Кларк Эштон Смит

«	Bow down: I am the emperor of dreams; I crown me with the million-colored sun Of secret worlds incredible, and take Their trailing skies for vestment when I soar, Throned on the mounting zenith, and illume The spaceward-flown horizons infinite.	»
— Крутая похвальба героя статьи.

Кларк Эштон Смит (1893—1961), также известный как верховный жрец Атлантиды Кларкаш-Тон и Тёмный лорд Аверуани — демиург, гений и визионер незаслуженно полузабытый американский творец, поэт, прозаик, художник и скульптор. Писал тёмное фэнтези до того, как появился кодификатор фэнтези высокого, как и умирающую Землю задолго до этого вашего Джека Вэнса, и много других хороших вещей.

Корреспондент и соратник Говарда Филлипса Лавкрафта, вместе с ним и другим Говардом, создателем Конана, входил в тройку ведущих авторов журнала «Weird Tales». Когда Говарды по разным причинам покинули этот мир, Смит, впридачу тяжело перенёсший смерть отца, впал в депрессию и почти прекратил писать. Легендарный журнал агонизировал ещё почти два десятилетия на переизданиях, после чего загнулся, но это другая история.

Именно Лавкрафт вдохновил Смита на написание прозы, и именно дружба с ГФЛ спасла его от окончательного забвения — когда мир начал сходить с ума по Ктулху (процесс продолжается по сей день), энтузиасты, роясь в письмах и эссе кумира, раскопали множество других достойных, но канувших было в Лету творцов — в их числе оказался и Кларкаш-Тон.

Наследие

«	Take one step across the threshold of his stories and you plunge into color, sound, taste, smell, and texture: into a language.	»
— Ray Bradbury

В первую очередь Смит был поэтом, и многие известные критики (включая главного лавкрафтоведа всея планеты С. Т. Джоши) считают стихи лучшим, что вышло из-под его пера — но в тех кругах, где его всё-таки знают, он больше известен именно как мастер рассказа. Впрочем, поэтическое чутьё чувствуется и в прозе: Смит пишет насыщенным, образным языком, и всё, о чём он повествует, предстаёт зримо и убедительно. Тем не менее, следует иметь в виду, что как поэта и визионера его интересует именно картинка, яркий фантастический образ — матчасть и логика героев заботят его куда меньше и порой оказываются в заметном небрежении. Впрочем, великолепный стиль и богатство фантазии заставляют об этом забыть, хотя бы при первом прочтении, да и не всем произведениям свойственны эти пороки.

Кларкаш-Тон пробовал себя в разных направлениях, так что его перу принадлежат фэнтези тёмное и авантюрное, научная фантастика различной твёрдости, мистика, ужасы, смешения всего вышеперечисленного и просто weird. Всё это густо приправлено эстетикой декаданса, психоделическими описаниями, эротикой и ядовитой иронией, что в совокупности составляет довольно узнаваемый почерк Смита в высших его проявлениях. Впрочем, не стоит отрицать, что на счету автора немало и проходных работ, начертанных левой пяткой сугубо заработка ради.

Ниже описаны основные циклы произведений писателя, но стоит учитывать, что он написал и массу внесерийных — от халтурных историй о призраках до незабываемых фантасмагорий вроде «Ужасов Йондо».

Гиперборея

Авантюрное тёмное фэнтези, сюжеты которого разворачиваются в разные эпохи существования древней державы накануне наступления великого ледника. Один из самых легковесных циклов автора, близкий к некоторым работам Роберта Говарда, подчас откровенно юмористический. Тем не менее, именно из этого не слишком серьёзного источника растут ноги понятий, о которых краем уха слышал каждый фанат мифов Ктулху: похожий на жабу бог Тсатоггуа и «Книга Эйбона». Особо продвинутые вспомнят и бога-паука, которого зовут не то Атлач-Нача, не то Атлах-Наха. Тем не менее, любовью у издателей гиперборейский цикл не пользовался, и с публикацией вечно возникали проблемы.

