Эгалитаризм

«	Мы считаем за очевидные истины, что все люди сотворены равными, что им даны их Творцом некоторые неотъемлемые права, в числе которых находятся — жизнь, свобода и право на счастье, что для обеспечения этих прав людьми учреждены правительства, пользующиеся своей властью с согласия управляемых, — что если какое-либо правительство препятствует достижению этих целей, то народ имеет право изменить или уничтожить его и учредить новое правительство на таких основаниях и началах, организуя его власть в таких формах, которые лучше всего должны обеспечить его безопасность и счастье. Благоразумие указывает, чтобы давно уже учрежденные правительства не были сменяемы на основании маловеских и преходящих причин; и, согласно с этим, опыт показывает, что люди скорее склонны терпеть зло, пока оно выносимо, чем восстанавливать свои права путем уничтожения тех форм, к которым они привыкли. Но когда длинный ряд злоупотреблений и насилий, неизменно преследующих ту же цель, обнаруживает стремление подчинить их полному деспотизму, то это их право, то это их долг — свергнуть такое правительство и установить новые гарантии ограждения их будущей безопасности.	»
— Декларация Независимости США, 4 июля 1776 года, суть и смысл эгалитаризма как такового

«	Неравенство заканчивается, когда не остаётся больше никого и ничего.	»
— Стивен Эриксон Малазанская книга павших, книга «Охотники за костями»

Все равны. Богатые и бедные, верующие и атеисты, работники интеллектуального труда и неграмотные работяги уровня «могу копать — могу не копать», дворяне и простолюдины, мужчины, женщины и даже транссексуалы.

Правда, встаёт вопрос: равны в правах — или равны в возможностях? Хотелось бы, конечно, чтобы и в том, и в другом. Свобода, равенство, братство! (фр. Liberté, Égalité, Fraternité — Либерте, эгалите, фратерните). К сожалению, IRL так редко получается…

Эгалитаризм — это идея о равенстве возможностей для всех людей (а в фантастике/фэнтези — и нелюдей), воплощенная более или менее удачно целой кучей разных способов во множестве культур и общественных укладов. Она лежит в основе социалистических утопий, к ней стремятся все угнетённые, о ней рассуждают философы и политики, она служит темой для множества историй.

Основными эгалитарными политическими течениями являются коммунизм и анархизм (включая анархо-капитализм).

Есть и другой подход, свойственный политическому либерализму (не путать с экономическим, который только про свободу предпринимательства). У граждан изначально есть равные и полные права, ограниченные лишь по принципу «моё право размахивать кулаками заканчивается там, где начинается нос соседа». Это основа, на которой базируется равенство возможностей — добиться его должны сами граждане, объединяясь в своём гражданском обществе в профсоюзы, религиозные общины, общественные организации и партии. Исторически сперва начала формироваться как раз концепция равенства прав.

Антитроп — Иерархия, ранги и статусы.

Историческая справка

В Китае, за семь столетий до Р. Х., равенство всех перед законом провозгласил первый министр царства Ци по имени Гуань Чжун, что очень не понравилось аристократии, но очень понравилось князю Ци, получившему таким образом право казнить по закону даже высших аристократов (тем более что законы последователи Гуань Чжуна вводили драконовские). Позднее, спустя века, равенство всех перед законом распространил на весь Китай первый император — Цинь Шихуанди. Реальным воплощением эгалитаризма в Китае стало то, что любой простолюдин мог сдать экзамен на сюцая и начать путь наверх вплоть до первого министра. Ну то есть технически, равенство политических и правовых возможностей было соблюдено, чего не особо скажешь об экономических, так как таковые возможности у нищего простолюдина и богатого царедворца были всё же разные, а о правах женщин и речи не было. Но это всё-таки был один из первых шагов в нужном направлении.

