Россия, которую мы потеряли
« | Оплавляются свечи |
» |
— Владимир Высоцкий, «Оплавляются свечи на старинный паркет…» |
Царская Россия — воистину неистощимый сеттинг! Особенно после развала СССР, когда возвращаться к корням стало модно. Ностальгию по царской России часто ещё называют «хрустом французской булки»[1] — по цитате из попсовой песенки Виктора Пеленягрэ, известной в исполнении группы «Белый орёл»:
« | Балы, красавицы, лакеи, юнкера, И вальсы Шуберта, и хруст французской булки, Любовь, шампанское, закаты, переулки, Как упоительны в России вечера! |
» |
— Виктор Пеленягрэ |
Ну и вообще — дамы в длинных платьях с корсетами, офицеры в красивых мундирах с погонами и эполетами, «ах позвольте-с» да «покорнейше прошу прощения», «превосходительства» да «святейшества» — атмосферненько же!
И даже русская челядь жила в красиво украшенных избах, а по праздникам носила кокошники и повойники с жемчугом, в то время как французские агрикультёрс жили в неудобных, простеньких мазанках и носили лохмотья (правда, небольшое разнообразие вносили сабо и шляпы из соломы или войлока). (На самом деле кокошники и повойники с жемчугом — по большей части выдумка стиля «а ля рюс». Их могли носить какие-нибудь актрисы крепостных театров, изображающие сцены из народной жизни и древнерусских времён, но не крепостные в реальной жизни).
В советском кино[править]
Поскольку открыто восхвалять оголтелый царизм™ в Советском Союзе было как-то не комильфо, то в царской России или всё было плохо — это не наш случай, или она была блеклым фоном для, собственно, действия. Война 1812 года — вполне ок, тут не до балов на вощёном паркете. «Гусарская баллада» — тоже как-то не совсем про то.
В общем, этот троп не про советский взгляд на царскую Россию, а про то, что было потом.
В наши дни[править]
Когда любить царскую Россию стало можно, всплыла куча её обожателей. И в 1913 году всё было офигенно, и холопы знали своё место, и вообще, зачем большевики расстреляли Николая II?!
Россия, которую мы потеряли — это царская Россия сквозь розовые очки. Все женщины безумно целомудренны, все мужчины бесконечно благородны, все говорят «извольте-с»[2] и пишут с ятями и твёрдыми знаками. Царская Россия в её глянцевом, отбеленном виде для нас — это блестящие царские офицеры, щелчки каблуков, золото эполет, шпаги, дуэли. Это дамы в шляпках или, в крайнем случае, с веерами. Это дворцы Питера (ну или, на крайняк, Ливадии), балы, драгоценности, те самые вальсы Шуберта.
Отдельные любители французских булок (среди них попадаются даже учёные историки!) доходят до высказываний в духе «Екатерина II — мать русской демократии»[3] и «Мой дедушка рабочий завода пропивал свою зарплату, а потом на оставшиеся гроши покупал бабушке изумруды», что звучит уже просто абсурдно[4].
В той России были Чехов, Толстой, Достоевский, Тургенев и Фет, был Чайковский, были Шишкин, Куинджи, Врубель и Суриков. Валютой тогда был золотой червонец империал. Но вот большинство населения было крестьянами, при этом многие из них никогда не ели досыта (и не могли оценить творения классиков по причине неграмотности).
Пятиминутка реальности[править]
« | В 1861 году в той потерянной нами стране номинально было отменено крепостное право. А спустя два года, в 1863 году, в Лондоне открылась первая в мире линия метро. | » |
— Всемирная история. Банк «Империал». |
Первое — царская Россия была очень разной в разные эпохи, нужно всегда держать в уме примерный год событий, классический хруст французской булки это от Екатерины II (с началом правления в 1762) до Николая II (и революции 1917-го).
Второе — каждый троп, пришедший к нам, подаёт мир через взгляд тех, кто его наблюдал, и современный человек может легко не понять, что считали нормой/идеалом те кто хвалили, и ругали Россию тех лет.
Что оставалось на том же уровне[править]
Общие пункты для этой эпохи:
- Дворянство, госслужащие и прочая элита в во всех смыслах беднее западноевропейских. Её информационный рацион сильно скуднее — оттого и полуобязательное знание иностранных языков. Кажущееся сверхбогатство — это игра на контрастах, так же, как с современными олигархами.
