Редактирование: Василий Тёркин

{{q|pre=1|А всего иного пуще
Не прожить наверняка —
Без чего? Без правды сущей,
Правды, прямо в душу бьющей,
Да была б она погуще,
Как бы ни была горька.|из пролога}}

'''«Василий Тёркин. Книга про бойца»''' — цикл стихотворений и поэм Александра Твардовского, повествующих о повседневном быте на [[Вторая мировая война|Великой Отечественной войне]] глазами непосредственного её участника и для целевой аудитории таких же участников. Иногда трактуется как единая поэма, но каждая отдельная часть писалась как законченное произведение, ибо все понимали, что на войне [[Точку ставит смерть|случается]]. Заслуженная и [[проверено временем|проверенная временем]] [[классика школьной программы]]: такую [[художественная правда|художественную правду]] мог изобразить только непосредственный участник описанных событий, а такие неординарные художественные средства подобрать для этого — только реально незаурядный талант.

Итак, главный герой — Тёркин, Василий Иванович, красноармеец, не позднее 1916 года рождения<ref>В спин-оффе Тёркин погибает на войне (к счастью, [[ад его не удержит|не окончательно]]), будучи «тридцати неполных лет» — стало быть, самое позднее зимой 1945 года ему было 29.</ref>, предположительно беспартийный. [[Неприметной незапоминающейся внешности]], характер — [[русский богатырь|русский]], [[хороший парень|сердечный]], [[вечный оптимист|неунывающий]]. По происхождению из крестьян Смоленской губернии. Начинал войну на [[:w:Карельский фронт|Карельском фронте]], впоследствии участвовал в боях за населённый пункт Борки… а теперь взглянем на [[:w:Борки|список населённых пунктов под таким именем]] в теперь уже бывшем СССР и трезво содрогнёмся широте разброса возможных мест Васиного геройства.

Да, Тёркин — образ ярко индивидуальный и в то же время — демонстративно собирательный, образ [[маленький человек|среднего рядового красноармейца]], отдельной рабочей пчёлки из тех, что, собравшись в единый рой, вытянули на своих перепончатых крылышках Победу. Твардовский постоянно подчёркивает всеобщность Тёркина, и потому тот постоянно меняет военно-учётную специальность: то неофициально исполняет в отделении обязанности [[политрук]]а, то тянет катушку связи, то отправляется в разведку и возвращается с «языком». Помимо этого, Тёркин и в быту рукаст — может развести затупившуюся пилу, починить часовой механизм, — и на гармошке умеет [[божественный музыкант|так сыграть]], [[свадьба в Малиновке|чтобы душа завернулась, а потом обратно развернулась]]. Все эти качества в одном человеке сразу, может, и не найдёшь, но хотя бы в одном отделении и тем более взводе — запросто. Изначально Вася Тёркин как персонаж был введён Твардовским в фельетонах, которые публиковались им во время [[Справочник автора/Вторая мировая война/Зимняя война|Талвисоты]]<ref>К этому факту в основном корпусе стихов имеется отсылка: «Я и сам понять умею, Я вторую, брат, войну…»</ref> в газете «На страже Родины». Причём в создании героя участвовала вся редколлегия, в которую, между прочим, входил аж целый [[Самуил Маршак]] — возможно, это тоже сказалось на удачности образа. Который оказался настолько жизненным, что Тёркина на фронте [[поручик Киже|считали реальным человеком]] и даже писали ему письма (а вот в реальность тех, кто и IRL геройствовал в духе Тёркина, Ивана Середы, например — [[реальность нереалистична|не верили]]).

Впрочем, не только прямая речь самого Тёркина, но и текст от автора написаны не рафинированно-литературным, а поистине народным слогом, пересыпанным и диалектизмами, и просторечиями, и крепким словом (ничего неподцензурного, но и [[детям это смотреть нельзя!|на пионерской линейке не процитируешь]]) и чуть ли не былинными прибаутками-заигрышами. И этот слог [[музыкальный триппер|застревает в мозгах с первого прочтения]], как ничто другое способствуя [[растаскано на цитаты|растаскиванию на цитаты]].

== Основной цикл ==
Каждый отдельный эпизод — своего рода новелла в стихах. Тёркин оказывается в разных ситуациях, возможных на войне, как рядовых (балагурит на привале, устраивается на ночлег, берёт языка, попадает в госпиталь), так и героических (доставляет донесение вплавь через зимнюю реку, [[снайпер|сбивает]] немецкий самолёт из [[винтовки — это круто|трёхлинейной винтовки]] бронебойным патроном, принимает на себя командование после гибели офицера). Даже мистика герою не чужда — однажды ему, тяжело раненому, являлась аж сама Смерть [[посиделки со Смертью|и имела с ним довольно продолжительную дискуссию]]. Впрочем, Тёркина вовремя спасли.