В Европе об этом додумались позднее — философы античности. У Платона и Аристотеля, несмотря на их в целом крайне элитистские взгляды, появляются такие прогрессивные идеи, как необходимость равенства между мужчиной и женщиной, то есть всех свободных граждан — оба философа оправдывали и обосновывали рабство как необходимый и неизбежный порядок вещей.

Затем был Иисус Христос, который пошел намного дальше и провозгласил что вообще все равны перед Богом — мужчина и женщина, ребёнок и старик, правоверный и еретик, соплеменник и инородец («Нет ни эллина, ни иудея», как вещал апостол Павел). Равенство перед божьим законом? Есть. Экономического равенства христианство не требует, однако определенный скептицизм по отношению к богачам в Новом Завете все же присутствует: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие». Большую часть своей жизни ранний христианин проводит в трудах духовных, заботясь о своей душе, чтобы после смерти попасть в рай после всеобщего воскресения жить в блаженстве, а не в муках. Собственно, все Средние века только такое равенство и признавалось.

Отдельный цимес в этом разрезе представляет собой разница во взглядах Западной и Восточной Римской империи (будущих католиков и православных) на человеческую личность. Запад исповедовал сформулированную Фомой Аквинским максиму persona est relatio — то есть личность человека есть отношения, в которые он вступает с другими людьми и Богом (само слово persona — «сквозь-звучащая»- изначально означало маску-личину античного театра, рот которой служил заодно рупором, чтобы голос актёра было лучше слышно). На Востоке же то же понятие было присвоено термину ὑπόστασις, до этого означавшему буквально «под-стоящее», «подставка, фундамент» — то есть человеческая личность признавалась чем-то фундаментальным и в известном смысле потаённым: «человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце» (1Цар., 16:7), не состоящим из качеств и отношений, а владеющим ими. С одной стороны, византийское воззрение мыслит о человеке очевидно более возвышенно; с другой, при нём совершенно нерелевантны становятся права этой самой личности, ибо если она настолько глубинна и онтологична, то от того, реализуются эти права или нет, ей ни холодно, ни жарко — ну и чего тогда напрягаться? Для западной же, католической и посткатолической цивилизации посягновение на права есть посягновение на саму личность, только из отношений и состоящую.

Вопреки многим заблуждениям, некоторые принципы эгалитаризма бытовали ещё в самом раннем феодализме — германцы, завоевавшие западную Европу, рассматривали её как свою законную добычу, которую надлежало делить примерно согласно заслугам при завоевании, каждый племенной ополченец имел право свободно высказать свое мнение на воинском собрании даже в лицо конунгу, суду конунга подлежал только на войне в походе. Уже при Каролингах круг равных сильно сузился до пары сотен вельмож, не подлежащих суду короля и могущих быть осуждёнными только равными им (par — «равный» на латыни, и отсюда пэр и палата пэров). Они имели право на восстание в случае нарушения их прав и право коллективно высказывать монарху свое мнение. Суд присяжных изначально был положен только знатным — от герцога и до барона, рыцарям-кабальеро-шевалье был положен личный королевский или на край герцогский суд.

Возрождение. Да, оно самое. Вспомнив заветы «мерзких язычников», итальянские и не только мыслители и деятели культуры начали читать Библию другими глазами, и им открылась новая доселе истина: раз человек — создание Божье и подобное же ему, то почему бы не поставить его в центр всего мира, как Коперник поставил в центре мира Солнце? Собственно, рычаг, позволивший так поставить, мир появился именно благодаря польскому деятелю и его т. н. коперниканскому повороту, который так любил вспоминать Иммануил Кант. Так, успешно объединив труды давно умерших греческих философов и учение Иисуса родилась новая концепция — гуманизм. И вот он как раз дал начало первым по-настоящему эгалитаристким идеям, ведь раз Человечество — это всё, то и любой его представитель не меньшее всё и равен как между миром, так и между друг другом.

