художества, они очень легко отделались. Даже учитывая, что оружие очень непростое и дорогое.
• Орфей и Эвридика — главные герои, как и в первоисточнике.
• Оскорбление матери — тот случай, когда аверсия обиднее прямого отыгрыша:

«	— Молчание порой говорит о многом. Простой воин уже начал бы говорить. — Простой воин тебе сказал бы, кем была твоя матушка и чем занималась в хлеву с рабом-полуорком, — прохрипел Берен. — А я знаю, кто ты есть. И знаю, что даже такой матери у тебя не было, упырь.	»

• Отравленное оружие упоминается несколько раз, в сеттинге это практически в порядке вещей. Например, после стычки отряда Финрода с орками, эльфы упоминают, что «есть у орков такой подлый обычай», смазывать ядом оружие. Илльо после слов Берена, что тот якобы ранен клинком, смазанным паучьим ядом, отмечает, что этим ядом часто пользуются похитители, потому что он обездвиживает жертву. Приближённые Феанорингов, нападая на превосходящий численностью отряд, смазывают стрелы ядом, ослепляющим жертву.
• Оттенить героя мерзавцем: Различные стороны личности Берена оттенены различными отрицательными (и при этом, как правило, сложными, НЕоднокрасочными) персонажами:
  • «Берен — достойный лорд» и «Берен — ветеран Сопротивления» — местным квислингом Кайристом Мар-Фрекартом;
  • «Берен — наставник юношества» — опять-таки Мар-Фрекартом, потому что тот еще и гомосексуалист-эфебофил, «любитель робких мальчиков»;
  • «Берен решительный» — нерешительным и легко поддающимся влиянию Роуэном Хардингом;
  • «Берен самоотверженный» — эгоистичным и алчным Келегормом (прямо подсвечено в диалоге Келегорма и Лютиен), который ВОТ В ТАКОЙ ВОТ форме «соскучился по теплу и любви»;
  • «Берен прямой и стойкий» — нервным, трагически закомплексованным (и одно время делавшим из-за этого глупости) Даэроном;
  • «Берен — хитрец и ас тайной войны» — интриганом-тоталитаристом Сауроном, внушившим себе, что делает ПОЛЕЗНОЕ ДЕЛО;
  • «Берен, полный estel’я» — храмовником и «добровольно слепым» идеалистом Илльо;
  • «Берен — носитель душеполезных убеждений» — суеверным и непросвещённым вастакским вождём-язычником;
  • «Берен — брутальный, искусный и прагматичный, но при этом принципиальный и благородный воин» — обожествляющим силу антизлодеем Болдогом;
  • «Берен — ёрник, не чурающийся и плотских утех» — развратной и пошлой стервой-суккубом Тхурингвэтилью;
  • «Берен — философ и полемист» — манипулятором, казуистом и демагогом Мелькором.
• Отчаянное желание внимания — по прочтении ЧКА Берен предполагает именно это, как основную мотивацию действий Мелькора-Моргота. Как форму извращённой любви к отцу-создателю Эру, «заметь меня, заметь, выдели среди прочих, хотя бы Своей ненавистью!»
• Офигенные герои — Лютиэн, пришедшая на помощь Берену.
• Партизаны — отряд Барахира.
  • Вам террористы, нам партизаны — у рыцарей Аст-Ахэ и горцев Дортониона полярные точки зрения на деятельность Барахира.
• Пережил свою казнь — Берен, благодаря Финроду. Канонично. Дополнительно раскрыта тема «синдрома выжившего» — у Берена серьёзно расстроена психика после этого события.
• Перекличка — в мир вплетены Владимир Высоцкий, Sting, Blind Guardian. А ещё присутствует неслабое количество намёков на Евангелие и вообще Библию. Чего стоит хотя бы сцена, где орки дерутся за рубашку казнимого Берена.
• Печальная борода — Берен обрастает бородой в ходе своих партизанских скитаний. И второй раз, делая вид, что спивается и опускается на дно на службе у Саурона.
• Плохой хороший конец — Берен и Лютиэн жили долго, но всё-таки умерли в один день; после их смерти и без того деморализованные эльфы занялись междоусобицами.