Зотик

Самый масштабный и высоко ценимый читателями цикл Смита, свыше полутора десятков законченных рассказов, не считая набросков и стихов, и пьеса с предивным названием «Мертвец наставит вам рога». Зоти́к (Zothique, иногда передают как Зотика) — последний континент Земли, мрачное будущее нового варварства, пороков и чёрной магии. В ранних черновиках материк назывался Гнидрон, но потом Смит передумал (и правильно сделал). Эстетика декаданса выжимает педаль в межмировые бездны, на каждом углу изысканный разврат, некромантия, мистерии зла и само зло из иных миров. Приятным бонусом идёт наиболее масштабно и последовательно разработанная география сеттинга.

Аверуань

Самый традиционный из циклов, близкий к классической готике. Средневековая французская провинция Аверуань (Averoigne, встречается также транскрипция «Аверуан») — переосмысленная в фантастическом духе Овернь, где таятся многочисленные сверхъестественные реликты языческих времён и просто колдуны-дьяволопоклонники. В основном читателя ждёт здесь вполне заурядная европейская нечисть — ламии, вампиры и фавны с сатирами — хотя кое-где прокрался и вселенский ужас. А ещё много любовных треугольников.

Посейдонис

Технофэнтези (хотя значительно больше фэнтези, нежели техно), посвящённое острову Посейдонис, наследнику знаний затонувшей Атлантиды. Немногочисленные рассказы цикла крутятся вокруг магов и учёных, которые интригуют между собой, домогаются ещё больших власти и могущества или летают к другим планетам. Смит планировал в этом сеттинге пьесу, но дело не пошло дальше набросков.

Марс

Короткий, но запоминающийся цикл научно-фантастических ужасов, содержащий некоторые из лучших произведений Смита. Дело происходит в неопределённом, но не слишком далёком будущем, где люди достигли Марса и вступили в торговлю с его аборигенами, упадническим народом айхаи. Но в недрах красной планеты скрывается много такого, что и не снилось нашим мудрецам, в чём и убеждаются земные исследователи и авантюристы, к собственному ужасу и гибели.

Капитан Вольмар

Приключенческая космоопера о команде бравых исследователей, что на корабле «Альциона» бороздят просторы вселенной. Цикл писался преимущественно ради гешефта, и сюжеты отличаются диким количеством роялей в кустах. Вольмар со товарищи высаживаются на очередную планету и влипают в разные приключения, повинны в которых всевозможные «Онижепришельцы!». Всего три рассказа (один считался утраченным, но вынырнул из безвестности аж в 2003 году) и один набросок.

Филип Хастейн

Несколько мистических историй, объединённых действующим лицом — писателем-фантастом по имени Филип Хастейн, которому доводится сталкиваться с весьма необычными явлениями и феноменами. Открывается эпичной повестью «Город Поющего Пламени» — одной из самых масштабных и наркоманских фантазий автора, что только были изложены им в прозе. Другие истории цикла даже близко не подходят к её величию.

Ксиккарф

Потенциально один из самых грандиозных сеттингов Смита, увы, лишь слегка намеченный в паре рассказов. Система трёх солнц, шести планет и тринадцати лун, четыре из которых обращаются вокруг планеты Ксиккарф (Xiccarph). На ней обитает хозяин всего этого добра — всесильный пресыщенный чародей Маал Двеб, такой крутой, что уже не смешно. Маясь от скуки, он пытается её развеять, творя разнообразную фигню.

Лемурия

Условный цикл из пары едва связанных между собой рассказов и двух стихотворений разных лет. В основном завязан на темпоральных аномалиях, скрывающихся на отдалённых океанских островах и связывающих современность со временами той самой Лемурии.