Но тут же возник парадокс о Библии и закономерный вопрос — «Раз люди равны перед Богом, то почему каждый из них не может читать Библию сам и на своём языке?» Один из ответов — потому что в те времена большинство было неграмотное. Этот, а еще десятки других вопросов, пришли в голову уже немецкому священнику Мартину Лютеру, который закономерно их выразил в виде 95 тезисов, чем вызвал разрыв шаблона, многолетний коренной перелом всей католической церкви, Реформацию и последующие за ними религиозные войны. Так, впервые в Европе, начала подвергаться сомнениям многолетняя иерархия — народные массы стали считать не безликой массой рабов божьих, а такими же людьми и верующими христианами. В общем, рабов божьих эмансипировали. Рабский менталитет ещё долго дрыгался, но начало было положено. Совсем скоро эти люди, страх потеряв, вместо фразы «этого хочет Бог» начнут говорить «этого хотим мы», требовать реформ и свергать к чертям монархов.

Интересно, что в своём узком, почти исключительно мужском кругу столь маргинальные индивиды, как пираты и менее маргинальные казаки, реализовали эту концепцию, заодно с выборностью должностных лиц, императивным мандатом (с чёрной меткой и кинжалом в качестве отзыва), равной долей, страховым пособием и т. д.

Затем в Западной Европе за пару столетий совершилось несколько буржуазных революций, направленных на отмену сословных привилегий. Наиболее эпично получилось во Франции — кровопролитно и недолго, прежде всего в силу дичайшей необразованности, бескультурия и варварства стремящихся к свободе вчерашних рабов, попавших из огня абсолютной монархии в полымя буржуазной действительности. Но после реставрации династии Бурбонов прошло ещё несколько революций поменьше, и сейчас Франция живёт при Пятой республике. Реставрировали монархию и в Англии — впрочем, это не помешало постепенному расширению прав простолюдинов, так что сейчас от феодализма остались лишь шелуха пышных титулов да королевский двор.

Не очень удачно получилось и в Северной Америке — там этот принцип обглодали до косточек и пришли к выводу что он годен, что и было отражено в Декларации Независимости. Но осталось наследие прошлого в лице рабства, с которым свободное американское общество тоже покончило — но почти через век, руками Авраама Линкольна и генерала Гранта (правда, осталась сегрегация, которую пришлось корчевать ещё больше века, вплоть до перегибов). И да, на заре своей истории США действительно была страной возможностей — шерифом мог стать даже бывший бандит, любой, у кого хватало мужества и целеустремленности мог отправиться мыть золото, а у кого к тому же ещё и имелись мозги — мог беспрепятственно наводить бизнес, торгуя скотом, выращивая еду, инвестируя в железные дороги и т. п.

Но потом это самое равенство возможностей начало напрягать разбогатевших, которые подвергались насильному перераспределению жизненных благ, и те начали устанавливать законы, ограничивающие основную массу населения в правах. На короткое время в США разбушевалась свобода предпринимательства невиданных масштабов, что нашло своё отражение в трилогии Драйзера «Финансист» и художественном фильме «Здесь будет кровь» (или «Нефть» в отечественном переводе). Но это ничуть не мешало появиться собственным первые заскокам на тему элитизма. Ну, и шовинизм чувствовал себя в Новом Свете тоже неплохо — новоявленные WASP (белые англосаксы-протестанты) соглашались с тем, что голландцы и немцы ничуть не хуже, свысока смотрели на католиков, презирали евреев (особенно восточноевропейских), откровенно держали за быдло китайцев и ирландцев, а то, что пережили индейцы, тянет на геноцид.