- На середину XIX в. почти все сельское население освоенных регионов мира живёт в мальтузианской ловушке — едва может себе позволить что-то сверх выживания, население фронтиров (что Нового Света, что Сибири) живёт заметно лучше. После — ситуация идёт на поправку, в России медленнее, чем в Западной Европе, но быстрее, чем в нецивилизованных странах.
- «Государевых слуг» (чиновников, полицейских и военных офицеров) — мало, десятки тысяч. На очень, очень большую территорию. В результате главным органом и представительством власти на большей части страны, оставалась армия.
- Тех самых хрустельщиков французской булки, богатых дворян — около тысячи семейств, пусть и в самом широком понимании семьи на пару десятков человек. Еще около сотни тысяч помещиков, причем их зажиточность спадает по экспоненте до полного одичания. Где-нибудь на Кавказе князь-кондуктор или граф-уездный писарь — совсем обычное дело.
- Почти отсутствующая коррупция у бюрократии, занимающейся ежедневной рутиной. А вот если неожиданный строительный проект, да ещё в глубинке, или неожиданный военный заказ — всё становилось очень плохо.
- Значительно чаще в империи симулировали коррупцию. Дворяне и особенно приближенные к царской семье иногда получали небольшую долю в каком-нибудь бизнесе в надежде, что они что-то пролоббируют. Окупалось это примерно никогда, потому что денежный поток шёл через бюрократию, подчинявшуюся строго царю, а для репутации было очень плохо.
- А что ещё сильнее отличало от Британии и прочей Западной Европы — это вялость местных вполне выборных земств и сельских общин. Те вроде имели и всю легитимность, и выборы были относительно свободными, но всё равно не спешили заполнять собой вакуум власти.
- С другой стороны. На большей части страны, полно было мест где никакой власти кроме общинной, в принципе не было. Гарнизон разве что.
- Следствие — социальные лифты на самом деле открыты и работают с огромной скоростью. Вот только общий пирог очень скудный — уже просто выбиться из крестьян означает в зависимости от года превзойти 80 %-95 % населения, которые не меньше тебя хотят спать под нормальной крышей.
Что менялось[править]
- Наука, искусство и культура — в целом на уровне стран первого мира, особенно со второй половины XIX в. (причём она продолжила развиваться и в эмиграции, следуя общемировым трендам — Набоков, Дягилев, Одоевцева, Бунин и многие другие подтвердят). Экономическое, политическое и социальное развитие идёт по тому же пути, что и в Западной Европе, однако с заметным отставанием: из-за малочисленного среднего класса и буржуазии сохраняется большой разрыв и напряжённость между верхами и низами. Собственно, и февральская революция 1917 тоже произошла по западноевропейскому сценарию, но социальная структура общества была иной, да и желание продолжать войну до победного конца привело к падению буржуазного правительства.
- Урбанизация — очень низкая по сравнению что с Западной Европой, что со многими колониальными странами (Индией, Китаем или Японией, например). Для сравнения: в 1750-х уже половина Голландии и почти половина Англии живет в городах. В России — около 12 % все время, и только с 1870-х начинается рост.
- Образованность — в начале эпохи большая часть населения это крестьяне и они неграмотны, к 1897 — около 20 % грамотных. Проблема в том, что после 1897 года никаких официальных данных нет, оценки количества грамотных к 1917 году разнятся от 30 % до 50 %. Например, по оценке бывшего министра просвещения Игнатьева количество грамотных на 1916 год составляло 56 %. При этом надо учитывать, что много грамотных людей были убиты или уехали из страны после революции и гражданской войны, поэтому ссылаться на данные советских переписей населения не имеет смысла. Если проецировать общемировые тенденции, то без большевиков произошло бы то же самое, что и с ними. Тенденция экспоненциальная — поначалу рост был очень медленным, потом ускорялся, а под конец был взрывным.
- Крестьянство. До 1861 примерно треть крестьян — крепостные. С 1861 нет крепостного права, с 1906 появляется право вывести своё хозяйство из общины.
- Крепостное право. От Екатерининской эпохи и до его отмены юридически крестьянин на положении раба как в древнем мире или на Юге США — не имеет никаких прав, выполняет любые приказы, может быть легко продан отдельно от земли и отправлен хоть на рудники, хоть на вредное производство. Западноевропейское крепостное право, к тому моменту, где сохранилось — это уже наследственная неразрываемая аренда.
- В принципе, николаевский свод законов 1836 содержал немало статей, по которой крестьянину барин должен. Нельзя препятствовать желанию крестьянина уйти в солдаты[5] (иначе барина ждёт кнут и Сибирь), нельзя продавать без земли, нельзя разлучать семьи, нельзя казнить (за это давали как за убийство) или слишком лютовать (имение могут отобрать), нельзя даже дать оплеуху слуге, если имение заложено (а закладывали их часто). Барин обязан в случае неурожая обеспечить крестьян зерном из своих запасов, иначе опять же отбирают имение. Другое дело, что конъюнктура рынка быстро сожрала плюсы от этих привилегий — торговля зерном через Одессу давала сказочные барыши, так барин требовал от управляющего, а управляющий от крепостных просто стахановских трудовых рекордов.
- Крепостной в нечерноземной России едва кормил себя, поэтому стоил раз в 8 меньше американского раба. «Плантаторская» организация существовала только в редких местах, поэтому фактическая картинка была больше похожа на «классическое» крепостное право.
- Крепостное право при этом отменили… мягко говоря, невыгодным для крестьян образом. Во-первых, небесплатно — назначили гигантские выкупные платежи, и именно для контроля их выплаты назначили круговую поруку крестьян в виде крестьянской общины. Общей практикой было несоответствие размеров платежей и доходов хозяйств — неурожайный год от них долгое время не освобождал. Да и в урожайный было не супер — приходилось торговать урожаем в убыток, лишь бы получить живые деньги на выкупной платёж. Разумеется, такая система воспринималась предельно несправедливой — ведь на помещичьи усадьбы и землю никто и никогда выкупных платежей не назначал, налоги были почти символическими и никогда не взимались столь же унизительными и разорительными способами, как с крестьян. Поэтому идея «черного передела» мало-помалу захватила основную массу крестьянства к началу 20-го века, после Революции 1905-07 года выкупные платежи вообще пришлось отменить из-за резкого обострения накала ненависти и революционной ситуации, но авторитет царской династии уже был за два поколения подорван совершенно жестоким образом.
- Однако никто не запрещал крестьянину переехать в город и стать наёмным рабочим. Собственно резкая урбанизация в конце XIX века была связана именно с отменой крепостного права, так как люди получили свободу передвижения.
- Крестьянская община — это одновременно коллективный владелец всей земли и орган самоуправления с почти неограниченными полномочиями над своими членами, теоретически абсолютно каждая община могла иметь свои законы. На практике крестьяне нечерноземной России обычно руководствовались примерно похожими везде традициями, а землю регулярно делили заново пропорционально способности семей её обрабатывать.
- Общинная, личная и помещичья земля — это три разных реалии, на которых может работать один крестьянин. Первая — временный надел от общины, который он использует в свою пользу, второе — частная собственность, третье — арендованная земля. Если крестьянин ещё и крепостной, то получается абсолютный майндфак.
- Крепостное право. От Екатерининской эпохи и до его отмены юридически крестьянин на положении раба как в древнем мире или на Юге США — не имеет никаких прав, выполняет любые приказы, может быть легко продан отдельно от земли и отправлен хоть на рудники, хоть на вредное производство. Западноевропейское крепостное право, к тому моменту, где сохранилось — это уже наследственная неразрываемая аренда.
- Голод почти никогда не бывает именно смертельным, но очень нервирует и истощает. В среднем один из четырех годов неурожайный, и следующую зиму крестьяне переживают на минимально расходуемых запасах в очень плохом состоянии. Для крепостных риски были меньше — помещик обычно запасал зерно, чтобы не дать своим крестьянам слишком пострадать. Со временем государство создает все большие резервные фонды, и где-то с середины XIX века голод превращается скорее в более знакомую сцену про нищих и копеечное пособие. Но система не везде работает хорошо, да и обеспечивает исключительно выживание на уровне калорий. 1905-06 гг. — отдельный эпический отказ системы, когда все стали на неё слишком полагаться.
- В целом тенденция такова, что как только куда-то проводят железную дорогу, то голодный год становится просто местным экономическим кризисом. Еда для крестьян в любое время — почти сугубо углеводы, витаминов, белков и жиров очень мало.
- От голода умереть и правда непросто — тиф и холера прикончат измождённый организм раньше. А с фельдшерами была проблема, решённая только при советской власти.
- Урожайность и производительность труда крестьянского двора были крайне низкими — урожай в среднем всего в 4-6 раз превышал посев, почти каждый третий год был недород, когда даже при минимальном потреблении людей зерна уже просто не хватало на урожай. Государство пыталось это решить посевным фондом — выдачей зерна под посев за счет будущего урожая с процентами.
- Более-менее ситуацию мог спасти картофель (он в 5 раз более урожайный), но люди долго и упорно не хотели его сажать и есть. Даже на 1913 год он был более-менее известной, но не слишком распространенной культурой. В Поволжье, например, лишь после катастрофического голода он стал распространенной культурой, а всего за несколько лет до этого крестьяне брезгливо отказывались выращивать его даже по весьма выгодным государственным заказам.
- Не все помнят что в картофеле ок 75 % массы составляет вода, а в зерне всего около 10. Так что реальная урожайность (в ккал на площадь) у картошки была, прикидочно, всего в 1,3-2 раза выше чем у зерновых. Стоит так же учитывать другие аспекты, так эта культура более трудоемкая чем зерновые (но менее тяглоемкая), в отличие от зерна хранится меньше одного года (но богата витаминами). Плюс ко всему, были сообщения что картошку как овощную культуру довели до ума только к концу девятнадцатого века, многие сорта были просто неудобными — легко разваривались. Иными словами картофель — был очень хорошим подспорьем но ни разу не Gamechanger-ом.
- Для городских рабочих была шестидневная рабочая неделя. При Екатерине его ограничили 11,5 часами, при Николае II рабочий день уже был 10,5 часов.
- Армия — призывная антилотерея, которая затрагивает не всех. Среди свободных людей относительно честный жребий, среди крепостных — часто помещик пытался спихнуть наименее пригодного, который всё ещё пройдёт по требованиям. Жизнь солдат чисто материально была лучше крестьянской хотя бы стабильностью и минимальной сбалансированностью питания, плюс медицинская помощь.
- До 1874 служат 25 лет, антилотерейность эпичнная, возвращался (если возвращался) солдат уже где-то в 45, по сути, чужим человеком, не имея толком ничего за душой. Для жён проигравших в лотерею было даже слово «солдатка» — формально замужняя, а по сути на следующие 25 лет вдова, не способная даже хозяйство вести. Чаще всего — дешёвая сельская проститутка[6]. Жена могла и последовать за мужем, но большинство предпочитали остаться. В каком-то смысле после службы жизнь налаживалась — солдат более-менее приспосабливался к «большому миру», если был крепостным, то освобождался, ему была положена пенсия. Типичным шагом было переехать в город, живя на пенсию и какую-то подсобную работу типа сторожа и приказчика, особенно если воспользовался возможностью выучить в армии грамоту. Но опять же это была лотерея.
- С 1874 уже 6 лет, с 1903 — 3 года. Призывать стали уже многих, но реже. Путь после армии был уже обратно в село.
- Церковь — дворянство и чиновничество очень умеренных взглядов, народ может быть и фанатичным. Политической роли не играет, живет вообще в своей альтернативной реальности.
- Женщина, не имеющая мужчины-защитника (отца или мужа), если она не принадлежит к дворянам, могла столкнуться с сексуальным принуждением. Не изнасилование, а нечто вроде злоупотребления положением.
- На селе порой встречалось снохачество — практика, при которой мужчина, глава большой крестьянской семьи, состоит в половой связи с младшими женщинами семьи, обычно с женой своего сына. Особенно часто это встречалось среди семей рекрутов или занимающихся отхожим промыслом. В начале XX века снохачество сошло на нет в связи с обособлением семей. Одинокую женщину в селе обычно ждала либо плохо замаскированная проституция, либо нищета.
- Городские проститутки, что иронично, были чуть ли не самыми защищёнными женщинами вообще среди тех, чей статус не зависел от мужа. Ну ещё монахини.
- Политические репрессии — очень точечные, но своеобразные.
- Для политических террористов и связанных с ними организацией — ссылка по решению суда присяжных. Присяжные часто сочувствуют революционерам, но если кто-то занимается такой деятельностью регулярно, то на второй-третий раз попадёт в тюрьму.
- Право ссылки у царя — это уже абсолютно внесудебное. Чаще всего применяли для громко возмущающихся интеллигентов. Такая ссылка была относительно мягкой, по сути, принудительный переезд. Сбежать из неё тоже легко, но потом нормально интегрироваться в общество бы не получилось.
- Для отдельных гурманов — возможность царя призвать любого на службу и отправить куда подальше, например, с Лермонтовым и Шевченко именно так поступили.
- Казачество — землёй в огромном регионе владеет «войско», а отдельный надел получает каждый конкретный казак за службу. В начале эпохи хорошее место в жизни, позволяющее избегать большинства свинцовых мерзостей эпохи, проводя большую часть жизни как фермер и меньшую как кавалерист.