Тропы и штампы

• А для меня это был вторник — принц Зотулла не запомнил, как едва на смерть не стоптал конём какого-то уличного мальчишку. Много лет спустя ему это аукнулось.
• Анахронизм и прочие примеры незнания матчасти — во множестве. Лишь бы смотрелось здорово, так что не обращайте внимания на хищных стегозавров рядом с людьми и тому подобную дичь.
  • При этом троп Биохимических барьеров не существует играется зигзагом, особенно в цикле про капитана Вольмара.
• Боги — сволочи — не все, но подавляющее большинство.
• Боди-хоррор — самый разный.
• Бой-баба — воровка Виксилла из «Кражи тридцати девяти поясов» вполне тянет. Потом автор посвятил ей и небольшое стихотворение.
• Был никем, стал кошмаром — Намирра, величайший некромант в истории Зотика, когда-то был юным попрошайкой по имени Нартос, которого тогдашний наследник престола едва не затоптал конскими копытами. Стремление к мести завело далеко.
• Вампир — попадаются и в Аверуани, и в Зотике.
• Вещи, которые лучше не знать — чародеи, особенно гиперборейские, часто имеют дело с тропом.
• Во лошаки! — зигзаг в рассказе «Валтум». Сперва герои думают, что выходы из Равормоса никак не охраняются, и пытаются драпануть. Но в итоге натыкаются на сторожевых Чу-Чу, и те конвоируют их обратно. Да только в самом Равормосе сосуды с усыпляющим газом не охраняются никак, и до того хрупкие, что их можно раздолбать дубинкой из окаменевшего подземного гриба — чем персонажи и пользуются.
• Вывих мозга — редко, но метко, иногда минимальными средствами. Эталон — «Труп сверх плана».
• Геометрическое чудовище — ткач в склепе из одноимённого рассказа.
• Грибной лес — очень много где, автор обожал украшать чуждые локации гигантскими грибами.
• Дева в беде — много их.
• Демонология — почти все волшебники у Смита знаются с духами, демонами или чем похуже.
• Длинное имя — знаменитый Hziulquoigmnzhah, о которого обломал язык и голову не один переводчик.
• Зелёная красотка из космоса — в «Монстре из пророчества» субверсия, так что финал вообще балансирует на грани соседних тропов. А вам слабо полюбить разноцветную красавицу с тремя ногами, пятью руками и сюрреалистическим трёхглазым лицом? Для родственных душ анатомические различия не помеха!
• Зловещая тень — не раз, но рассказ «Двойная тень» запоминается особенно.
• Инквизитор — в разные эпохи и на разных планетах.
• Ирония судьбы — автор обожал этот троп.
• Казнь сделала его круче — Кнегатин Зум из «Свидетельства Аттамауса» наглядно проиллюстрировал троп. Трижды.
  • Что за идиот! — неужели так трудно было додуматься попытаться сжечь труп? С упорством, достойным лучшего применения, пытались раздельно запереть голову и тело. Ну не кретины ли? Впрочем, вообще нередкий случай в рассказах автора, как ни печально.
• Лектор Ганнибал — на страницах рассказов много любителей этого тропа.
• Любить Луну — рассказ «Белая Сивилла» весь об этом.
• Люди с другой планеты — на Ксиккарфе, например. Но в целом это нечастый троп у автора.
• Магия — фэнтезийная наука? Несомненно, так. В некоторых историях вообще бывает трудно провести границу между чародеем и учёным.
• Мать чудовищ — Абхот. В том же гиперборейском цикле описывается и ещё более эпичный Уббо-Саттла, от которого вообще произошла земная жизнь.
• Мета-пророчество — в рассказе «Посланец с Марса» (1931) кто-то сопровождает появление инопланетного корабля скептическим: «Наверняка это всё русские!». Все помнят, кто два с половиной десятилетия спустя запустил первый спутник, а позднее и собачек с человечками?
  • В рассказе «Метаморфоза Земли» (1929) вполне угадывается описание лучевой болезни.
• Метеоритное железо — ха! Корона королей Устейма сделана из метеоритного золота!
• Монстр-жижица — неоднократно. Есть мнение, что именно Смит вдохновил Лавкрафта на создание шогготов.
• Неизвестность пугает больше — нередкий троп, особенно в той же Гиперборее. Педаль в пол в «Пришествии белого червя» — Эваг и Эйбон, записавший его историю, опытные и далеко не брезгливые некроманты и демонологи, но значительную часть информации всё равно зацензурили как слишком гнусную даже по их меркам.
• Некромантия — часто выступает синонимом магии вообще, но и по прямому назначению употребляется часто. Повелителей мертвецов Смит любил. Как обычно, Зотик впереди планеты всей.
• Некропедозоофил — типаж особенно распространён в Зотике. Серьёзно, для некоторых выдуманных Смитом перверсий даже названия как такового нет. Любопытствующим курить «Сад Адомфы».
• Некроромантика — много раз.
• Непонятно — значит страшно — тот же «Ткач в склепе», например.
• Несовместимая с жизнью самоуверенность — причина гибели очень многих персонажей.
• Одержимость демонами — а также инопланетянами и всяким-разным.
• Онижепришельцы! — частый обоснуй угара. В рассказах о Гиперборее и Зотике работает убедительнее, потому что не просто пришельцы, а Чу-Чу.
• Опереточный злодей — некоторые антагонисты заметно приближаются к тропу своей подчёркнуто демонической внешностью и незатыкаемым ганнибалом. Но не все сливают на пустом месте, есть и те ещё фокусники.
• Пастырь недобрый — Азедарак, который на самом деле чернокнижник и интриган, ухитрился не то что выбить сан священника в Аверуани, а вообще добиться канонизации. Рассказ так и назван, «Святость Азедарака».
• Пауки необычных размеров — тот самый Атлач-Нача. У него ещё и человечье лицо на брюшке.
• Пейзажное порно и пейзажное гуро — Смит со смаком творил то и другое.
  • Про архитектурное порно тоже не следует забывать.
• Плоскоземельный атеист — такие водились ещё в далёкие гиперборейские времена.
• Прекрасная волшебница — что отдельных рассказах, что в Зотике, что (в особенности) в Аверуани. Аверсия в «Повелительнице жаб», матушка Антуанетта — тот ещё фан-диссервис.
• Причудливая чужая биология — автор знал в этом толк и упоённо описывал совершенно укуренных крокозябр. Если он и не был Босхом от литературы, то весьма близок к этому почётному званию.
• Пыточный хоррор — в первую очередь рассказ «Остров Мучителей», но не только.
  • Смехотворные пытки — палач короля Эворана пытал подсудимых вполне всерьёз, да вот не повезло нарваться на некроманта, у которого очень твёрдое тело. Не иначе как дедушка вдобавок практиковал йогу.
• Реклама алкоголя и наркотиков.

