Разрушение четвёртой стены/Литература

Это подстатья к статье Разрушение четвёртой стены. Плашки и навигационные шаблоны тут не нужны.

Русскоязычная

• «Codex Azureus» (отечественный фанфик-апокриф по Rozen Maiden) — отыгрывается зигзагом: один из ключевых персонажей, колдун-шизофреник Антракс, является посетителем анонимного сайта (на который текст когда-то выкладывался по мере написания), проломившим четвертую стену «снаружи» и попавшим в повествование. В конце своей сюжетной линии тот же персонаж ломает четвертую стену уже «изнутри» сеттинга, обмениваясь несколькими репликами с автором, пишущим его историю в настоящий момент — правда, по причине стремительно прогрессирующего солипсизма сразу выкидывает этот разговор из головы.
• «Mythistoria epistularum 2.0» — педаль в магму: книга не просто представляет собой одно сплошное разрушение четвертой стены, условность тут скорее в целостности трех остальных — происходящие там диалоги сначала были тщательно прописаны от фейковых аккаунтов в соцсетях, а затем были помещены в книгу. Со ссылками на эти самые диалоги, ага.
• «t» Виктора Пелевина: один из главных героев романа ломает четвёртую стену, обращаясь с своему персонажу, который, свою очередь так же ломает эту стену, обращаясь как к другим персонажам, так и к своему автору. Последняя «ломка четвёртой стены» обнаруживается буквально в выходных данных изданной книги.
• «Аля, Кляксич и буква „А“» — от детей, читающих книгу, часто требуется помочь героям, нарисовав или написав что-либо. Иногда просьба о помощи звучит напрямую от Али.
• «Баллада о кустах» Дмитрия Быкова:

«	Я сижу в кустах, моя грудь в крестах, моя голова в огне, Все, что автор плел на пяти листах, довершить поручено мне. Я сижу в кустах, полускрыт кустами, у автора на виду, Я сижу в кустах и менять не стану свой шиповник на резеду, Потому что всякой Господней твари полагается свой декор, Потому что автор, забыв о паре, глядит на меня в упор.	»
— В книге «Посмотри в глаза чудовищ» выдаётся за поздние стихи нерасстрелянного Гумилёва.

• Пьеса «Вторые Руки» Олди начинается и заканчивается обращением героя к публике, в начале — с обсуждением что «сейчас начнём», в конце — с просьбой посторожить лавку.
• А. С. Пушкин, «Евгений Онегин»: автор постоянно напоминает, что Онегин его знакомый, вставляет в роман реальных людей и то и дело разговаривает с читателем. Или же сам «запрыгивает» в текст, называя вымышленного персонажа своим двоюродным братом. А что, все верно: Буянова, мельком упоминающегося в сцене именин Татьяны, придумал дядя Пушкина, персонаж — «детище» своего автора, значит, Пушкину он приходится кузеном.

«	И вот уже трещат морозы И серебрятся средь полей... (Читатель ждет уж рифмы розы; На, вот возьми ее скорей!	»

