Унылый Совок/Пятиминутка реальности

Это подстатья к статье Унылый Совок. Плашки и страницы категорий здесь не нужны.

Как и смежные тропы, «Унылый совок» является бастардом реальности и вымысла. Ситуация усложняется еще и тем, что в разные периоды существования СССР градус унылости сильно варьировал. Образ «унылого Совка», как несложно догадаться, восходит к эпохе застоя; говорить про гулаги и рабов даже убеждённым антисоветчикам уже было как-то неловко, но серьёзные недостатки действительно имелись, а со временем только усугублялись. Это во многом зависело и от регионов — в крупных городах и дотационных областях снабжение было неплохим, но чем дальше от них, тем больше встречались дефицит и необходимость «доставать» относительно редкие товары окольными путями (что периодически встречалось и в наиболее обеспеченных местах). В культурной жизни все было отнюдь не так уныло и не так однозначно, хотя — что уж греха таить! — настоящее приобщение к мировой массовой культуре произошло только в Перестройку. С классикой было лучше - золотой фонд мировой культуры был доступен и активно популяризировался. Именно в советское время были переведены на русский язык почти все крупные зарубежные писатели, а их произведения издавались многотысячными тиражами. У деятелей отечественной культуры всегда существовал риск попасть в опалу, не вписавшись в линию партии или конкретного чиновника-самодура. Последствия были, конечно, не столь серьезные, как в «рабско-гулагскую» эпоху, но стать объектом травли в печати и лишиться возможности заниматься любимым делом — тоже, знаете ли, не очень приятно. Более успешным творцам приходилось протаскивать многое под радарами, что не прибавляло им нервных клеток.

В некоторых случаях культурная плоскость напрямую пересекалась с законодательной — например, запрещалось распространение порнографии, однако «порнографией» в понимании закона являлась зачастую и вполне легкая эротика, т. е. посмотрев с друзьями по видаку злосчастную «Греческую смоковницу», можно было неплохо так присесть (это породило забавную городскую легенду, что КГБ специально вырубает в домах свет, после чего ходит по квартирам и смотрит, у кого есть видак и не застряла ли там неподобающая кассета). Крайне мало уделялось внимания интимной жизни советских граждан — сексология отсутствовала почти полностью, соответствующей литературы (не говоря уже о кино) практически не было. Что и породило знаменитый выдернутый из контекста мем — полностью было сказано: «В СССР нет секса, а есть любовь!».

• Было ещё одно препятствие для секса: невозможность уединиться. Причём это касалось не только спермотоксикозных школьников и студентов, но и молодых семей: в малогабаритной квартире порой жили три поколения, и делать «ребёнков» приходилось чуть ли не тайком, чтобы не разбудить мирно посапывающую по соседству тёщу/свекровь. В гостиницах людей разного пола селили в один номер лишь по предъявлении штампа о браке в паспорте (хотя за взятку этот момент можно было обойти, но далеко не у всех были на это деньги, к тому же, раздобыть номер в гостинице было само по себе очень взяткоёмким квестом 80-го уровня). А в общежитиях некоторых вузов (не всех, в провинции чаще, чем в Нерезиновой) в комнату общежития, где по агентурным данным уединилась парочка, уговорив соседей по комнате погулять пару часиков, мог вломиться ОКОД (оперативный комсомольский отряд дружинников), и горе тому студенту, которого застукали in flagrante delicto: он мог в результате познакомиться лично с Уставами Вооружённых Сил СССР и с дедовщиной, будучи отчисленным из вуза за «аморалку» (хотя чего аморального в добровольном соитии совершеннолетних граждан, даже не состоящих в браке? Церковь, определяющая это как смертный грех блуда, вроде, была отделена от государства ещё в 1917 году).
• Книги такие существовали и пользовались большим спросом. Но о технике секса в них было написано чуть меньше, чем ничего, оральный секс и петтинг не упоминались никак (видимо, потому, что КПСС вслед за церковью полагала секс оправданным лишь для воспроизводства населения), в лучшем случае можно было получить достоверную информацию о зачатии, менструальном цикле, беременности, генитальной гигиене М и Ж (как в анекдоте: мутацию почаще мыть нужно, вот ты редко мыл, у тебя и родился негритёнок, Генкой назвали — так малограмотная санитарка роддома обыграла термин «генная мутация», пытаясь повесить лапшу на уши рогатому мужу кавказской национальности с балшым кынжалом на поясе), родах и профилактике венерических заболеваний (одним-единственным способом: до и вне брака ни-ни). Можно было также узнать о строении органов размножения М и Ж, механизме эрекции, оргазме и эякуляции. Немного о контрацепции: не для молодых холостых охальников, а для тех семей, где женщина не собиралась становиться матерью-героиней, а мужчина — отцом-героином. Половина содержания книг приходилась на «духовненькие» аспекты взаимоотношения полов, то есть, на конфеты-букеты, этикет стародворянского образца и помощь жене по дому (всё это тоже нужно, но в данном случае является явным офф-топиком, сочинённым Капитаном Очевидность). В книгах для родителей по теме пубертата содержался сочинённый, видимо, заслуженным прапорщиком СА совет по профилактике совершенно безопасного для здоровья онанизма: припахать мелкого уроками, спортом и домашними делами так, чтобы у него на эти глупости сил не оставалось (хотя автор, скрепя сердце, признавал в преамбуле полную безвредность этого занятия).

