Александр Бушков

Бушков Александр Александрович (род. 1956) — выдающийся российский фантаст. По статистике — один из самых издаваемых и переиздаваемых. Более всего известен своей многотомной и многолетней (создающейся с начала 1990-х и по настоящее время) сагой о лорде Свароге. Но к «Сварогу» творческий путь Бушкова отнюдь не сводится; многие другие его труды также достойны внимания.

Вообще Сан Саныч — очень плодовитый автор. Склонен к написанию многотомных-многосиквельных эпопей (злые языки поговаривают, что не без некоторого участия «литнегров»).

Кроме фантастики, он пишет и «романы-боевики», в том числе и несколько конспирологической направленности. В них он часто добавляет бонусы для современников. А то и прямо выводит реальных лиц (или карикатуры на них), обычно с полагающимся переименованием.

А о его публицистическом наследии и любительских исторических штудиях — см. ниже в подразделе «Список антипатий как публициста».

Особенности личности, творчества, убеждений и деятельности

Детали биографии

Бушков — по одной линии еврей, а по другой — польский шляхтич. Любит иногда рассказать, что имеет некоторые права на польский престол, но, разумеется, не намерен заявляться на него и ратовать за собственную «элекцию» («Не примет Польша такого pana króla [пана круля], — ещё, чего доброго, поколотят меня потомки шляхты, лол»).

Он хотел переводить Сапковского, но добровольно уступил это Вайсброту.

Некогда официально состоял в «команде» Александра Лебедя.

Открыто и последовательно выступает в защиту Путина. Началось ещё с публицистического байопика: «Владимир Путин: Полковник, ставший капитаном».

Политические предпочтения

С оговорками — Бушков сталинист. Но не потому, что коммунист (чего нет, того нет), а потому что авторитарист и имперец.

Бушков осуждает большинство известных разновидностей тоталитаризма. Но не в исполнении Сталина — тут у Бушкова сразу включается троп «Так было надо», аж до стадии «Не было, мол, другого выхода!».

• См. публицистическую дилогию «Красный монарх» и «Ледяной трон».

Также Бушков является «адвокатом» Лаврентия Берии, порой даже откровенно любуется его управленческим талантом — и сожалеет о том, что этот талант «подстрелили на лету», не дав Лаврентию Павловичу развернуться в масштабах всего отечества (в Грузии Берия себя действительно очень хорошо показал).

Большое значение придаёт своему родному Красноярску и вообще Сибири, поэтому в определённых кругах слывёт «сибирским сепаратистом». Но таковым не является — да и вообще каким бы то ни было. Бушков — сторонник укрепления и консолидации Российской державы, а отнюдь не её «разделения на ся».

Нюансы взглядов

В философско-этическом плане Бушков — сторонник соборных, а не центробежных мировоззрений.

• Об этом см. «Россия, которой не было».

Силовиков любит и уважает. А «гнилых слюнявых интеллигентишек» — отнюдь нет.

• См. там же, в финале полной версии.

Список антипатий как публициста

Кроме фантастических и «боевиковых» сюжетов, Бушков пишет также масштабную публицистику на исторические темы, в целом описываемую словами «хорошо, но плохо». Хорошо — незашоренный взгляд, свободный от некоторых традиционных предрассудков этой области знания, и попытка обратить внимание на некоторые малоизвестные источники. Плохо — дефектные выборки источников и классические выбегалловские манипуляции читателем, в точности по методичке Игоря Края «Десять способов узнать лженауку». На награждение его титулом фолк-историка Сан Саныч отвечает по настроению либо великолепным презрением, либо громкой попаболью (при том, что более чем терпимо относится к критике своего художественного наследия: «я не золотая монета, чтобы всем нравиться»), что как бы намекает, что кошка прекрасно знает, чьё мясо съела.