Одним из важнейших прав было право на суд равных и избирательное право, на котором основана буржуазная демократия. Сперва эти права были достоянием дворянской элиты. Но даже провозглашённая ВФР избирательная система весьма удивила бы нашего современника. Женщины лишались избирательных прав по умолчанию, мужчины же были ограничены имущественным цензом: они должны были иметь либо недвижимость не ниже определённой стоимости, либо регулярный доход опять же не ниже некоторой суммы. (Интересно, что образовательный ценз не вводился, хотя — казалось бы…) Так пролетарии были лишены возможности решать свою судьбу в парламенте — и стали её решать на баррикадах. Лишь в XX в. в цивилизованных странах избирательное право стало всеобщим. Возможности влиять на кандидата после избрания не предусматривалось, только голосование за кого-нибудь другого на следующих выборах, фактической возможности выдвижения собственного кандидата из низов — тоже. Из-за чего выборы порой перерастали в «гонку бюджетов» между олигархами.

Маркс и пр.

Следующим эгалитаристом-теоретиком был Карл Маркс со своим другом Фридрихом Энгельсом. Он изучил опыт предшественников, проанализировал недостатки и нестыковки, процитировал французского социалиста Луи Блана и выкатил новую версию, согласно которой, для достижения настоящего равенства следует устранить частную собственность и заменить её общественной. По его прогнозам, в самой развитой капиталистической стране произойдёт социалистическая революция, в ходе которой многочисленный, сплочённый и грамотный рабочий класс свергнет власть буржуазии и установит власть пролетариата. В этой стране наступит первая стадия коммунизма — настоящий социализм, именуемый научным (в противовес утопическому социализму К. А. Сен-Симона, Ш. Фурье и Р. Оуэна, который стал одним из источников марксистского учения). Предполагалось, что по мере наступления социализма во всём мире отомрёт необходимость в государстве как аппарате насилия и наступит вторая стадия коммунизма (она же коммунизм в узком смысле).

Но обычно не бывает, чтобы всё пошло как по маслу. Вот и здесь пошло не по Марксу. Первая социалистическая революция произошла задолго до того, как капитализм изжил себя, и к тому же не в самой развитой стране — в Российской империи. Здесь империализм (В. И. Ленин, наиболее популярный продолжатель идей Маркса, называл империализм, при котором вывоз товаров в отсталые страны сменился вывозом капитала, «высшей стадией капитализма») носил периферийный характер, то есть Россия выступала как финансовый хищник по отношению к неразвитым странам (таким, как Китай) и одновременно как финансовая жертва более развитых (таких, как Франция).

Надо отметить, что революция была неизбежна. Страна, всего полвека назад уничтожившая крепостное право, сильно нуждалась в буржуазной революции — и желательно сверху. Неудачная революция 1905-07 гг. спровоцированная поражением России в русско-японской войне, таки сподвигла правящий режим на реформы, но настолько половинчатые, что в ходе Первой мировой войны Россия оказалась в… заднице. Леволиберальное Временное правительство не имело массовой поддержки и воли, металось между военным диктатором и лидерами большевиков и в итоге слилось малой кровью. Большевики, придя к власти, вынуждены были одновременно выполнять свою левую (по тем временам — леворадикальную) программу, выполнять функции буржуазных прогрессоров и отбиваться от внешних и внутренних врагов.

Фундаментальным отличием того, что начали творить в Советской России и сложившемся вскоре вокруг неё Советском Союзе, от того, что творилось во всём прочем мире, были три кита: 1) Пролетарский интернационализм и как следствие — мысли о Мировой революции, попытки сделать которую провалились после разгрома Польского похода Красной Армии в 1920 г. 2) Иной, социалистический метод производства, отрицающий частную собственность на средства производства, чтобы никто не мог заграбастать себе состояние. 3) Воспитание нового типа личности — советского человека. Этот самый человек, как задумывалось, обладал равными политическими, правовыми и экономическими возможностями, был серьёзно образован и высокоморален.

Было ли это воплощено? И да, и нет.