«	У нас осталось всего три пазура — на них можно было купить большую бутылку гранатового вина или две буханки хлеба. Мы принялись обсуждать, каким способом будет разумнее всего потратить оставшиеся деньги. — Хлеб восстановит наши силы, вернёт крепость нашим измождённым рукам и ногам, нашим утомлённым тонкой работой пальцам, — утверждал Тиров Омпаллиос. — Гранатовое вино облагородит наши мысли, воодушевит и просветлит нас и, если богам будет угодно, подскажет наилучший выход из наших трудностей, — возражал я. Довольно скоро Тиров Омпаллиос отказался от своих слабых доводов и согласился с моими блистательными аргументами.	»
— «Рассказ Сатампры Цейроса»

• Впрочем, антиреклама представлена также, особенно по второму пункту.

• Самосбывающееся пророчество — игра с тропом в «Монстре из пророчества». Если вокруг тебя живут суеверы, почему бы не использовать старое предсказание себе на пользу?
• Сатиры и фавны — особенно в Аверуани.
• Секс с монстром — не раз, и в основном добровольный.
• Смерть от кармы — Кларкаш-Тон обожал её раздавать. Иногда так и слышится злорадное авторское хихиканье где-то между строк.
• Страшный негр — Сарканд из «Повелителя крабов». Вообще метис, но фенотипом полностью подходит под троп. А его предки, чернокожие дикари-каннибалы с Наата, точно подходят.
• Терраформинг — рассказ «Метаморфоза Земли» целиком об этом.
• Фамильяр — у многих волшебников. Особенно выпендрился Эздагор из «Семи испытаний», у которого эту роль выполняет археоптерикс.
• Хуцпа — изряднейшим её запасом обладал колдун Эйбон. Да, тот самый, который автор книжки имени себя.
• Червие — Рилим Шайкорт из рассказа «Пришествие Белого Червя». Огромный чужеродный червь, рыдающий кровью.
• Чуждая геометрия — Намирра был настолько суров, что использовал сабж в качестве интерьерного решения одной из башен.
  • А Маал Двеб через такое дело вообще по мирам пешком ходит.
• Чужеродное чудовище — в бесстыдном изобилии, от относительно простеньких до совершенно непостижимой фигни.
• Эстетика декаданса — о да. Так или иначе прослеживается в подавляющем большинстве произведений.
• Это ж надо было додуматься! — надо было. Смит и додумался. Неоднократно.
• Язычество — это круто! — без вопросов. От поклонников Тсатоггуа в гиперборейские времена через аверуанских друидов к Зотику и далёким планетам. Крутых язычников легион.