В этом своём качестве:

• Осуждает скалигеровщину — практиковавшееся в эпоху Возрождения (и, по утверждению Бушкова, позже) сочинение официальной исторической хронологии от балды, с привлечением оккультных — нумерологических — принципов. Бушков не только обличил это явление в книге «Россия, которой не было» («Славянская книга проклятий»), но вдобавок не удержался и внедрил это, в качестве вставного сатирического «номера», в свой полемический фанфик на Дюма (AU), именуемый «Д’Артаньян — гвардеец кардинала».
  • …И вообще автор всегда клеймит всяческий оккультизм-«шизотерику» как явление — отнюдь не только в применении к изучению истории.
• Осуждает «написание истории победителями». И вообще всякое «переписывание истории» именно под прихоти и аппетиты сильных мира сего.
  • Настаивает, что китайская историография тяжко «и вряд ли излечимо» пострадала именно по этой причине. Бывал ли сам Бушков в Китае, работал ли с тамошними историческими источниками, знает ли (хотя бы современный) китайский язык? Ха-ха-ха! Нет. Зато Бушков напрямую опирается на Палладия Кафарова (1817—1878) и некоторые сделанные им разоблачения; а уж доказать, что «Кафаров не бывал в Китае и не знал старокитайского, а также китайского языка XIX века» (?), вряд ли у кого-то получится.
• Осуждает искусственное сепарирование истории от прочих наук — особенно от экономики, инженерии, биологии и психологии. Бушков настаивает, что таким макаром получается в итоге «сепарирование изучения исторических событий от реальной жизни», а это-де феномен антинаучный (см. например, «Миражи и призраки»).
• Осуждает слепую приверженность устоявшимся версиям и букве источников. Бушков, подобно М. Каченовскому, Н. Морозову и Р. Коллингвуду, тоже требует проверять источники другими, более редкими и незаслуженно забытыми свидетельствами, а также смежными дисциплинами и «здравым смыслом». См. опять же «Россия, которой не было» — там это основная тема книги, она почти вся об этом. При переиздании это составило отдельный том — «Славянская книга проклятий». При этом
  • В частности, Бушков начисто отрицает монгольское нашествие и «великую империю на полмира», созданную Чингисханом и потомками оного. В прошлом утверждал, что «татарским игом» (трудами летописцев) прослыла борьба Владимирской, а затем Московской династии за централизацию Руси и за верховную над ней власть, и что фактически «Орда и была Русью, а Русь — Ордой», а Александр Невский и Бату-хан — одно лицо.
    • От этого перебора насчёт «…Одно лицо!..» Бушков впоследствии публично отказался, признав, что его «занесло».
  • Кроме того, Бушков отвергает и устоявшуюся версию «очень древней, многотысячелетней» — и при этом якобы «точно известной и хорошо изученной» — китайской истории (см. там же). И утверждает, что Великая Китайская Стена в её ТЕПЕРЕШНЕМ виде построена… не ранее как при Мао Цзэдуне. Также можно найти подробную подачу этой темы, с обширной цитатой из Палладия Кафарова, в одной из глав сокращённого переиздания (выжимки) «России, которой не было», с подзаголовком «Миражи и призраки».
  • Те факты и доводы о Чингисхане (и об азиатских культурах, взятых в целом), которые Бушкова как раз убеждают, он приводит в отдельной книге «Чингисхан: Неизвестная Азия». В ней он заодно отрекается и от некоторых своих вышеупомянутых заблуждений (продвигавшихся им в ранних изданиях «России, которой не было»).
• Осуждает неэтичных учёных как феномен. Бушков — сторонник осторожной науки. Этот мотив то и дело повторяется в самых разных его трудах, включая и вымышленные сюжеты.
• Осуждает «окаянное византийское православие» как фактор удушения светской культуры. В этом пункте Бушкову милее католицизм, при котором светские искусства развивались свободно.
  • И этим Сан Саныч демонстрирует, что радикально не в ладах с культурой. Ибо светские искусства расцвели аккурат вместе с ненавистным ему оккультизмом — в эпоху Возрождения, когда католицизм как раз ослаб.
    • Но… нельзя отрицать, что, например, светская живопись в католических странах была как факт, в том числе ещё до пресловутого «ослабления католицизма», а вот в Византии, а потом в православной Руси светской живописи веками не было.
    • …Как и нельзя отрицать того, что «вместе» не значит «по причине».
• Бушков осуждает «чёрную легенду», созданную, дескать, вокруг имени, личности и деятельности Ивана Грозного (см. книгу «Иван Грозный: Кровавый поэт»). Бушков не отрицает у Грозного некоторой клиники — всего лишь указывает, что ей было откуда взяться, учитывая трагическое детство царя, и настаивает, что Иван был оболган и оклеветан не слабее, чем, например, Ричард III Английский. Это фактически нужно Бушкову для апологии его любимой «сильной руки». (Возможное возражение Бушкова, основанное на множестве его «бьющих в одну точку» высказываний в частных беседах: «Вы так говорите, как будто „сильная рука“ это что-то плохое».)