- Со временем их роль в армии спадает, а надел земли значит все меньше. Ближе к концу эпохи казак скорее тяготится своим положением и хочет то ли влиться в городское общество, то ли стать профессиональным военным, то ли стать нормальным фермером. Зато у него появляется новая регулярная обязанность — его постоянно дёргают выполнять полицейские функции.
- Стрельба в народ. Царизм не умел работать с толпой, и при первом признаке проблем власти города звали армию или казаков — кто оказался под рукой. Если армия — то из опций только предупредительный выстрел в воздух, а потом в толпу, если не разойдётся. Казаки также могут избить народ «брутально-травматическим» оружием шашкой (либо тупой стороной, либо плашмя — тогда возможны случайные порезы) или нагайкой.
- Царизм не умел работать с толпой — потому что как таковых внутригородских полноценных бунтов и «гражданского протеста», вплоть до конца 19 века, в стране не существовало как проблемы вообще. Во первых, потому что крестьяне не бунтуют так как это принято у городских рабочих, у которых нет вообще ничего кроме собственных сапог. А концентрация последних в стране (как и городского населения) была невелика и жили они более менее сносно. Во вторых — не было по настоящему больших по европейским меркам городов, кроме Петербурга, Москвы, Киева и пожалуй Одессы с Ростовым. Народу не очень много, концентрация людей не слишком велика, повсюду военные гарнизоны и жандармерия. Посему даже полиция общественной безопасности в том самом исконном-знакомом понимании, в России появилась уже достаточно поздно. Когда в городе тысяч сто населения, и они все при деле и на своих местах, а город окружён военными постами — нагонять на улицу как в Лондоне или Париже сотни полицейских, просто смысла не имеет. Да и по настоящему крупные акции гражданского неповиновения, нигде кроме как в Москве и не происходили. Посему, совершенно не удивительно, что когда на улицы городов стали выходить многотысячные демонстрации и громогласно требовать всякого — у ответственных лиц подобное вызывало, мягко говоря, оторопь. Бунты в дальних острогах, у казаков и беспредел в крестьянских общинах, пресекали всё таки другие люди и другими методами.
- Отличающая от полиции деталь — солдаты были вооружены винтовками, которые никуда не спрячешь и которые легко схватить. Поэтому даже слишком близко подойти к строю уже ощущалось как угроза.
- Схватить?! Винтовку с полуметровым штыком? Пытающийся схватить винтовку «поскользнувшись, упал бы на штык, и так семь раз»
- Цена оружия — примерно как у современного телефона, то есть любая. В поздней империи самые дешёвые модели стоили по 7 рублей новыми, Браунинг и Наган — 20-25 рублей. Средняя зарплата низкоквалифицированного рабочего — 540 рублей в год.
- Если оружия было полно, то странно, что Гиляровский разгуливал по подворотням Москвы с кастетом, а не с револьвером.
- Огнестрел рассматривался как поднятие ставок. Увидев кастет, «деловые люди» скорее всего не сошли бы до мокрухи, а просто оглоушили бы, да выкинули в подворотне, а ежли фраер (точнее, стрюк, на тогдашнем жаргоне) ливальверт/браунинг достал — значит, можно мочить.
- А ещё начиная ещё с Петра I, людям невоенным запрещалось носить с собой оружие: «купцам и другим людям нижних чинов… которые будут не в карауле, ни с каким оружием не ходить» (c) Пётр I. Купить можно было свободно, но если полиция поймала тебя с пистолетом, а ты не дворянин и не казак, это грозило неприятностями. Соответственно, использование пистолета для самообороны начиналось с вопроса о законности ношения с собой пистолета.
- Средняя продолжительность жизни на 1913 год — 31 год для женщин и 29 лет для мужчин. Это примерно на 20 лет меньше, чем в среднем по Европе. Детская смертность до 1 года — около 33 %, до 5 лет — свыше 50 %.
- Стоит отметить, что в СССР до начала массового использования антибиотиков ситуация со смертностью была несильно лучше (спасибо, Гражданская и Великая Отечественная войны и голод начала 1930-х[7])
Выводы[править]
В принципе, можно найти и обосновать некое сочетание описанных выше подходов: блеск и нищета, да. Это более приближено к реальности (и вызывает глухое ожидание перемен — какими бы они ни были, совсем как в песне в видео наверху: «пусть былое уходит, пусть придёт что-нибудь»), но не является предметом описания данного тропа.