1) Организация Коммунистический интернационал (Коминтерн), направленная на помощь коммунистам и левым социалистам из других стран, действовала с перерывами и переменным успехом. Кое-где началось строительство социализма — но это «кое-где» по преимуществу наполовину состояло из государств, освобождённых Советской Армией от нацистской оккупации (и ныне обвиняющих СССР в оккупации советской), а на вторую половину — из отсталых стран, которые ещё и капитализма толком не построили (популярная в советские годы идея о «прыжке через формации» в итоге себя не оправдала). Были, правда, мощные коммунистические движения ещё во Франции, Италии и Греции, но первых двух подавили с помощью «плана Маршалла», а в последней коммунистов просто перестреляли.

Что же касается интернационализма обыкновенного, который путают с толерантностью — постулирует, что нравственные и умственные качества людей никак не коррелируют с их этнической/расовой принадлежностью — то с этим было хорошо. В общем и целом — средний советский человек действительно готов был дружить с кем угодно, лишь бы человек был хороший. Средний по больнице. Если забыть про переселения народов, которые частью были проведены перед войной, чтобы убрать неблагонадёжных подальше от государственной границы, либо после войны, когда переселяли народы, большая часть представителей которых встала на сторону Гитлера. Давать оценку этим событиям мы не станем, тем более, они ещё до сих пор аукаются. Если забыть про антисемитизм со стороны многочисленных чиновников, который был немыслим на заре Советской власти, и который начался после того, как Израиль занял проамериканскую позицию. Ну и про национальные конфликты, которые раздувались в восьмидесятые под лозунгами «Хватит кормить Москву!» с одной стороны и «Хватит кормить периферию!» с другой.

2) Иной метод был создан… и разрушен самим же СССР. Предполагалось, что рабочие будут владеть предприятиями на паях, так, чтобы оно не принадлежало никому конкретному, но при этом находилось в собственности у всех. Проблема в том, что у этих предприятий всё равно должны были быть директора и управляющие, и если в ленинский и сталинский период их амбиции сдерживались ответственностью, пропорциональной власти, то после запрета на разработку уголовных дел против высших партийных чинов, их уже ничто не останавливало. Так вместо общенародной собственности появилась общегосударственная. Этот строй называют этатизмом, политаризмом или попросту государственным капитализмом — товарищи марксисты ещё не договорились. Хотя параллельно в той или иной мере по-прежнему существовала и коллективная, и частная либо личная собственность.

3) Новый тип личности не был создан. Предполагалось, что появится новый советский человек, стоящий горой за дело мира, трудолюбивый, законопослушный, эрудированный и т. д. В грустной реальности Хомо советикус, как правило, не особенно сильно отличался от своих собратьев из стран с другим социальным строем. Люди были добрые и агрессивные, влюблённые в свою работу и откровенно забивающие на неё болт, следовавшие заповедям строителя коммунизма и нарушавшие Уголовный кодекс, получавшие пару высших образований и заканчивавших 8 классов на натянутые тройки. В общем, разные. Но именно идеальный советский человек, всецело доверявший государству обеспечение своих прав и возможностей и в обмен на это добросовестно учившийся и работавший, оказался совсем не готов к дикому капитализму, где его презрительно обозвали «совком» и принялись гнобить. Ближе всего к идеалам советского человека подошло поколение людей, родившихся в 1920-х, но… м-да.

Итоги

И что же в итоге с равенством? А очень интересно. В СССР, несмотря на многочисленные недостатки, действительно создавалось общество с равенством возможностей. Можно спорить о том, на сколько именно процентов оно было создано — но было. И работали социальные лифты — хотя и не в таком виде, как в капстранах.

Начиная с 1920-х гг. советское общество было более эгалитарным, чем любое капиталистическое. Несмотря на зигзаги, в целом и юридической равенство, и экономическая эгалитарность повышались и примерно к 1960-м достигли максимума. И тут обнаружилась забавная, можно сказать, парадоксальная, вещь. Пример первого в мире государства трудящихся оказался настолько заразительным (особенно учитывая наличие железного занавеса, из-за которого шла строго дозированная информация), что западные элиты сделали вывод: либерализм — это, конечно, хорошо, но при нём всё равно богатые равнее, и бедные трудяги хотят, чтобы у них было как у русских. А это не есть хорошо.