  • Что ценно: Бушков в качестве приложений к той же книге полностью опубликовал важнейшие письма из переписки Грозного. Без купюр и в ОЧЕНЬ годном переводе на современный русский. Таким образом, любой может сам судить о подлинных взглядах Грозного (который писал с подкупающей искренностью). А при очень сильном желании, и при наличии соответствующего врачебного диплома — и о том, был ли первый русский царь «ку-ку», и насколько.
• Бушков осуждает идеализацию Петра I, порицает его личность и практику. Считать Петра «славой России» он отказывается. Настаивает, что от потуг Петра было значительно больше вреда, чем пользы. Охотно подписывается под известной эпиграммой «Нет, не змия Всадник Медный растоптал, стремясь вперёд — растоптал народ наш бедный, растоптал простой народ». Детали см. в полной версии «России, которой не было» — а именно в её разделе «Дракон московский».
  • Что особо пикантно в свете того, что реальный исторический Пётр отличался от Грозного, по мнению многих, тем, что злодействовал импульсивно, а тот — расчётливо. Впрочем, это — само по себе упрощение, от которого за версту разит предвзятостью, причём не бушковской (Бушков если и предвзят, то НЕ ТАК и не в эту именно сторону). А «злым государем» Грозный был в отношении благородного сословия (от которого в основном и исходит «чёрная легенда»), но уж никак не в отношении простого люда — этот факт даже многие ярые ненавистники Грозного и те, морщась, признают.
• Бушков осуждает идеализацию декабристского движения. Детали см. в той же книге, но уже в специальном разделе о декабристах. При переиздании это попало в отдельный том — «Гвардейское столетие». Под этим словосочетанием подразумевается период 1712—1812 гг.
• Осуждает теорию эволюции (см. книгу «Планета призраков»). Насмехается над безуспешными поисками «недостающего звена в цепочке эволюции», рассказывает о ряде мистификаций, предпринятых в этом отношении, и вообще представляет дарвинистов как скорее мистиков-сектантов, чем учёных. Утверждает, что некий японский учёный Хисао Баба сумел, без особого шумства и пиара, разбить некоторые положения традиционной теории эволюции в пух и прах, с фактами в руках.
  • При всём том явно заметно, что под «теорией эволюции» Бушков подразумевает именно вульгарный дарвинизм XIX века — в объёме буквально советского школьного минимума, а о синтетической теории эволюции Добжанского, эпигенетике и прочих достижениях века XX-го ни ухом ни рылом. То есть, торжествует победу над очередным соломенным чучелом. Подробнее см. статью Павла Волкова «Газетные утки в клюквенном лесу».
  • В этой же книге Бушков торжественно разоблачил «мошенническую, мистификаторскую» подачу Генрихом Шлиманом (1822—1890) археологических открытий; указал на ряд нестыковок. Нелицеприятно рассказал подлинную биографию Шлимана, с очень яркими цитатами из писем и статей последнего.
• Бушков осуждает протестантскую этику с её детерминизмом (учением о железной предопределённости всех судеб) и фактическим «правом сильного/богатого». Какой-либо социальный дарвинизм — включая именно такой — Бушкову омерзителен. Как это сочетается с фанатением по не-рефлексирующим-а-действующим силовикам и презрением к интеллектуалам — вопрос отдельный.
  • Видимо, как-то сочетается, а если расспросить самого Бушкова (или хотя бы почитать его книги) — можно узнать и подробности. Например, очевидно, что Бушков не всякого «не-рефлексирующего-а-действующего» силовика одобрит, а только начисто свободного от презрения к «слабейшим». Бушков вовсе не хочет, чтобы «слабейших топтали за сам факт слабости» и избавлялись от них. Бушков резко против евгеники или чего-то вроде неё. Бушков жаждет, чтобы выжило и нормально жило как можно больше народу, а не только «типа лучшие», а силовики чтобы им в деле выживания ПОМОГАЛИ, — ведь почти каждый, а не только «один из сильнейших», может оказаться чем-то да полезен для общего дела (вот он, всё тот же бушковский пунктик насчёт соборности!). Бушкову надо, чтобы силовик действовал, так сказать, по понятиям, хоть и без ЛИШНИХ (особенно же казуистических) рефлексий.
  • Очевидно также, — и из вымышленных сюжетов А. А. Б., и из его публицистики, — что Бушков презирает не всякого интеллектуала, ох насколько же не всякого и не каждого-любого… Это от конкретных взглядов интеллектуала тесно зависит…
• Бушков осуждает былой британский империализм, чему посвятил многотомный публицистический труд «Англия: Остров кошмаров».
• Осуждает Николая II. Никому не советует присоединяться к хору, возвеличивающему эту «корону без головы»(с).