  • Инверсия для тех, кто помнит канон: да, у эльфов всё пошло по женственной розе, однако Ангбанду тоже осталось недолго стоять, а Морготу — безобразничать. Появляющаяся в эпилоге внучка героев Эльвинг, будущая жена Эарендиля, гарантирует это.
• Поддразнивать из-за языкового барьера — или, наоборот, льстить: когда Берен называет Илльо на квенийский манер — Ильвэ — тому это явно нравится.
  • Играется также прямо: оскорбительная кличка «Тхурингвэтиль», данная Береном вампирше Тхуринэйтели, пошла в народ даже среди самих тёмных.
• Поединок на песнях и Поединок воли одновременно — совершенно эпического размаха драматичная схватка Саурона и Финрода в зале Тол-ин-Гаурхот. Очень мощный расширенный канон.
• Потоп смывает зло — именно таким способом Берен побеждает передовой отряд армии Моргота: запрудив реку, а затем сломав плотину. Не смыло только первых несколько десятков, но их повстанцы подняли на копья.
• Пощадить в адаптации — то ли на тот момент не было известно о том, что Амрод погиб по прибытии нолдор в Средиземье, то ли этого не знала сама автор, но так или иначе, феаноринги действуют в полном составе.
• Появление кавалерии — буквально: кавалерия Барахира, успевшая прикрыть отряд Финрода на Ангродовых Гатях. Менее буквально: энты, которых Берен безуспешно уговаривал помочь в партизанской войне, всё-таки спасли его из орочьего плена.
  • Злодейский вариант: отряд рыцарей Аст-Ахэ, отступавший после поражения и доотступавший до Тол Сирион аккурат к его штурму войсками Берена.
  • Запоздалая кавалерия — войско Ородрета явилось уже тогда, когда Берен успел от души напихать Келегорму и Куруфину черенком от лопаты копья. Однако побитые братишки были не одни, а с отрядом лучников, и если бы не король Нарготронда — неизвестно бы, в чью пользу всё повернулось.
• Прижигание ран — Лютиэн заклинанием накаляет клинок, прежде чем чисто обрубить Берену откушенную суперволком руку. Имеет смысл: массивное кровотечение в очень сильно полевых условиях иначе не остановить.
• Принцесса, вы так невинны… — Лютиэн в своём разговоре с Береном о человеческих брачных обычаях. Она же, ближе к концу книги, «совершенно поневоле вогнала в краску Брегора, сказав при нём слово, которое, видимо, не приличествовало женщине». И ведь, действительно, принцесса.
• Промывание мозгов — мозги безнадёжно промыты у всех рыцарей Аст-Ахэ (кроме начинающих и непосвящённых). Они, раз: не умеют закрываться от осанве и Мелькор в любой момент может прочитать вообще все их мысли, чувства и воспоминания, два: с детства говорят на языке, на котором, например, «освободи меня» и «прости меня» звучит одинаково, то есть, всякий, кого посадили в тюрьму — не важно, кто и за что — думая на этом языке об освобождении не будет разграничивать его с тем, чтобы получить прощение у того, кто его туда отправил, и, следовательно, по факту заключения уже будет чувствовать себя виноватым.
• Против биохимии не попрёшь — Берену настолько понравилось быть волком, что по возвращении в тело человека он изрубил волчью шкуру и потребовал от Лютиэн никогда больше не превращать его.
• Псевдомилый злодей — Саурон давит педаль в пол, причём заставить его показать истинное лицо весьма и весьма трудно (только Берену и удалось, и то далеко не сразу). Его повелитель Мелькор не отстаёт (он изображает из себя мудрого Учителя-страдальца, согласно «Черной книге Арды», которую использует как средство пропаганды). Забавно, что их прислужница Тхуринэйтель — с виду красавица-эльфийка — милотой не отличается.
• Психологические пытки — Моргот подвергает Берена психологическим пыткам, показывая ему всякие страшные иллюзии, в частности — образ пытаемой Лютиэн. Вообще-то, и он и Саурон подвергают Берена сочетанию физических и психологических пыток, но Саурон предпочитает побольше старой доброй классики, а Моргот — это же Мелькор-хороший, существо более утончённое.