• Алексей Свиридов (тот, который «Малый типовой набор»), «Крутой герой». Что делают персонажи, пока автор о них забыл, и они об этом в курсе?
• Макс Фрай — сэр Макс снёс четвёртую стену, вылез сквозь неё и вынес мозг читателю. Потому что книги о приключениях сэра Макса в Ехо, собственно говоря, написаны им самим, чтобы лично ты, дорогой читатель, поучаствовал в нелёгком деле сохранения стабильности Мира своей любовью к нему и тоской от невозможности с ним воссоединиться. Поскольку, как мы узнаём из книг, именно в нашем Мире очень высока концентрация Вершителей — наши общие мысли отлично придат Миру прочности.
• Андрей Лазарчук, «Мост Ватерлоо» — главному герою снится автор.
• «Наблюдатель» Филиппа Ерёменко — в конце прямо оказывается, что главная причина сюжета и главный злодей — сам автор.
• Сергей Лукьяненко, «Непоседа». Трикс, попав под заклинание противника, которое должно было отправить его в сердце ада, оказывается во тьме и общается с неким голосом, в котором читатель (но не Трикс) угадывает автора. Автор объясняет Триксу, что сейчас исправит положение. И исправляет — оказывается в этой же стране, не так уж далеко от места произошедших событий, находится локация, которой местные жители дали название Сердце Ада.
• «Порри Гаттер и Каменный Философ»: при просмотре обычных боевиков на колдовизоре персонажи вылезают из экрана, интересуются рейтингами и кассовыми сборами и даже могут научить заинтересованного зрителя паре приёмчиков. А игроки в футбич норовят выпить всё пиво.
• «Приключения Алисы»: в более поздних произведениях пираты Крыс и Весельчак У иногда любят пошутить, что если они будут побеждены, писателю Киру Булычёву станет трудней выдумывать сюжеты. Либо встречаются фразы о том, что с Алисой ничего не должно случиться, иначе Булычёву не о ком будет писать. Педаль в пол в повести «Привидений не бывает», где сама Алиса объявляет, что у нас тут детская сказка и читателей пугать нельзя.
  • «- Крыс! — закричала Алиса. — Тебе сначала придется убить меня и Гай-до. Подумай! — Ты с ума сошла, — возмутился Крыс. — Я твой враг на всю жизнь. Если я тебя убью, о чем Кир Булычев будет писать свои книжки?»
• Борис Штерн, «Приключения инспектора Бел Амора» — главный герой и его помощник-робот обсуждают трудности космических путешествий с целью ввести читателя в курс дела, и закончив этот обязательный, но утомительный диалог, оба с облегчением вздыхают. Хотя напрямую обращения к читателю нет, герои осознают, что их действия продиктованы нуждами повествования.
  • Всё ещё веселее: самого диалога в тексте не приводится, а лишь упоминается, что «Тут же у них произошёл чисто технический разговор, […] который обязаны произносить многострадальные герои фантастического жанра в порядке информации читателя». Разумеется, это пародия на многочисленные произведения, авторы которых дают экспозицию через общение персонажей — в том числе и о таких вещах, которые для персонажей общеизвестны и обсуждать их незачем.
• «Семь пар железных башмаков» Алексея Шубина — автор с самого начала неоднократно обращается к читателю, а в девятой главе второй части общается и с главным героем — Ванькой Перекрестовым, который настойчиво требует от автора «дать нагрузку» и доводит этими требованиями автора до бессонницы.
• Даниил Хармс, «Сказка» — отчаявшись написать сказку, которая ещё не была написана, мальчик Ваня решает написать о самом себе. Но девочка Леночка возражает, что сказка по него уже написана, и напечатана в седьмом номере журнала «Чиж» за 1935 год. Само собой, именно в этом номере и было напечатано творение Хармса.
• «Что делать?» Николая Чернышевского: весь роман наполнен означенными разрушениями, автор периодически беседует с читателями и даже с персонажами произведения. «Я употребил обыкновенную хитрость романистов: начал повесть эффектными сценами, вырванными из средины или конца её, прикрыл их туманом».
• Евгений Замятин, «Десятиминутная драма»,  — в первом абзаце рассказа звучит предложение «Кроме автора, никто из присутствующих не подозревал, что сейчас они станут действующими лицами в моем рассказе, с волнением ожидающими развязки десятиминутной трамвайной драмы.»