В итоге в соцстранах наступил идейный и экономический кризис, восточноевропейцы перестали строить социализм, СССР (и СФРЮ) ещё и развалились с гибелью кучи народа, а голосование в едином порыве за блок коммунистов и беспартийных и съезд народных депутатов с императивным мандатом сменилось буржуазной демократией с отсутствием пункта «против всех». Это привело к воцарению автократии в виде президентской республики, с элитизмом, неимоверно усилившимся классовым неравенством и постепенной отменой социальных лифтов и цементированием новых элит.

Зато в некоторых капстранах смогла эффективно работать модель, созданная по принципу скрещивания ежа с ужом «сытых волков и целых овец»: обширные юридические права — как у либералов, основательная социалка — как у коммунистов, а чтобы преодолеть противоречия между ними — высокий прогрессивный налог. Самый яркий, можно сказать, архетипичный пример — Швеции (кстати — монархия!), где без особых воплей и социальных потрясений практическим путём достигли многих вещей из того, что коммунистам хотелось бы видеть в будущем, благо населения там было гораздо меньше, чем в СССР, а денег с углеводородов — примерно столько же.

Если же говорить о мире в целом, то уровень готовности к воплощению идеалов свободы, равенства и братства, несмотря на экономические, культурные и социальные потрясения, существенно подрос по сравнению с ситуацией столетней давности. Возможно, светлое будущее реально не за горами — для всех людей. И тогда у каждого будет возможность жить свободно и быть счастливым, как и хотели... да много кто хотел, от Сократа до Томаса Джефферсона.

Примеры

Да миллион раз же было! Автор этой статьи уверен, что неоднократно видел примеры этого тропа, но не может вспомнить достаточное их количество. Может быть, вам придёт на ум ещё хотя бы парочка?

Здесь эгалитаризм — это, если не брать фэнтези и феодальные сеттинги, отличие общественного устройства сил добра от авторитарного и деспотичного строя сил зла. Республики от Империи.

«	А вы помните, что «Апрельские тезисы» обещали? Облздрав не должен получать больше вот этой Нэльки [санитарки].	»
— А. Солженицын, «Раковый корпус», Шулубин

«	Плата всем чиновникам, при выборности и сменяемости всех их в любое время, не больше средней платы хорошего рабочего	»
— В. И. Ленин, «Апрельские тезисы»

• «Утопия» Томаса Мора.
• Две классические советские коммунистические утопии — Мир Великого Кольца товарища Ефремова и Мир Полудня товарищей Стругацких
• Владимир Савченко «За перевалом» — ещё одна коммунистическая утопия. В отличие от вышеупомянутых — есть некоторый аналог денег, детей приносит не аист, а персонажи не выглядят говорящими придатками рабочего места.
• Звёздные Войны — с прикрученным фитильком, Старая Республика. Попытка уравнять все расы и фракции в Очень Далекой Галактике в лучших традициях жанра — через представительство в Сенате, дабы все проблемы (и правовые, и экономические, и политические) разрулить дипломатическим путем. Тысячу лет без больших войн продержались. С прикрученным фитильком, так как свобода и равенство защищаются в основном на галактическом уровне — на многих планетах осталось сильное социальное расслоение, включая рабство.
• Меганезия — радикально эгалитарное общество на тихоокеанских островах
• Stellaris — эгалитаризм запрещает кастовые системы и рабство вообще, делает невозможным селекцию правителей, дает бонус влияния от фракций, а для фанатических эгалитаристов есть уникальный указ «самоуправление», дающее офигенный бонус к выработке кредитов.
  • «Разделение тягот» для фанатичных эгалитаристов. Потребление у всего населения одинаковое независимо от социального положения.
• «Фокусник» Сола Стейна — инверсия. «В мире, заражённом эгалитаризмом, самое страшное — привлечь к себе внимание».