Между тем базовые потребности советского гражданина в общем и целом всё-таки удовлетворялись, а для поколений, выросших в эпоху Гражданки, коллективизации и Великой Отечественной, это время вообще могло показаться раем. Благодаря массовому образованию (включая высшее) в Союзе уже начиная с 1930-х годов большинство населения получило шанс выбирать себе занятие не по имеющимся возможностям, а по желанию, ограниченному способностями. Разумеется, это не распространялось не некоторые элитные виды деятельности, но в целом даже самые последние крестьянские дети имели реальную возможность стать летчиками, учеными, военными и т. д., в том числе даже политиками, то есть социальные лифты работали. Что касается досуга, то начиная с 1930-х у большинства советского населения появилось и свободное время, и возможность его проводить, так как государством была создана целая сеть культурно-досуговых учреждений: клубы, кинотеатры, библиотеки, музеи, детские и подростковые кружки, массовый спорт и т. п. В послевоенный период стали широко доступны путешествия по СССР и странам соцлагеря, а также санаторно-курортный отдых. Проще говоря, возможности для реализации личных интересов и духовных потребностей были, причем почти на всем протяжении советского периода.

Но тут сработал закон, о котором писал Маслоу: после того, как народ решил базовые проблемы, потребности стали выходить на более высокий уровень (причём в начале 50х лично Сталин дал дальнейшее направление развитию страны — что мол, как только удовлетворим потребности физические, то далее будем удовлетворять культурные, а они бесконечны. Глядя на то в каких масштабах поглощают сериалы наши современники следует признать его правоту). А большего советская система по вполне определённым (разнящимся в зависимости от мнения и политических взглядов конкретного человека) причинам дать не могла. Почти всё советское время прошло под сенью такого явления как дефицит, причем если к концу 1940-х удалось победить голод, а к концу 60-х — нехватку недвижимости, то нехватку товаров народного потребления так до конца победить и не удалось. Даже в лучшие годы СССР ощущался острый недостаток модной и разнообразной одежды (шили на коленке по выкройкам из «бурды»), популярной музыки (привозили кассеты из зарубежа и копировали, заложив основы института пиратства), развлекательного кино и литературы («это всё не нужно советскому народу»… как оказалось, нужно), «продвинутых» детских игрушек. Не хватало бытовой техники (см. «кухонные дебаты». У западного потребителя есть стиральная и посудомоечная машины, а у нас есть холодильник, а ещё мы запустили в космос человека), а некоторые ее виды (например видеомагнитофоны) по сути отсутствовали или появились уже «под занавес». Такое явление, как дизайн интерьеров и производимой продукции, находилось в противозачаточном состоянии. Вопреки распространенному заблуждению, путешествия в страны дальнего зарубежья были возможны, но весьма дорогостоящи и сложны организационно, поэтому большинству населения доступны не были. Свою роль играло и то, что советская пропаганда не могла внятно объяснить, почему нужно стоять часами в очередях за дефицитным товаром, пока из каждого утюга похваляются надоями и братской помощью развивающимся странам Африки (см. фотку Майкла Джексона с фотоаппаратом «Зенит»), а пропаганда западная успешно склоняла многих (особенно молодёжь) сомневаться в правильности социалистического курса и симпатизировать капиталистическому (насколько эти сомнения справедливы, опять же зависит от точки зрения).

• Нехватку недвижимости, в отличие от физического голода, не удалось ликвидировать до самого конца существования СССР. Очереди на получение жилья могли занимать 10-15 лет (партийным работникам, военным и сотрудникам чисто оборонных предприятий было полегче, но они всё же не были большинством населения). Без столь длительной очереди жильё за 1.5-2 года, а то и сразу, можно было получить разве что в какой-нибудь Тынде, но кто бы захотел ехать в такие дальние гребеня, где есть 2 основных способа проведения досуга: литрбол и мордобой?
  • Автор этого бреда, разумеется, тупо не знает темы. Несмотря на не самые высокие темпы жилья по сравнению с благословенными США, даже в кризисном 1990 г. средний срок ожидания квартиры составлял 8 лет. Причем так или иначе жильем было обеспечено 100 % населения и речь шла только о предоставлении отдельного жилья для нуждающихся. Существовало абсолютно легальное частное и кооперативное строительство: около 40 % жилфонда в СССР было частным, две трети приходилось на деревню. Можно ли было увеличить темпы строительства путем капитализма, который якобы работает как волшебная палочка? Обратимся к современности: за 1953—1990 средняя жилплощадь на человека в СССР выросла на 10 кв.м. (с 6 до 16), в 1991—2020 гг. в РФ аж на колоссальные… 10,5 кв.м. (с 16,4 до 26,9). Да, есть ипотека. Только на фоне нынешнего времени, когда квартиры стоят от 1 до 8 млн рублей, средняя зарплата составляет около 35 тыс. р., около 50 % населения по официальной статистике экономит на еде и одежде (по странному совпадению, примерно такое же число хочет улучшить свои жилищные условия), а официальный срок ипотеки составляет до 25 лет — очевидно, что большинству «получить в недвижимость» эту квартиру придется ждать… ну, скорее всего, примерно столько же, как в СССР. В худшем случае — даже дольше. И всегда есть риск его потерять. Особенно тяжело малообеспеченным семьям. По статистике, в 1980-х и 1990 г. ежегодно около 1,2-1,3 млн семей получали жилье от государства, а в 2020 г. их число сократилось в 13 раз до 96 тыс. семей, остальное наживает покрывает рынок. Ну и вспомним про колоссально выросшие затраты на коммуналку, поскольку государство больше ее не дотирует. По факту ситуация с жильем вполне себе продолжение прежних тенденций, только раньше за изъятие у людей доходов на жилстроительство и распределение отвечало государство, а теперь рынок. Выводы о его колоссальной эффективности делайте сами.
    • Обеспечены жильем «так или иначе» — это самое верное определение: часть коммуналок, например, не расселена до сих пор, не говоря уж о том, что знаменитые хрущевки строились как временное жилье, и у многих проектный срок службы истек еще при СССР. Если это не нехватка недвижимости, то что тогда нехватка? Так что насчет «бреда» стоило бы как-то поаккуратнее.