Характерная черта «Тёркина», [[переосмыслить с возрастом|которую при изучении его в школе не замечаешь]] — демонстративная а-, чтобы не сказать антиполитичность. Тёркин (и в данном случае мы можем сказать, автор тоже) думает о своей Родине почти всегда как о России, а не Советском Союзе, а в редких случаях, когда вспоминает о её руководстве, то мыслит таковым не фактического лидера, сиречь Сталина, а формального — «всесоюзного старосту» Калинина. А ещё именно стараниями Твардовского в советском речевом узусе было реабилитировано слово «[[солдат]]», которое до этого к красноармейцам не применяли, считая «контрреволюционным».

=== Тропы и штампы ===
* [[Артиллерия — бог войны]]:
{{q|pre=1|Не расскажешь, не опишешь,
Что за жизнь, когда в бою
За чужим огнем расслышишь
Артиллерию свою.
Воздух круто завивая,
С недалёкой огневой
Ахнет, ахнет полковая,
Запоёт над головой.
А с позиций отдалённых,
Сразу будто бы не в лад,
Ухнет вдруг дивизионной
Доброй матушки снаряд.|}}
* [[Генерал Мороз]] советским солдатам тоже помощник:
{{q|pre=1|И лихой, нещадной стужи
Не бранили, как ни зла:
Лишь бы немцу было хуже,
О себе ли речь там шла!
И желал наш добрый парень:
Пусть помёрзнет немец-барин,
Немец-барин не привык,
Русский стерпит — он мужик.|}}
* [[Дружба между поколениями]] — Тёркин сразу находит взаимопонимание с престарелой супружеской парой, у которой остановился на постой. Особенно со стариком, который, судя по всему, воевал ещё в царской армии — что называется, рыбак рыбака увидел издалека.
* [[Дружественный огонь]] — «Тула, Тула, что ж ты, Тула! Тут же свой боец живой!». Артиллерия отработала по деревне, из которой Тёркин из-за ранения не успел убраться. Впрочем, все закончилось хорошо.
* [[Импровизированное оружие]] — пленённый Тёркиным фашист отбивался [[головной убор как оружие|каской]]. Это он [[голова — уязвимое место|зря подставился]]: Василий оглушил его незаряженной гранатой по кумполу.
* [[Непристойно — значит смешно]] — Тёркин не стесняется и такого. И чтобы хохмочки вроде этой:
{{q|pre=1|Сам стоит с воронкой рядом
И у хлопцев на виду,
Обратясь к тому снаряду<ref>Который только что упал и заставил бойцов прятаться, но [[ложная тревога|не разорвался]].</ref>,
[[Нахальная струя|Справил малую нужду]].|}}
: — не превратились в похабень уровня «Гитлер капута», требовалось воистину быть [[гений|Твардовским]].
* [[Нет, не тот]] — в 1882 году Пётр Боборыкин написал «Василий Тёркин» о деревенском жителе, которому удалось выбиться в люди. Однако никакой связи между тем Василием Тёркиным и героем данной статьи нет.
* [[Отказаться от награды]]:
{{Q|pre=1|Нет, ребята, я не гордый.
Не загадывая вдаль,
Так скажу: зачем мне орден?
Я согласен на медаль.|Дали ли эту медаль — не раскрывается, а вот орден Тёркин потом выслужил новый.}}
* [[Прочитать о себе книгу]] — одной обмолвкой, а есть:
{{q|pre=1|На войне, как на привале,
Отдыхали про запас,
Жили, Тёркина читали
На досуге. Вдруг — приказ…|}}
* [[Танки — это круто]]:
{{q|pre=1|Низкогрудый, плоскодонный,
Отягчённый сам собой,
С пушкой, в душу наведённой,
Страшен танк, идущий в бой.|}}

== Тёркин на том свете ==
[[Спин-офф]], писавшийся уже во время [[эпоха оттепели|оттепели]] и оказавшийся таким хлёстким памфлетом против советского тоталитаризма вообще и Сталина лично<ref>Который, даром что на момент событий поэмы ещё <s>жив</s> [[культ личности|живее всех живых]], уже управляет на том свете Особым Отделом — собственно, отделом [[загробная канцелярия|загробной канцелярии]], отвечающим за покойников, заморенных в [[гулаги и рабы|лагерях]] на этом свете.</ref>, что это оказалось чересчур даже для творцов самой оттепели. После первой читки в 1954 году (в присутствии лично Хрущёва!) поэму [[культура отмены|осудили, заклеймили]] и [[цензура|не позволяли издать]] добрых девять лет.