• Психопомп — в этом качестве изображена Ниенна (Вышняя Сила, Что Скорбит о Всех Болях и Горестях).
• ПТСР — Берену не прошли даром десять лет партизанской войны, ранения и пытки: он потерял дар речи и неслабый кусок памяти. Симптомы посттравматического стрессового расстройства (правда, с прикрученным фитильком: Берен очень стойкий человек) хорошо заметны и в течение всего оставшегося сюжета, даже в период, когда к Берену уже давно вернулась и речь и память. Автор, похоже, намеренно дала книге название, которое в сокращённом виде совпадает с аббревиатурой медицинского термина — названия недуга, который у Берена во все поля.
  • Но название не представляет собой и «голимой поэтичной бессмыслицы»: в мифологии Первого Племени эдайн, — а также, говорят, в представлениях некоторых реальных кельтских народов, — души умерших оказываются «на Нездешних Полях, по ту сторону рассвета». По сюжету толкиновского «Лэ о Лэйтиан» и аналогичного ему фрагмента «Сильмариллиона» — а соответственно и по сюжету двухтомника Чигиринской — Берен и Лютиэн исчезают из списка живых, оказываются в загробном мире (Берен героически погиб, а Лютиэн «намеренно ушла за ним туда»), но вышние силы снисходят к просьбе Лютиэн и возвращают обоих в число живых, чтобы оба могли дожить полную жизнь вместе (им всего лишь приказано минимизировать свои контакты с прочими живыми).
• Пытки — это серьёзно — тема раскрыта, более чем подробно. Сначала в разговоре Берена с Гили, позже в застенках Саурона (даже при том, что Саурон приказал своим «специалистам» Берена не калечить, читать страшновато, и ещё ужас у холодильника поджидает после мысли, а что будет при «стандартном» подходе?). Саурон достаточно долго умудрялся даже там оставаться великолепным мерзавцем. Очень сильная сцена.
• Пытки ломают личность — горец-костоправ в том же застенке, полностью сломленный человек. Большинство из освобождённых Береном рабов… люди так вообще все, даже некоторые из рабов-эльфов — тоже этот троп.
• Разбитый идол — сперва Саурон, а потом и Мелькор в глазах Даэйрет.
• Ребёнок в память о нём — Даэйрэт беременна от погибшего в бою Гили.
• Регенерация — теме магического ускорения изначально мощной регенерации эльфов посвящено довольно много внимания.
• Решающий первый удар — Берен предлагает такой план превентивного удара по армии Саурона: «Следующей весной Саурон нападет на Хитлум. Он подставит спину, и, будь я проклят, мы в неё ударим. Мало кто бывает таким беззащитным, как облачающийся в доспехи воин; армия на марше — то же самое. Я знаю, мы привыкли считать честным открытый бой, но… мы не сможем его дать. А сдаваться без боя я не намерен.»
• Роман однодневки с вечностью — всё из канона, центральная тема всей истории.
• Ружьё Чехова — гномский пружинный мини-арбалет, почти буквально. И волчья шкура, подаренная Лютиэн горцами. И, конечно, кинжал Ангрист «рубящий сталь», взятый в числе других вещей, как вира за нападение Куруфина на Берена, «выстрелил» в Ангбанде, да ещё как — это ружьё из канона.
• Садистский выбор — именно его предлагает Саурон Берену. Согласие на осанвэ и присяга Морготу — или молодые волчата, которым с едой надо сначала поиграть, загрызут друзей, а сын Барахира будет на всё это смотреть. И слушать.
• Самосбывающееся пророчество:
  • Незадолго до начала повествования Мелиан сделала пророчество: тот, кто сможет пересечь её защитный барьер вокруг Дориата изменит судьбу всего Белерианда и в результате королевство Дориат падёт. Повествование же начинается именно с пересечения Береном Пояса Мелиан. И теперь обеспокоенный король Тингол думает, что сделать, чтобы пророчество не сбылось. Его военачальник и советник, Маблунг, мудро предостерегает: «Очень многие предсказания сбывались потому, что те, кого они касались, пытались их обойти.»
  • Моргот и Саурон знали о предсказании, что Хуан погибнет в бою с самым страшным волком-гауром. И магически выводят Кархарота специально для этого. Зигзагом — покидая Тол-ин-Гаурхот, Саурон решил сжульничать, и напал на Хуана, сам обратившись волком, видимо, в надежде, что тот дрогнет, вспомнив пророчество. Это стоило Саурону полной потери замка и чуть не стоило жизни (ну, в его случае физического воплощения, набор крайне неприятных последствий для себя он моментально оценивает). Всё из канона.
• Самоуверенный мерзавчик — Кайрист Мар-Фрекарт. Мерзок до такой степени, что Берен не смог дождаться суда над ним и убивает его накануне, в священную Долгую Ночь, сломав шею. Вместе с телохранителями, благодаря которым Кайрист всегда становился ещё самоувереннее. (Те тоже отморозки редкостные).
• Секретный суперудар — серия ударов под названием «шестнадцать шагов Тулкаса», шестнадцатый и является этим тропом, а предыдущие призваны защищающегося соблюдать определённый ритм защиты, который последний удар и нарушает. Берен пытается реализовать серию, но его противник, Болдог, с успехом парирует всё — Берен физически измотан, Болдог свеж, банально сильнее физически и в своём дальнейшем злодейском глумлении первым делом заявляет, что для него «шестнадцать шагов» знакомы давно, а значит, ответ на последний удар тоже давно отработан. В реальности жёстко повторяемые серии ударов такой длительности вообще нереализуемы: вероятность того, что противник будет парировать исключительно «по книжке» падает с каждым ударом очень существенно, физические данные и бойцов и оружия слишком уж разнятся от экземпляра к экземпляру.
• Серо-стальные глаза — Берен (с прикрученным фитильком: глаза у него не светло-серые, как большинство представляет себе сталь, а тёмно-серые, в цвет чугуна).
• Символические шахматы — Саурон играет с пленным королём Финродом в башни (эльфийский аналог шахмат). В ходе партии угадывается дальнейший ход событий романа (поскольку башни — всё-таки не шахматы, и большинству читателей представляются с трудом, примечания к роману содержат подробное описание самой игры а также раскрывают символизм партии, разыгранной Финродом и Сауроном). При этом известно, что эльфы действительно использовали игру в башни в качестве гадания!
• Симпатическая магия — ею пользуется Саурон, чтобы морально запугать осадившие Тол-ин-Гаурхот войска. Сжигает специально подготовленную куколку-вольт и на глазах изумлённой публики раб-парламентёр сгорает заживо. Получилось очень жутенько, но людей это только укрепило в желании покончить с проклятым чёрным колдуном. Точнее, лидерский талант Хурина помог ему направить эмоции его войска именно так, иначе люди были бы именно деморализованы.
• Слезогонка — её хватает. Гибель Гили, оруженосца Берена, от руки эльфа; разговор Гили и Айменела на ветвях вишни (для тех, кто знает канон); смерть и похороны Финрода; десять шагов с Сильмариллом; смерть Берена и Лютиэн; вся сцена в чертогах Мандоса (особенно после вступления Нэндила).
• Смертельное приглашение, инверсия. Фродда Болдуинг именно так расправился с семейством Гретиров, но он не пригласил Гретиров, а сам приехал к их замку в Долгую Ночь, когда ни один беоринг не может отказать в ночлеге даже кровнику. Гретиры приняли Болдуинга с сыновьями, а ночью те открыли ворота для своих людей, и убили всех. В результате семейство Болдуингов стало среди эдайн настолько презираемым, что им ничего не осталось, кроме как окончательно свалить к Мелькору и скреститься с орками… В романе история упоминается, как эпос горцев. Впоследствии оказывается весьма значимой в отношении Болдога.
• Смесь французского с нижегородским — пример с вымышленным языком. Многие образованные персонажи, и главный герой Берен не в последнюю очередь, обильно подмешивают к общечеловеческому талиска корни из квенья и синдарина. А вот у эльфов — пример «переключения кодов» между двумя-тремя языками. В одной из сцен подсвечивается — тоже специфическое переживание для слушателей. В каноне всё похоже.
• Снег означает смерть — одна из самых сильных сцен книги, (к сожалению, неканон). Берен, подписавший контракт с Сауроном, вынужден убить своих вассалов (которые пытались освободить его, не зная всей ситуации) на только что выпавшем первом снегу, а после дать напиться своей крови упырихе Тхуринэйтель, чтобы та не погибла, иначе погибнут в плену Финрод и эльфы. А та ещё и пользуется ситуацией, чтобы совершить такую свою маленькую месть, что главному герою приходится задуматься и о своей собственной смерти, как минимум, моральной.
• Сопротивление — горцы Дортониона.
• Сотвори себе злодея — после перебранки Берена с Улфангом, Фарамир подсвечивает: «Ярн [то есть князь — речь о Берене] делает себе врагов быстрее, чем кролик делает детей». Впрочем, в самой книге Улфанг в качестве злодея так и не выстрелил, и эпизод в целом больше подпадает под троп Предатель как бы намекает, потому что в каноне Улфанг предаст эльфов и людей в Битве Бессчётных Слез.
• Социальный дарвинист — Болдог в споре с Береном о праве сильного начинает этот спор с классической философии дарвиниста-рыцаря крови. По мере развития спора всё больше уходит в козлизм, а к концу в его позиции начинает отчётливо проступать, что он признает лишь те правила игры, при которых наверняка выиграет, независимо от философского обоснования. Просто позиция дарвиниста для головореза выглядит круто.
• Срисованная фэнтезийная культура — горцы Дортониона подозрительно похожи на шотландцев.
  • Слово Божие гласит, что и на грузинских сванов тоже. «Сванетия — это Дортонион». Особенно заметно по описаниям устройства замков.
  • А вастаки — вообще плохие мусульмане из патриотической агитки. Правда, из такой агитки, которая не из самых паршивых: автор множеством мелких чёрточек специально показывает, что дурны не «сами эти люди» — дурны, мол, некоторые их идеи и поступки, а вождь Бор вообще явно намеревается отыграть князя Владимира и перейти на светлую сторону не только юридически, но и от души. То есть именно в шовинизме автор в этом месте книги (и ни в каком другом месте книги тоже) не упражняется. Выведенный автором протагонист — Берен — тоже: это совершенно не его.
• Ставка верховного гадокомандования — Главгад-Моргот, Дракон-Саурон, Полководец-Илльо, Громила-Болдог, Секуристка-Тхурингвэтиль, Комендант-Кайрист Мар-Фрекарт и Питомец-Кархарот. Среди них и их приспешников происходит куча внутренних разборок, трений, столкновений интересов, но общий враг для них важнее. Здесь это из первоисточника, даже в педалированном виде. А ещё есть пауки, которые гаже даже их.
• Странные боеприпасы — да, отрубленные головы пленных, бросаемые катапультой. У Профессора во «Властелине» было аналогично. Символизирует «облико морале» одной из сторон, более чем.
• Суровая вражеская тётя — Тхурингвэтиль. В этом персонаже реализовано много тропов. Зло с женским лицом, и вампир и оборотень в одном флаконе, «левая рука» Моргота и соперница Саурона, роковая брюнетка и сексуальная стерва, вплоть до инфернальности. По мере повествования оказывается ещё и магически оживлённым трупом эльфийки с чужеродной (и, похоже, весьма могущественной) личностью внутри. По совокупности, Тхурингвэтиль предстаёт существом, пожалуй, более жутким, чем злодейский дуэт.
• Так было надо — одна из самых серьезных претензий к роману — это очень жирное такбылонадо со стороны Берена, который подписывает договор с Сауроном и сотрудничает с морготовскими оккупантами родного Дортониона (чтобы спасти жизнь Финрода).
  • Но тут особый случай. Берен, благодаря магии Финрода (искусной работе с ложной памятью), выступает в роли этакого «Штирлица» — притворяется коллаборационистом, лишь затем, чтобы приблизить поражение тех, к кому он якобы пошёл на службу.
  • В той же книге Берен убивает пленных после допроса. С прикрученным фитильком — в реальности так поступил бы любой средневековый воин, но для рыцаря света в толкиновской вселенной неожиданно жестоко.
  • Педаль в пол, когда он убивает собственных вассалов, пришедших вытащить его из плена. Берен вообще не рассматривает никакие другие варианты — например, отпустить, взяв слово молчать и разыграв драку для виду. Или притвориться настоящим предателем, пожертвовать репутацией, сбежать из боя самому, будто струсил — но людей не убивать. Причём у спасителей тоже не возникает никаких вопросов, чего это нас убивают. Князь так поступает — значит, так надо!
    • Внимательно читаем «договор с дьяволом» — в случае, если Тхуринэйтель будет убита, Берен будет подвергнут осанвэ для восстановления полной картины происшедшего. В том, что она убита, Берен не сомневается, после такого ранения не выживет даже эльф. Суккуба выжила, но это уже другая история.
• Тактическая дразнилка. «„Делайте что хотите, — наставлял он [князь Берен] свежеиспечённых вояк. — Хоть задницы им показывайте, но чтобы они обозлились и начали переправляться“. Страшно гордые порученным заданием, [юные] стрелки полезли на холм». …И отлично справились. И задницы оркам показывали (один даже стрелу туда схлопотал), и в красках рассказывали им, «кто их мать и как она их породила». Сработало.
• Телепатия — не совсем по канону Толкина, но осанвэ здесь действует именно как классическая фантастическая телепатия, автор даже подсвечивает в одной из первых в книге сносок. Впрочем, если учесть, что обрамление у романа именно фантастическое… это логично.
• Торгаш — это плохо. Купец Алдад — подлый оппортунист, вполне созревший для роли коллаборациониста. «И под Тенью люди живут…». Берен не случайно говорит, что такие деятели в чём-то ещё опаснее и гаже Темного властелина, которому они готовы покориться.
  • Диалог Алдада и его людей с Береном стоит прочесть подробно — там полно интересных и метких деталей по сабжу. В частности, Берен излагает точку зрения аристократа-воина.
• Трусливый лев — Берен не раз говорил, что его, подчас безрассудная, смелость соседствует со страхом. Как он говорит своему оруженосцу: «Наша братия с пелёнок усваивает: нельзя показывать, что тебе больно или страшно; это самая большая тайна воинов, Руско: что мы, как и все люди, способны испытывать страх и боль, сомнения и слабость. Не ведающие страха витязи — враньё песенников, да и цена таким витязям — ломаный медяник. Порой у витязей и коленки дрожат, и живот сводит — но это нас не останавливает. На то мы и воины.» Эта черта характера ГГ так же любима реалистами, как и то, что он мрачный прагматик, и так же отдаляет его образ от канона, где Берен — паладин без страха и упрёка.
• Тульпа — Берен от одиночества начал разговаривать с собственным мечом. За четыре года так привык, что не может выйти из сложной психологической ситуации без такого диалога ещё некоторое время после завершения своей партизанской войны.
• У нас есть печеньки! — Мелькор написал Чёрную Книгу Арды и создал новояз Ах’Энн, чтобы совращать на свою сторону людей с помощью бунтарско-байронического пафоса. Совращённые верят в то, что Мелькор был хорошим.
• Убойная фраза — «Беоринг, если бы ты знал, как я ждал услышать от тебя именно это и ответить: нет! Ну, может, скажешь еще чего на прощание?» «Эла, ублюдок…».
• Уволен из гестапо за жестокость — предатель и коллаборант Кайрист Мар-Фрекарт. Скорее, не за жестокость, а за крайнюю омерзительность, а сцена «увольнения» — одна из наиболее блестяще неканоничных сцен книги.
• Удар милосердия — деконструкция. Израненный соратник молил юного Гили об ударе милосердия, но Гили не нашёл в себе духу для этого и просто убежал, лепеча извинения. Вслед ему понесся стон: «Су-ука…».
• Улыбка сквозь слёзы — «У лембас был вкус земляники с молоком и мёдом»… Берен, понимая что идёт на верную смерть к Волчьему острову, и ведёт к тому же Финрода и десять Верных, во время последней трапезы обращается к самому светлому и трогательному воспоминанию детства, связанному с любимым в детстве лакомством.
• Храмовник — рыцари Аст Ахэ. Хейтеры произведения считают более фанатичными храмовниками Бардов, которые де факто, психиатры сеттинга. (В принципе, тогда можно заносить в храмовники половину врачей из реальной жизни.) Кроме всего прочего, они не кладут насильно «в дурку» больного скверной Хисэлина. Не хочешь лечиться — чуди вдали от Наргортронда, всего то. Слегка странный «фанатизм» в борьбе со злом. И ведь правы оказались, парень так начудил, что Берену мало не показалось…
• Хрустальный шар — продвинутый маготех Палантир из первоисточника. Палантирами пользуются Берен и партнёры по Союзу Маэдроса для оперативной координации действий против Моргота и Саурона.
• Чёрное наречие — роман писался как антифанфик на «Чёрную книгу Арды», потому в качестве Чёрного Наречия (кодификатор Саурон ещё не разработал) использован язык Ах’Энн оттуда. По ЧКА это — язык Эльфов Тьмы, истреблённых Валар в Предначальную эпоху и сохранившийся среди учеников Мелькора, как язык науки и торжественного пафоса. Васильева задумывала этих эльфов как открытый, романтичный и чувствительный народ, так что с фонетикой языка злодеев в ПТСР получилась полная инверсия — вместо угловатой и дёрганной смеси из «ктулхуфхтагн» и «хачдаджахкашкарыкан» он состоит из кучи гласных, иногда разделённых только звуком «j». По той же причине в нём повсеместно используются абстрактно-пафосные фразеологизмы: например, «прости меня» говорится как «файэ-мэи», что дословно означает «освободи меня», а ещё дословнее — «выпусти меня в полёт»: в оригинале тёмные эльфы Эллери Ахэ воспринимали то, что кто-то в чём-то их винит, как заключение в клетку — таким уж эмоциональным был их менталитет. Автор ПТСР выстраивает на этом следующую конструкцию: Мелькор придумал новояз, на котором нельзя выразить то, чего его создатель не желал, не сказав при этом нечто противоположное. Так, с приведённым выше выражением в мире ПТСР получается обратная цепочка: если кого-то бросили в камеру, а он просит тюремщика: «отпусти меня», то на Ах’Энн ему придётся сказать всё то же «файэ-мэи», то есть, «прости меня», то есть «я признаю себя виновным, но взываю к твоему милосердию и надеюсь, что моя вина не столь велика». Таким образом получается эталонный язык тупых фанатиков, зацикленных на своём «внутреннем мире» и неспособных возражать лидеру.
• Чёрный рыцарь — здесь эталонный злой вариант тропа, Чигиринская подвергла благородных чёрных рыцарей из «ЧКА» безжалостной деконструкции, срывая покровы и педалируя неприглядные моменты (включая дарованную им Мелькором нечувствительность к боли — дар для воина по меньшей мере неоднозначный), а также возвращаясь к канону, в качестве полемики с которым создавался тот опус. Рыцари Аст Ахэ у неё — сектанты, храмовники и фанатики на службе Зла.
• Что за фигня, герой? — много примеров, за которые роман и подвергается основной критике. Однако, есть и действительные примеры тропа, и необоснованная критика, связанная с тем, что недоброжелатели, «прочитав по диагонали», поняли не так, как написано, а так, как очень хотелось понять. А позже гораздо более многоголосый хор повторил, потому что «не читал, но осуждаю». Итак, основные:
  • Сам факт подписания «сделки с дьяволом» со стороны Берена. Понятно, что вокруг накручен многослойный обоснуй, и вообще, как по другому показать всю изнанку жизни «тёмных»? Всё равно, решение автора весьма спорное.
  • Убийство Береном своих вассалов, да ещё стариков. Тоже обоснуи подведены, из созданной ситуации Берену по другому не выйти… Зачем было создавать такую бешеную драму?
  • Глубочайшее падение в цепкие лапки Тхурингветиль. Тут даже получилось страшно, учитывая то, что это за девочка.
  • И использование Лютиэн для превращения её плаща. Не обезличенной шкуры летучей мыши, а вот этого слегка инфернального предмета. Тут неоднозначно: с одной стороны, прямо в тексте подсвечивается: многие эльфы и люди даже в руки не желают брать эту жуть; с другой стороны, это слегка меняет взгляд на способности самой Лютиэн — она не сама способна быть оборотнем-нетопырём, а лишь пользуется чужой, хоть и очень неприятной, магической технологией.
  • «Берен-женоубийца» — в первом эпизоде совсем мимо — девочка-«чёрный рыцарь» была в нормальном доспехе, так что Берен принял её за юношу, убивать не собирался, поскольку «брал языка» и только легко ранил, далее она совершила самоубийство, полностью в традициях своей «культуры». Второй случай весьма с фитильком — Этиль уже не была собой, когда её убил Берен. Да и не убил бы, если бы не это событие.
  • «Гили-насильник» — тут вообще настолько далеко, насколько возможно. В романе прямым текстом: Гили «полез» к Даэйрэт, сам ужаснулся своим действиям и отступил, после чего они ещё обменялись парой фраз, а затем Даэйрэт абсолютно осознанно спровоцировала Гили на продолжение.
• Шкатулочный роман и Мопед не мой — роман подаётся автором, как перевод произведения с Всеобщего языка Арды на русский. А предисловие представляет собой краткую, но эпическую историю написания романа в посттолкинской вселенной в изложении «переводчика». Таким образом, всё основное действие превращается в гигантскую «шкатулку».
• Шрамы навсегда — многочисленные шрамы остались на теле Берена после его партизанской войны. Даэрон впервые его увидев, и ещё не зная, кто перед ним, по шрамам уже частично понимает прошлое этого человека: «Даэрон разглядел еще кое-что: шрамы, нанесенные железом в бою и шрамы на запястьях. Человек воевал и попадал в плен. Удача изменяла ему, но, как видно, не покидала его совсем, раз уж ему повезло живым выбраться сюда. И еще одно: длинный шрам, начинавшийся на плече и тянувшийся через всю грудь почти до правого соска — эта рана была в своё время зашита, и зашита рукой эльфа.» В каноне об этих шрамах речи не было, и это сразу делает и образ героя, да и сам фанфик с первых же страниц темнее и острее первоисточника. И, конечно, совершенно каноничные знаменитые шрамы, украшающие лицо Мелькора-Моргота — следы когтей орла Торондора.
• Эскадроны смерти — Волчьи Отряды орков.
• ЭТО! СПАРТА! — «Первым же ударом Берен отсёк орку руку, а потом нанёс еще несколько ударов, сопровождая каждый выкриком: — Никогда! Больше! Не смей! О нас! Так! Говорить!»
• Эффект горностаевой мантии — есть и тропы и противотропы:
  • Финрод надевает корону только на официальный совет, всё остальное время одет подчёркнуто обыденно.
  • Берен не носит княжеских регалий вообще никогда (если не считать кольца Барахира, которое он воспринимает исключительно как символ вассальной преданности).
  • Автор дважды обращает внимание на важность присутствия и отсутствия регалий: когда замещающий Финрода Ородрет надевает корону для визита к двоюродному брату-Феанорингу и с болью для себя отмечает, что Финрод, в отличие от него, не нуждался в этом и не поступил бы так; когда Берен с беорингами играет в регби «хэло», и вастакский правитель надменно говорит, что не отличил князя в толпе оборванцев, Берен отвечает: «Князя делает не одежда. А тот, кто боится, что с одеждой и украшениями лишится и достоинства, сам собой ничего не представляет».
  • Верховный король нолдор Фингон (заядлый кузнец) и князь Маэдрос в обыденной жизни тоже не заморачиваются с регалиями.
  • С другой стороны Силы — при первом появлении в книге Саурон одет как вполне обычный, хоть и богатый воин, отнюдь не как второе лицо среди сил Тьмы.
• Японский городовой — Берен частенько ругается именно так. А не так, как его обвиняют хейтеры произведения.