• Но физический голод всё же ликвидировали: хлеб, килька в томате, плавленые сырки «Дружба», подушечки «Дунькина радость», перловка и слипающиеся серые макароны были в продаже в самых дальних уголках страны (правда, «Дунькина радость» исчезла в разгар антиалкогольной кампании, когда дефицитом стал также и сахар — из неё стали гнать самогон, ибо, как и всякая карамель, она делалась из сахара). В большинстве областных центров российского Нечерноземья в свободной продаже были также 1,5%-е бутылированное молоко, кефир, твердокаменные пряники и яйца. То есть, с голоду умереть можно было лишь сознательно перестав есть или заболев раком пищевода и отказавшись от гастростомы. Но чтобы есть не только дурное хрючево, а чего повкуснее, надо было либо простаивать часами в очередях за любым более или менее приличным продуктом (если повезёт натолкнуться на такую очередь, в продажу выбрасывали всякие ништяки в диапазоне от докторской колбасы до зелёного горошка в банках далеко не каждый день и не каждый месяц, они расходились чаще всего по родне и друзьям работников торговли и на прилавок не попадали), либо иметь блат в продмаге, либо принадлежать к номенклатуре, снабжавшейся из закрытых распределителей.

Кроме экономических недостатков, с некоторых пор наложились ещё, так сказать, дизайнерские — Хрущёв положил курс на «борьбу с излишествами в архитектуре», да и во всём мире вошёл в моду «интернациональный стиль» — здания из железобетона и стекла, которые выглядят скорее брутально, чем эстетично. Однако именно советская деталь: отсутствие конкуренции в лёгкой промышленности и постоянный дефицит товаров сказались на том, что, допустим, самолёты были красивые, в вот дизайн товаров для простых людей (игрушек, мебели, посуды, книг и т. д.) делался зачастую на отвяжись. Так и возникали новые районы, застроенные серыми коробками, с магазинами, в которых стоят серые коробки, в которых лежат серые коробки.

Проще говоря, в вопросах яркости/унылости в СССР было хорошо в плане организации досуга, но плоховато с культурной и материальной частью. Из всех этих недостатков родился образ сравнительно безопасного и стабильного (эта часть образа роднит данный троп с его оптимистичным братом), однако серого и монолитно-тоскливого, как бетонная стена, общества, в котором жить можно, но хотелось бы чего-то получше.

• С организацией досуга тоже было всё не совсем копенгаген. Отчасти этому способствовала поощряемая партийными идеологами «диктатура хорошего вкуса», насаждаемая старыми девами из худсоветов (это даже не Главлит, вымарывающий антисоветчину и разглашение государственных тайн, а хуже). В любой стране мира, в соответствии с правилом Парето, спрос на высокую культуру предъявляет не более 20 % населения, остальным надо чего попроще, вплоть до матерных частушек (вспомним, что солдаты из «Швейка» предпочитали петь не патриотическую Gott erhalte unser Kaiser на музыку великого Гайдна, а «Шли мы прямо в Яромерь», чуть более чем полностью посвящённую кишечным газам и их выпусканию), и их запросы тоже надо удовлетворять, они не в меньшей степени граждане, чем рафинированные интеллигенты и упомянутые выше старые девы. А не тащить их за уши на оперный спектакль, где они засыпают от скуки на первых тактах увертюры. Плюс идеологическая пеня, требовавшая от артистов обязательного включения в репертуар чего-нибудь патриотического — о войне, о партии, о труде и т. п. (это давало неплохой заработок членам Союза композиторов и Союза писателей, но 90 % такой продукции было более чем уныло-фекального качества, разве что Давид Тухманов мог запилить что-то весьма забойное по предложенным темам: «День победы», «Я, ты, он, она — вместе целая страна», песню про Олимпиаду-80 в современной стилистике, «Сияй, Ташкент, звезда Востока» и т. п.; а до войны и в ранние послевоенные годы хорошую и при этом идейно выдержанную музыку (соответствующую вкусам и моде того времени) поставляли Дунаевский, Блантер и бр. Покрасс). То, что соответствовало запросам значительной части населения младше 35-40 лет, вроде того же ужасно вульгарного, но ещё в большей степени популярного «Массового лая» с сусально-приторным Юрочкой Шатуновым, ночным кошмаром любого обладателя мало-мальски приличного вкуса, появилось лишь в Перестройку и было востребовано «на ура».