Начинается всё с того, что [[Смерть — это только начало|погибший на войне]] Тёркин осознаёт себя на [[тот свет|том свете]]. Последний представляет собой [[унылый совок]] стоградусной крепости: новопреставленного долго и нудно мурыжат по инстанциям [[загробная канцелярия|загробной канцелярии]] и перебрасывают из отдела в отдел, отказываясь хоть как-то подтвердить его статус, не говоря уже о том, чтобы разместить его самого. По случайности Тёркин находит себе «Вергилия» — старого фронтового товарища, погибшего ещё раньше, и тот устраивает ему экскурсию по загробью. В котором, помимо вышеупомянутой канцелярии, ничего другого нету — и в самом деле, какой производительный труд может быть после смерти? А вот [[чиновник|руководители, учётчики и проверяющие]] и на том свете чувствуют себя вольготно. Но вся эта удушливая бюрократия — это только «наш», «социалистический» тот свет — а ведь есть ещё и «их», «капиталистический», по обмолвкам — в традиционно-[[божественная комедия|дантовском]] виде. Некоторым покойникам с «нашего» того света доводится даже заглянуть в трубу, демонстрирующую «их» тот свет и <s>позлорадствовать</s> удостовериться, что [[загнивающий Запад]] загнивает не только в буквальном, мертвецком, но и в фигурально-пропагандистском смысле (сколько правды эта труба показывает — вопрос, оставленный без ответа).

В конце концов Тёркин ухитряется сбежать с того света на подножке [[поезд-призрак|поезда]]-[[психопомп]]а, идущего в мир живых за новой партией пассажиров, приходит в себя на операционном столе, и из финала явствует, что всё происхождящее было [[мидквел]]ом к «Солдату и Смерти». В целом итог тянет на [[плохой хороший конец]]: да, Тёркин ещё повоюет и, зная его, скорее всего доживёт до Победы и вернётся домой. Но вот каково ему будет потом, в [[унылый совок|стране]], в которую [[сатира]] Твардовского, собственно, и метила, столь похожей на уже виденный им тот свет — где отвоевавшему герою некуда приткнуться, а чинуши-номенклатурщики, словно раковая опухоль, давят любые проявления жизни? Тёркин, и автор вслед за ним, конечно, [[хороший плохой конец|смотрит в будущее с оптимизмом]] — но этот оптимизм, выражаясь по-толкинистски, больше смахивает на ''estel''<ref>Надежду вопреки объективным обстоятельствам, иррационального, даже религиозного характера.</ref>, нежели на ''amdir''<ref>Надежду, основанную на рациональном расчёте.</ref>.

=== Тропы и штампы ===
* [[Бафос]], всепоглощающий и всепроникающий. На идейно крепких речекряках-госпропагандистах Твардовский [[на тебе!|оттоптался, как слон на посудной лавке]]:
{{Q|pre=1|За картиною картина —
Хлопцы дальше держат путь:
Что-то вслух [[читать, как пономарь|бубнит мужчина]],
Стоя в ящике по грудь.
В некий текст глаза упрятал,
Не поднимет от листа…
Надпись: «[[Пламенный оратор]]» —
И мочалка изо рта.|}}
{{q|pre=1|Отвернувшись от болвана
С гордой истовостью лиц,
Обсудить [[змеебарсук|проект романа]]
[[шутка с двойным дном|Члены]] некие сошлись.
Этим членам всё известно,
Что в романе быть должно
И чему какое место
Наперёд отведено.
Изложив свои намётки,
Утверждают по томам.
Нет — чтоб сразу выпить [[беленькая|водки]],
Закусить — и по домам.|}}

== Культурное влияние ==
* Алекс Розен, «[https://stihi.ru/2017/05/31/8383 Василий Тёркинд в Израиле]» — постканонический [[фанфик]] о том, как ветеран Тёркин в [[бесславные девяностые]] уехал вместе с внучкой и [[пейсы, кашрут и день субботний|её мужем]] в [[хумус, киббуцы и хайтек|Землю Обетованную]] и там прижился. Хотя Россию, несмотря на [[Россия для грустных|всё в ней происходящее]], вспоминает с теплотой и тоской.

== Примечания ==
{{примечания}}
{{Nav/Классика школьной программы}}