Остап Бендер/НД

Необузданные догадки и теории по дилогии про Остапа Бендера, с учётом множества отсылок к другим произведениям и бонусов для современников, способны неограниченно плодиться и множиться.

Почему Воробьянинов — КИСА?

• Самая старая, почти столетняя непонятка. Ни фамилия, ни имя, ни отчество такого прозвища сгенерировать не могут. Но именно так этого героя «звали в детстве».
  • Ещё в детстве походил на кота?
  • И/или Ипполита так ласково называла его благородная мать, и однажды она выпалила это в его адрес прямо при сверстниках, ну а те, конечно, потом подхватили?
  • И/или был у него со сверстниками в детстве какой-то запоминающийся случай, связанный с кошками — по этому принципу тоже могли прозвать. Особенно если маленький Ипполит подзывал кошку «Киса-киса-киса…»
  • Но есть другая НД. Киса (или Кися) — сокращение тех времён от имени Константин. А что, если изначально Воробьянинова звали вовсе не Ипполитом? Что его «звали в детстве» Кисой, он говорит Остапу «усмехаясь». Скорее всего, Ипполит он по паспорту, а в детстве его крестили в церкви как Константина. Потому и звали «Киса». А почему он говорит это «усмехаясь»? Потому что или эта форма ему не нравилась, или он «усмехается» над самим крещением, так как в Бога не верит и в церковь не ходит, и паспортное имя нравится ему куда больше церковного.
    • Крестить одним именем, а называть совершенно другим, но таким же православным из святцев — до такого и в наше время не додумаются, не то что в среде российского дворянства. Скорее уж тут надо подключить Дойля и предположить, что Ильф и Петров подумывали назвать его Константином, передумали, а сокращение оставили как шутку.
      • В этом случае подход Ватсона будет таким: крестили по святцам (3 июня, в день святого императора Константина), а называли тем именем, каким хотели сами. Или мать называла «церковным» именем, а не слишком верующий отец — тем, которое сам выбрал сыну.
  • Просто ласково, и всё. Детей могут называть солнышком, ягодкой, рыбонькой, золотцем… Звали же Котиком Сергея Михайловича Эйзенштейна, хотя обычно Котиками бывают Константины.
    • Есть немало матерей, каждая из которых называет сына «котиком». И «кисой» тоже. А почему это обращение стало основным, подсвечивает в романе сам Бендер. А какая уменьшительная форма от Ипполита? «Ипа», которое, собственно, и заставило Воробьянинова усмехнуться?
    • У автора этой правки такое прозвище было в детстве в связи с его фамилией.
  • Автор этой правки замечает, в реальности уменьшительно ласкательные формы имён могут сильно отличаться от основных. Далеко за примером ходить не надо: Гретхен — Маргарита
    • Это как раз не тот пример, можно проследить цепь: Маргарита — Маргрета — Грета — Гретхен. Более подошёл бы пример «Шура — Александр» или «Нюра — Анна» (вариантов «Сашура» или «Анюра» как-то не замечено).
  • Автор этой правки замечает, что детские прозвища образуются от имени или фамилии, только если последние чем-то примечательные. Какой-нибудь Петя Иванов вполне может щеголять прозвищем «Бита» просто по факту наличия у него данного спортинвентаря.
    • Вот только Ипполит Воробьянинов — не Пётр Иванов. Вы знаете хоть одного человека, которого так в реальности зовут?
  • Ещё одна большая НД на эту тему.
  • Ещё одна версия: Киса и Ося (именно так) — реальные прозвища знакомых Ильфа и Петрова, ближайших друзей Маяковского Лили и Осипа Бриков. Но почему тогда «Киса» в романе появляется много раз, а «Ося» — только один?

Соавтором дилогии про Остапа Бендера был Михаил Булгаков

• Есть вполне официальные литературные теории о том, что к созданию обеих книг причастен ещё и Булгаков. Насколько — мнения расходятся, по одной из версий педаль в пол: он сам всё и написал, а имена Ильфа и Петрова были поставлены с их согласия ради того, чтобы книгу напечатали — цензура имени Булгакова не пропускала.
  • Обоснуй — Ильф, Петров, Катаев и Булгаков были близко знакомы и работали в Москве в одной газете (хотя Булгаков рано оттуда слинял, да и вообще подчёркнуто держался в стороне от тусовки). Правда, этого мало…
  • Обоснуй-2: больше Ильф и Петров ничего подобного по качеству уже не писали. У них есть масса фельетонов и книга «Одноэтажная Америка», но куда менее известные, потому что скажем прямо — написано поскучнее.
    • Вообще-то это очень известное явление в литературе, когда МТА (или даже не совсем МТА — вспоминается Михаил Успенский с серией про Жихаря?) внезапно пишет что-то дебютно-талантливо-оглушительное, чего никогда не писал прежде, а в дальнейшем не может повторить свой успех. Причём в юмористической литературе это почему-то случается особенно часто. Примеры — тот же Михаил Бабкин с серией «Слимп», Белянин с его дебютным циклом «Меч Без Имени», Асприн с серией «МИФ» — все они пытались что-то писать и позже вне упомянутых серий, получалось зачастую даже неплохо по среднежанровым меркам, но достичь взрывного успеха первоначальных произведений (или циклов) им так и не удавалось. Да, это можно свалить на необъективность читателей, обозвав «эффектом утёнка» или как-то ещё. Но феномен тем не менее существует, неважно, объективно или в читательском восприятии.
    • Основные вопросы авторства возникают к Петрову — он брат Катаева и молодость у него была бурная, но писательством, пока не приехал к брату, он не занимался. Правда, это сразу же и опровержение: автором идеи «Двенадцати стульев» был Катаев, который и должен был стать третьим соавтором, а позже пропихивал книгу в печать, используя свои связи. Для Булгакова тут совсем не остаётся места. Особенно учитывая очень напряжённые отношения между Булгаковым и Катаевым, крутившим роман с его сестрой, против которого Булгаков выступал весьма категорически. Для брата (да ещё воплотившего его задумку) Катаев бы похлопотал, для чужого мужика — вряд ли.
  • Обоснуй-3, тянущий уже на обоснование — большое количество сюжетных и текстовых параллелей. Но тут, во-первых, возникает вопрос, кто на кого влиял. Булгаков совершенно определённо мог читать (и скорее всего читал) «Двенадцать стульев» и «Золотого телёнка». Никакой мистики здесь нет. Во-вторых, сходство их стилей — просто печать эпохи: такой характерный, чуть эйфоричный, грустно-весёлый стиль бурлящей на излёте времени НЭПа. Большинство общих фразочек и приёмов — частично общие её мемы, частично — внутренние мемы «Гудка» (встречаются также у Катаева и Олеши).
    • В качестве «доказательства» часто приводят отдельные совпадающие имена у Ильфа и Петрова и Булгакова. По такой логике Лавкрафт должен был написать все произведения «лавкрафтовского круга», где делать такие взаимные отсылки считалось хорошим тоном. Кстати, эпоха примерно та же.
  • Все подобные теории совершенно не стыкуются с биографиями ни Ильфа и Петрова, ни Булгакова. Чтобы теория оказалась верной, нужно, чтобы все причастные и свидетели врали напропалую, да ещё и не противореча друг другу.