  • См. книгу «Распутин: Выстрелы из прошлого» (позже в дополненном виде переиздавалась под названием «Распутин: Гибель империи») — там рассказывается не только о Распутине и Николае II, но и о Столыпине, о Первой мировой войне и о многом другом. При этом Бушков довольно парадоксально для человека имперских взглядов обесценивает панславистские настроения тогдашних русских элит. Которые, может, и не выстрелили так, как этими элитами планировались, но зато отозвались добром впоследствии.
    • Имперец имперцу рознь. Далеко не каждый имперец — «автоматически оттого панславист». О панславистских настроениях Бушков всегда отзывался как о совершенно непрагматичных, присущих скорее оторванным от реальности людям. Бушков всегда подавал себя как «прагматика с педалью в пол» (и в его вымышленных сюжетах все положительные, по мнению автора, персонажи поданы такими же). А потому Сан Саныч всегда осуждал ВСЁ то, что квалифицировал как нечто, в чём (по словам одного не-бушковского персонажа) «очень много благородства, но слишком мало шансов на успех»(с). В том числе Бушков осуждал и панславизм.
• Бушков осуждает большевизм и любые его, по мнению Бушкова, аналоги в любые эпохи.
  • Любопытно при этом было бы узнать, что Бушков сам под большевизмом понимает. Учитывая его пиетет перед весьма характерным для большевиков радикализмом в действиях и мыслях — остаётся предположить, что писателя не устраивает именно ленинская экономическая программа.
    • …И она тоже, во многих пунктах. Вдобавок свой собственный ДОВОЛЬНО УМЕРЕННЫЙ радикализм Бушков подаёт как «НЕ большевистского образца радикальность, а как раз правильную», мол. И верно: разница довольно очевидна. Радикализм радикализму рознь, это не вчера и не позавчера люди заметили и отметили. Каждый «квазибольшевик» — радикал, но не каждый радикал есть аж прям «квазибольшевик». Каждая селёдка — рыба, но не каждая рыба — селёдка.
    • Под «большевизмом же и его аналогами» Бушков подразумевает (не делая из этого секрета) вопли и, главное, ПОСТУПКИ в духе: «_Всё_ прежнее разрушим! На руинах старого воздвигнем сияющее здание нового! Ни перед чем при этом останавливаться не будем! Про «слезу ребёнка» или типа того — чушь и нытьё! Если дело наше — значит, оно правое, что бы мы притом ни вытворяли! Цель оправдывает средства! Благом, мол, следует считать всё то, что помогает торжеству нашего дела!» (а последнее — не только гитлеровское и геббельсовское, но и, еще гораздо прежде того, ЛЕНИНСКОЕ запруфленное высказывание). То есть «большевизмом и его аналогами» Бушков называет ярую, яркую и крайнюю ПРАКТИЧЕСКУЮ левизну, «левый экстремизм», манию тотальных и радикальных Перемен Ради Перемен, ради которых, мол, надо идти буквально на всё, «зато потом, мол, будет хорошо». Бушков настаивает: хорошо не будет, и хорошо ТАКИМИ методами никогда ещё не становилось.
      • Бушков многажды подчёркивал: такое прежде всего НЕпрагматично, контрпрагматично. Оно неизбежно не учтёт важных аспектов объективной реальности, а оттого неизбежно с треском провалится в КАЖДОМ отдельном случае. Но перед своим провалом успеет нацедить целый океан кровушки, причём фактически понапрасну. (Бушков ничуть не против убиений, он против напрасных убиений, да еще притом массовых. Он не против принуждений - а против лишь тех из них, которые по итогу бесполезны и вредны.) А масса в очередной раз призовёт, восславит и понесёт на руках консерватора (или того, кто сумеет таким притвориться) на роль «отца родного, спасителя от этих экстремистов». Когда в разговорах с Бушковым задавали риторический вопрос: «Ну и стоит ли тогда крутить этот цикл снова и снова и снова, как заевшую машинку?!» — Бушков чуть ли не аплодировал, то есть подтверждал: вот именно, не стоит.
• Он осуждает Никиту Хрущёва (см. «Россия, которой не было», полная версия, незадолго до эпилога). И вообще клеймит политический — но не философский! — волюнтаризм. То есть манеру руководить страной в стиле «я здесь главный, мне всё можно», а не учение о свободе воли (этому учению Бушков как раз привержен).
• Осуждает экстремизм всех мастей. Противники Бушкова норовят его самого обвинить в «сползании в экстремизм краем бока»… но, учитывая саму неопределённость понятия «экстремизм», поди докажи.
• Осуждает загнивающий Запад и красочный лейбл «глобализм», под которым оный Запад во времена публицистической активности Бушкова занимался культурной (а кое-где и не только) экспансией. И порицает толерантную сволочь как одно из любимых орудий этой западной экспансии. В данном пункте Бушков — единомышленник Сергея Лукьяненко.
• Осуждает фоменковщину, но звучит это в духе «пчёлы против мёда» — в ранних произведениях Бушков и сам откровенно перекашивался то, что к фоменковщине опасно приближалось. А когда перекашиваться перестал, то всё равно критикует не с позиций «официальной науки», а скорее с позиций «эта ревизия истории — у кого надо ревизия истории».