На других языках

• Данте Алигьери, «Божественная комедия» — протагонист, он же автор, нередко обращается к читателю. Помимо общих воззваний и сетований на несовершенство мира, примечателен один из эпизодов «Ада». Данте, сравнивая ямы, в которых страдают грешники в одной из Злых Щелей, с купелями для крещения, вспоминает, как однажды разбил такую купель, спасая застрявшего мальчика, а не по какой бы то ни было другой причине, что бы там ни говорили: «И вот печать, в защиту от шептаний!».
• Гарри Дрезден регулярно обращается к читателям:

«	Меня зовут Гарри Блекстоун Копперфилд Дрезден. Можете колдовать с моим именем — за последствия не отвечаю.	»
— «Гроза из преисподней»

• Астрид Линдгрен, трилогия о Калле Блюмквисте, третья повесть. «Да, разве это не удивительно, вечно мы вляпаемся в какую-нибудь историю, вечно…» «Верно, то, что случается с нами, бывает только в книгах.» «А может, все это в самом деле написано в книге. Может, нас и нет вовсе. Может, мы всего-навсего ребята из книги, которую кто-то придумал.» Впрочем, дальнейшего развития тема не получает.
• Э. Т. А. Гофман, «Королевская невеста» — автор изображает на первых страницах, как читатель посещает поместье, в котором разворачивается действие сказки: «Тебе не сидится в тесной карете, ты оставляешь её и бредёшь через рощу и, только спускаясь в долину, завидишь деревушку. Внезапно ты сталкиваешься в роще с долговязым господином…»; «И ты, любезный читатель, видишь, как Аннхен тут же отворяет узкую дверь башни и бежит наверх с тем же холодным завтраком, каким ты сам только что насытился, с изрядной порцией ветчины и хлеба и крепкой свекольной настойкой. С такой же поспешностью она возвращается к тебе и, прогуливаясь с тобою по прекрасному огороду, так много рассказывает о цветной кудрявке, рапунтике, английском турнепсе, маленькой зеленоголовке, монтрю, великом моголе, жёлтой принцевой головке и прочих предметах, что ты приходишь в немалое изумление, в особенности, когда не знаешь, что под этими благородными наименованиями подразумевается не что иное, как салат и капуста».
  • Гофман вообще любит обращаться напрямую к читателям. В самой известной его книге это тоже попадается.
  • И в «Принцессе Брамбилле» Челионати разрушает четвёртую стену в разговоре со студентами: «поверьте, когда автор меня сочинял, в мыслях у него было совсем другое»; «писатель, который нас выдумал и которому мы, если действительно хотим существовать, должны во всем подчиняться, ни в коей мере не ограничил определенным сроком наше бытие, наши действия».
• Тетралогия Бориса Априлова о лисёнке Лиско. Финал второго тома («Лисёнок Лиско на море»): Лиско беседует с собственным автором — Борисом Априловым. Вот так вот прямо заходит в гости в черноморское бунгало Априлова, жрёт его персики и пеняет автору на то, что его, Лиско (очевидно, не только лично его, лисёнка, но и франшизу), находят похожим на знаменитого милновского медвежонка — но не внешне, а по духу. И Априлов заявляет своему герою, что сходство — поверхностное и непринципиальное, что Винни-Пух придуман в основном затем, чтобы повеселить народ, тогда как книги о нём, лисёнке Лиско — это куда более серьёзная вещь.
  • Априлов вообще любит этот приём. В первом томе, отвлекшись на какое-то время от протагониста и сделав отступление о гусенице, которую ветер унёс на листке, автор вдруг восклицает прямо в тексте: «Терпеть не могу делать отступления!»
  • А в уже упомянутом втором томе есть «Глава, потерянная автором», содержание которой автор лишь кратко пересказывает.
• Джон Скальци, «Люди в красном» — главные герои начинают подозревать, что все их приключения как-то не стыкуются с обычной логикой, статистикой — но зато отлично объясняются законами драматургии. Причём не самого лучшего пошиба — а именно, такой драматургии, как в старых фантастических сериалах. Потом нашли в истории свой прототип, предполагаемых авторов и решили что-то с этим сделать.
• Эрих Кёстнер, «Маленький Макс и маленькая мисс»: в прологе книги Якоб, один из персонажей, приходит к автору, чтобы узнать, не намерен ли тот писать продолжение истории про мальчика, помещающегося в спичечный коробок.
• Юстейн Гордер, «Мир Софии» — интересная игра с тропом. Главная героиня, девочка по имени София, постоянно находит поздравительные открытки, письма и записки для некоей Хильды. Со временем выясняется, что София и её загадочный ментор — персонажи книги, которую один писатель пишет для своей дочери Хильды в подарок на день рождения, чтобы в занимательной форме рассказать про историю философии. Когда София узнаёт об этом от ментора, они начинают вовсю троллить Хильду и её отца, и всё это тоже является частью текста. Второй раз четвёртая стена пробивается, когда высказывается предположение, что Хильда и её отец — тоже персонажи чьей-то книги.
• Фредерик Браун, рассказ «Не оглядывайся» — скромный печатник Джастин, втянутый в изготовление фальшивых купюр, после пыток, которым его подвергли преступники, превратился в отбитого на всю голову маньяка, режущего людей направо и налево и уже угрожающего самому читателю. Видите ли, он поспорил со своим воображаемым другом на то, что способен убить человека, заранее предупредив его. Для этого он выбрал книгу, которую Вы держите в руках, нашёл в самом конце рассказ с подходящим названием «Не оглядывайся», вырезал его оттуда, а взамен вставил свою историю (что для опытного печатника раз плюнуть — куда проще поддельных денег). Потом проследил за тем, кто возьмёт эту книгу (а это были Вы), и пока Вы дочитываете рассказ, думая, что это такая авторская шутка, он уже подбирается к Вам со спины с ножом в руке… Для русскоязычного читателя прелесть концовки смазана тем фактом, что всё действие происходит в США с американцами.
• Джеймса Барри, «Питер Пэн» — и книжная, и театральная версия. Спасти жизнь фее Динь-Динь юные читатели/зрители смогут, только если будут дружно хлопать в ладоши.
• Элинор Портер, «Поллианна вырастает»:
  • Поллианна жалуется Джону Пендлетону на свою внешность и говорит: «Вот если бы кто-нибудь когда-нибудь написал роман, у героини которого были бы прямые волосы и веснушки на носу!». А ведь она сама, со своими прямыми волосами и веснушками, — героиня именно такой книги.
  • Когда Джейми подозревает, что Джон Пендлетон влюблён в Поллианну (с которой у него огромная разница в возрасте), ему говорят: «Джейми, это не дешёвый любовный роман, это реальная жизнь». Вот только Джейми как будто понимает, что он персонаж книги, причём такой книги, которую в реальности именно в этой части много раз сравнивали с дешёвым любовным романом. Но насчёт Джона Пендлетона он не прав.
• Иен Стюарт, «Тайны Катастрофы» — книга, в стёбном комиксном виде рассказывающая о Теории катастроф, кишмя кишит подобными приёмчиками: герои то отсылают друг друга на определённые страницы, то «пропиливают» в них отверстия (к большому неудовольствию находящихся на другой стороне листа), то жалуются, что некоторые темы заняли в книге слишком много места…
• «Тёмная башня» Стивена Кинга: в книге «Песнь Сюзанны» появляется сам автор, с которым персонажи разговаривают. Причём по сюжету он впоследствии погибает в автокатастрофе (реальный Кинг автокатастрофу пережил).
  • Впоследствии персонажи исправляют смерть автора ценой жизни одного из них.
• Д. Д. Карр, «Три гроба». «…К чему обсуждать детективную литературу? — К тому, — напрямик ответил доктор, — что мы пребываем в детективном романе и не должны морочить читателю голову, притворяясь, будто это не так. Не станем изобретать замысловатые предлоги для обсуждения детективных историй. Давайте откровенно наслаждаться самым благородным занятием, какое только возможно для персонажей книги».
• Жозе Гомес Феррейра, «Чудесные приключения Жоана-Смельчака»: заглавный герой, оказавшись в безвыходной ситуации, в отчаянии взывает к автору — и автор его выручает.