Тут мы царской Россией восхищаемся, говорим о ней с придыханием, её отрицательных сторон не замечаем, хотя недостатки вокруг себя ругмя ругаем.
То же самое, но про СССР называется светлое советское прошлое. Инверсия тропа, характерная для СССР же — застенки царизма. Любой период в истории России глазами иностранцев, скорее всего, не обойдётся без клюквы. То же самое, что здесь, но без привязки к месту — старые добрые времена. Ещё один троп без привязки к месту — королевства — хорошо, а республики — плохо. Несколько похожая декадентская эстетика «страны, которую мы навсегда потеряли» — сеттинг начала «Унесённых ветром».
Примеры[править]
Литература[править]
- Ранние романы Акунина из цикла «Приключения Эраста Фандорина». Впрочем, даже в ранних книгах (например, в «Смерти Ахиллеса» и в «Статском советнике») уже показана и тёмная сторона царской России.
- «Посмотри в глаза чудовищ» Лазарчука и Успенского ― по сути, центральная тема. Воспоминания главного героя (поэта Николая Гумилёва) о детстве в Царском Селе и Поповке выжимают педаль в пол.
- Елена Чудинова, «Держатель знака» и «Побѣдители» (тут напополам с Белая Россия).
Кино[править]
- «Россия, которую мы потеряли» (1992) Станислава Говорухина ― тропнеймер.
- «Адмиралъ».
- Романтизация эпохи заметна и в фильме «Мой ласковый и нежный зверь» (один вальс-саундтрек от Евгения Доги чего стоит!) ― под советской цензурой это удалось протащить под маркой «критики кровавого царизма».
Мультфильмы[править]
- «Анастасия» Дона Блута.
Телевидение[править]
- Знаменитые рекламы банка «Империал» из девяностых.
Музыка[править]
- Игорь Тальков, «Россия» (см. видео).
- «Белый орёл», «Как упоительны в России вечера».
- Владимир Высоцкий, «Оплавляются свечи».
Интернет-проекты[править]
- Отчасти шутки ради ― проект Вячеслава Малахова «Дореволюционный советчик», включающий в себя перепевки современных хитов в «дореволюционном» стиле, перерисованные в том же стиле афиши известных фильмов, и даже вкладыши в стиле жвачки «Love is…» под названием «Амурныя чары».
Ссылки[править]
- Цены и потребление продуктов питания в дореволюционной России
- Ольга Петровна Семенова-Тянь-Шанская, «Жизнь „Ивана“» — как жилось «типовому» крестьянину Рязанской губернии конца XIX века, взгляд очевидца-этнографа.
- О явлении на Неолурке…
- …и на Викиреальности
- о хлебных суррогатах в Российской империи
- доклад начальника главного артиллерийского управления, 1916 год
Примечания[править]
- ↑ Авторы песенки явно не читали русской классики и не знали, что французская булка была едой бедняков, тогдашним бомж-пакетом. Кстати, широко известная сейчас городская булка — потомок французской и очень на неё похожа, разница только в том, что городская выпекается на современном заводе на конвейере.
А ещё, Венское пиво — то самое, что пили под хруст французской булки, выпускалось на жигулёвском пивоваренном заводе австрийца Альфреда Филипповича фон Вакано, переехавшего в Самару из Вены. В и середине 1930-х Венское пиво было переименовано в Жигулёвское. - ↑ Причём некоторые искренне считают словоерс, который «приобретается в унижении», «аристократической» речью.
- ↑ Ну как сказать: помимо жалованной грамоты дворянству, была и грамота городам, дававшая некоторое самоуправление, но по современным меркам это, конечно, ещё не демократия.
- ↑ С одной стороны абсурдно, а с другой стороны, героиня О. Генри, продавшая волосы и купившая на вырученную сумму в двадцать (!) долларов платиновую цепочку для часов в подарок мужу, сегодня выглядит столь же нереалистично. В 1900 году платина стоила втрое дешевле золота, но затем на несколько лет сравнялась в цене с ним. А доллары тогда были серебряные.
- ↑ Что, конечно, забавно, поскольку желающих уйти в солдаты было ну просто огромное количество.
- ↑ Если жили отдельно с мужем, конечно. Если жила в доме тестя, спокойно оставалась, лишняя пара рук в хозяйстве всегда сгодятся. По той же причине могла объединить хозяйство ушедшего мужа с хозяйством тестя. И проституткой не становилась. Правда, снохачество…
- ↑ источник