…Вы заметили, что все до одного разделы начинаются со слов «[Бушков] осуждает»? А разгадка одна: Бушков не имеет никакого образования, кроме среднего общего, да и в школе, по собственному признанию, был двоечником и хулиганом. А обширная эрудиция, которой Саныч безусловно обладает, не означает умения корректно вести научную деятельность. Так что известная цитата-бастард о том, что безапелляционность суждений человека в той или иной области обратно пропорциональна его в ней компетентности, работает на все сто.

• Впрочем, Бушков себе «научную деятельность» и не приписывал. Он себя как «учёного» и не подавал никогда. А только как «человека с улицы, практически фулюгана, всего лишь при этом не без соображалки и не без некоторой эрудиции. Который-де поймал господ-товарищей учёных на кое-чём срамном, позорном, явно антинаучном. На чём-то таком, чем они сами же себя — и науку — позорят, крича при этом, что „защищают“, мол, её». Так что против Бушкова аргумент ad hominem («Кто говорит-то?! Каков он сам-то?! Есть ли у него допуск?!») вряд ли прокатит.
  • К тому же до «абсолютной, дурацкой категорической безапелляционности» Бушкову всё-таки далеко. Вместо идиотских конструкций наподобие «Это так, потому что это именно так — я сказал!» Бушков регулярно и буквально употребляет совсем другую: «Есть аргументы против?! Если есть — интересно будет послушать!».
  • Бушков не раз повторял: «Весьма многие официальные учёные по своим замашкам — как некие „жрецы“. А „агрессивное жречество“ я презираю. Любое. Не дай Бог мне самому в рядах такого числиться! И еще менее того — перенимать его ухватки и принимать к исполнению установленные этим жречеством „правила“!». Что характерно — подобные высказывания приписывались и Коллингвуду, которого Бушков оченно уважает и время от времени сочувственно цитирует.

Как минимум часть всех вышеперечисленных идей находит отражение и в художественном творчестве Бушкова.

Авторский набор штампов

Творческая манера

Бушков — любитель тропов «Мачо», «А власти скрывают», «Герой-прагматик» и «Оружейное порно» (но в последнем ему далеко до Андрея Круза). Часто создаёт образы героев, способных на решительное прямое действие. Однако каких-либо мэрисью/мартистю не создаёт никогда; в отношении этого тропа — полная аверсия.

Подача героя

Будь бушковский герой красавцем (что реже) или просто мачо «скорее заурядной» внешности — всё равно самые разные женщины то и дело хотят протагониста, и то с одной, то с другой протагонист ложится в постель (иногда банально «чтобы не обидеть, не оттолкнуть»). Даже если бушковский герой твёрдо замыслил быть верным своей супруге или любовнице — всё никак не получается: например, в интересах дела.

Частые объекты сатиры, обличений

Помимо неэтичной науки…

…и социального дарвинизма…

…Бушков также ненавидит изнасилования и обличает насильников. Так же настроены и многие бушковские герои, и когда могут — карают за подобные замашки.

• К ЛГБТ и чрезмерно изобретательной сексуальности (в особенности к садизму) писатель тоже относится, мягко выражаясь, без всякого почтения.
  • С другой стороны, в ранних (90-х гг) произведениях, встречались гомо- и бисексуальные женские персонажи, описываемые нейтрально-положительно…
    • …и это был скорее банальный фансервис, чем конъюнктурный пересмотр. Нет никаких причин утверждать, что Бушков «лишь позже опалился на однополых, а до того их в целом жаловал». Скорее он, как и некоторые другие (судя по обмолвкам во многих публикациях), находил, что «Молодые, спортивного облика бисексуалки, занимающиеся друг с другом любовью — это на свой лад сексуально даже с точки зрения „воинствующего натурала“, если при этом эротомана; а вот однополые замашки в целом — всё-таки гадко». Достаточно посмотреть, как презрительно он в «России, которой не было» (первопубликация — на рубеже 1990-х и 2000-х) отзывается о лесбиянстве регентши Анны Леопольдовны (1718—1746)! Искренность авторского омерзения при этом несомненна. И на некое «неофитство», на «последующий резкий пересмотр чего-то» — тоже не похоже.
    • А уж мужскую гомо- и бисексуальность Бушков неизменно изображал (например, в своём «Свароге») не иначе как с брезгливой жалостью.
• Иногда показывает эфебофилов — тех из них, которые «строго по согласию» — с некоторым сочувствием (как антигероев, а не злодеев), но в целом педофилию осуждает.

Бушков также предельно далёк от идеализации вымышленных мраккультистов (как и реально существующих сект, подобных им): они у него ВСЕГДА отрицательные персонажи.

Штампы в авторской речи

Бушков питает явную предрасположенность к многоточиям, чаще всего именно для подсветки тонкого/мрачного/многозначительного намёка…

Любит слово «насквозь» в значении «полностью, совершенно»: «насквозь обыденное дело» и т. п.

Когда хочет что-то чему-то резко противопоставить — с высокой вероятностью употребит слова «…совершенно иначе…».

При всём при том автор в своих вымышленных сюжетах недолюбливает тропы «коронная фраза» и «вербальный тик» — и не употребляет их в речи своих вымышленных персонажей почти никогда.

Творческая манера (продолжение)

Любит постмодернистски стилизовать бульварную литературу. И, в частности, свой opus magnum — сагу о Свароге — творит в стиле этакого «комикса в прозе», но глубокого, с постоянно поднимаемыми серьёзными вопросами (то есть легковесностью и не пахнет).

Является хорошим анекдотчиком, исследователем современного фольклора. Порой прямо посреди своего художественного текста цитирует известные (в том числе и «бородатые») анекдоты — или просто делает к ним прозрачные отсылки.

Очень неплохо знает мировую историю, а историю и культуру Польши — так и вовсе великолепно. Время от времени вставляет «что-нибудь про Польшу» даже там, где это не обязательно (но и не вредно). В устной и письменной речи Бушкова изредка проскакивают полонизмы («он есть злодеем» вместо «он есть злодей», и т. п.).

Произведения

Дополнительные популяризаторско-публицистические, помимо большинства их, упомянутых выше в разделе «Список антипатий как публициста»:

• «Екатерина II: Алмазная Золушка» — именно то, что написано на упаковке.
• «Русская Америка» — о русских поселениях в Новом Свете, а заодно о следе, который представители русской этничности оставили в истории Нового Света.
• «Неизвестная война: Тайная история США» — о Войне Севера и Юга 1861—1865 гг.

Художественные: