Литературный негр

Материал из Posmotreli
Перейти к навигации Перейти к поиску
« А вам когда нибудь приходило в голову, что Пушкин — возможно, первый отечественный литературный негр? »
— С Баша
Сабж
« С 1965 года Александр Яковлев работал первым заместителем заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС. В 1972 году он опубликовал в «Литературной газете» статью «Против антиисторизма».

Секретарь ЦК по идеологии М. А. Суслов спросил у кого-то у аппаратчиков: «А кто Яковлеву статью-то писал?» Ему ответили, что писал Яковлев сам. Суслов произнес гениальное: «Тоже мне, Ленин нашелся!»

»
— Советская байка

Литературный негр (фр. nègre littéraire), он же книггер, литраб, афро-литератор, писатель-призрак — автор, за вознаграждение пишущий тексты (книги, статьи, автобиографии и т. п.) за другое, как правило, известное, лицо (в частности, за руководящего политического, государственного деятеля или артиста, но также и за того, кто известен как писатель). Его имя при этом в книге не указывается (по крайней мере на обложке; в СССР в ряде случаев указывалось имя «литературного обработчика» в выходных данных). Использование слова «негр» в смысле автора, пишущего для другого, восходит к середине XVIII века, отсылая к эксплуатации чернокожих из Африки. Сегодня по соображениям политкорректности этот термин предпочитают заменять в западных странах на англ. ghost writer (букв. «писатель-призрак»). Но гораздо чаще сейчас эта должность называется копирайтер (не правообладатель, а другой копирайтер, который для них тексты пишет, разница в одну букву в английском написании), и набирают таких точно так же, как и офисных работников.

Более подробно[править]

Первый тип — это когда автор пишет книгу, за какое-то другое лицо, чаще всего известное и писать не умеющее. Такие заказы в литературном мире не редкость. Случается и так, что несколько авторов работают под одним псевдонимом, самый известный пример — Марина Серова.

Второй тип — более сложный. В использовании лит. негров обвиняют известных и успешных авторов, у которых написано много книг. Такое действительно бывает вследствие различных причин (чаще всего: автор уже пришёл к успеху, ему/ей фартануло, а дальше трудиться лень, хочется почивать на лаврах. Но, конечно, есть энтузиасты, для которых их книги — это вся жизнь и суть). Однако порой обвинения доходят до абсурда: в использовании «негров» обвиняют сетевых авторов, у которых нет публикаций или издана одна-две книги, а в сети еще висит пять-шесть штук. Но это в принципе возможно: автор мог строчить свои романы лет пятнадцать, а потом разом решил выложить в сеть.

В использовании рабского труда чаще всего обвиняют Дарью Донцову. Потому что книг слишком много… Однако, если принять во внимание бешеную работоспособность Донцовой и тот факт, что вычиткой и редактированием она не занимается, то в принципе поддерживать такой темп написания возможно, особенно в возрасте, когда и делать особо нечего (года до 2013, дальше под её фамилией шли примерно по 2-3 книги в неделю, в течение примерно полугода, а такой темп поддерживать одному человеку уже невозможно). Большинство авторов пишет медленно, однако бывают и такие, которые могут строчить книги, как пулемёты. Тем более книги Донцовой похожи друг на друга, как братья-близнецы, и состоят из похожих сюжетных конструкций и штампов.

  • Строго говоря, Донцова могла и сама написать эти книги, учитывая, что у нее был запас и скорость публикации в целом до этого была ниже, чем скорость ее написания.

Дивов по этому поводу пишет:

«

Посчитаем буковки и циферки. Книжки у Донцовой маленькие, не больше десяти авторских листов (реально меньше, но для удобства счета возьмем по десять). Напоминаю: авторский лист — это 40 000 знаков с пробелами. Как говорили раньше, «двадцать четыре страницы машинки через два интервала».

Условно: чтобы выпускать по книге в месяц (на самом деле меньше, но давайте всё-всё-всё завышать — гулять так гулять), Донцова должна писать 120 листов в год. Четыре и восемь десятых миллиона знаков — два с половиной таких кирпича, как мой «След зомби». Невозможно?

Теперь посмотрим, как люди пишут. Возьмем для примера хотя бы меня — автора откровенно «ленивого», то есть, не желающего работать без «вдохновения», острого интереса к фабуле и прочих нематериальных стимулов.

Когда я был молод и полон энтузиазма, я писал по четыре дня в неделю. «Рабочий день» занимал часов шесть, включая перекуры, перекусы и т. п. За это время я делал примерно 15 тысяч знаков. Итого — полтора листа. Оставшиеся три дня в неделю я стоял на ушах. Выход готового текста — 6 листов в месяц.

72 листа в год! Выкинем пару месяцев на летний отдых, сезонную депрессию и похороны родственников. Все равно получается 60. Половина от нормы «ненормально писучей» Донцовой!

»
— «Донцова как ведьма и стихийное бедствие»

Более того, в подобных расчётах традиционно не учитывается, что автор мог долгое время писать в стол, а после обретения популярности просто начал публиковать черновики, наскоро редактируя мелкие моменты.

Также следует понимать, что писателей, как правило, тормозит вовсе не скорость письма, а страсть к редактуре и своеобразный максимализм в сочетании с удовольствием от процесса творчества. Всем известный дедушка в головном уборе вот уже семь (как минимум) лет трудолюбиво пишет одну и ту же книгу, раз за разом переиначивая отдельные отрывки, добавляя или исключая сюжетные петельки. Не менее известный дедушка Толкин начертал столько черновиков и полемических писем, что его потомкам хватило на 40 лет посмертного издательства, и еще кое-что осталось.[1] Сам Толкин при жизни издавал лишь избранное, отправляя в корзину целые главы со словами «оно того не стоит».

Если же автор не озабочен подобными извращениями, он творит быстро, просто и в огромных количествах.

В использовании «фантомов» обвиняли даже Джоан Роулинг! Хотя последние книги она писала по два-три года. Аргументы критиков опять сводятся к тому, что семь книг — это слишком много, и книги не похожи.

Безусловно, явление литературного негритянства имеет место быть в нашем мире. Но, с другой стороны, если ты — автор более чем одной книги, то всегда есть шанс, что тебя обвинят в использовании рабского труда. От таких обвинений не застрахован ни один автор, ставший мало-мальски известным.

Ах да, Александр Дюма-отец тоже имел плантацию литературных рабов. Но и сам пахал как негр (и был им на четверть). Так что получалось совместное творчество.

Отношения Дюма с его «фабрикой», как выражались журнальные тролли, пожалуй, самый известный в мире пример литературного негритянства в крупных масштабах.

По именем Дюма опубликовано около 100 000 страниц текста. Невероятно, чтобы один человек мог написать столько за 40 с небольшим лет карьеры, совмещая писательство с многолетними путешествиями по миру и бурной светской жизнью, с журналистикой и даже с военными действиями в бушующей революционной Европе, с бесконечными судами, скандалами и любовными интригами.

Впрочем, плодовитых авторов хватало и в его эпоху гусиного пера. Собрание сочинений и писем Вольтера занимает целый книжный шкаф, Лопе де Вега написал несколько сотен пьес. По плодовитости с Дюма вполне могли бы соревноваться его современники Кёкутэй Бакин[2] и Юзеф Игнацы Крашевский.

Считается, что целые главы, а также отдельные романы Александра Дюма-отца созданы литературными подёнщиками. Некоторые из этих негров сами были известными, успешными авторами. В частности, «Две Дианы», согласно свидетельству Гонкуров, написал Поль Мерис, а значительная часть текста «Трёх мушкетёров» принадлежит Огюсту Маке — скрытому соавтору Дюма на протяжении десятилетий.

Огюст Маке, историк по образованию, с юных лет порывался стать драматургом или хотя бы писателем, но его пьесы никого не интересовали. Однажды знакомый предложил отнести очередную провальную пьесу Дюма, у которого была репутация добряка-волшебника, способного парой взмахов пера преобразить текст. Дюма охотно помог, и пьесу приняли к постановке. Восхищенный Маке предложил продолжить сотрудничество и начал закидывать Дюма своими черновиками на исторические темы.

Тут следует отметить, что Дюма задолго до Маке выбрал себе историческое направление, но по молодости специализировался на драматургии. Коньком Дюма были шикарные диалоги, бронебойные фразы и сочные персонажи. Возможно, не попадись на пути Маке, он стал бы легендой театра, а не прозы.

Соавторы могли бы начать подписываться двумя фамилиями, благо, во Франции уже были удачные прецеденты. Однако издатели выступили против: Дюма был чрезвычайно модным автором и великолепно продавался в журналах. Завидев вторую незнакомую фамилию, читатель мог решить, что его дурят, и обрушить тиражи. Так Маке стал тенью и рабочей лошадкой Дюма.

Предположительно, Маке писал массивы текста, а Дюма их редактировал, добавлял диалоги и правил фразы, убирая лишний пафос, присущий посредственной исторической прозе. К сожалению, все это домыслы. Известно несколько фрагментов, которые Маке предъявлял как свои оригиналы, позже обработанные Дюма. Однако по ним нельзя сделать однозначных выводов. Неясно, кому принадлежали идеи тех или иных сюжетных линий.

Огюста Маке огорчает то, что он оказался в этой статье

В этом соавторстве были написаны самые лучшие произведения Дюма: циклы о Мушкетёрах, о Королеве Марго и «Граф Монте-Кристо». Соавторы поначалу были полностью довольны друг другом. Маке получал деньги и удовольствие от работы. Очевидно, излишним честолюбием он не страдал. Дюма просто творил в свое удовольствие.

Возможно, Маке писал строго по указке Дюма, следуя заданной канве и ловя идеи. А возможно и вовсе использовался как белковый аналог Википедии — отыскивал в бумажных архивах потенциально интересные происшествия многовековой давности и вставлял в книги справочную информацию, пока Дюма диктовал диалоги и сцены. В противном случае, поведение Огюста, мягко говоря, странно: много лет ишачить на дядю, будучи гениальным писателем и уже зажиточным человеком?

Отношениям Дюма и Маке посвящено немало исследований, но фактов, увы, мало. Точно известно, что они долгое время были друзьями, а потом резко рассорились. В какой-то момент Маке внезапно перестала устраивать теневая роль. Он пытался отстоять свои права в суде, но Дюма, человек хваткий и бойкий, выиграл целую серию процессов. Как против Маке, так и против порочащих слухов о подвальной фабрике литнегров.

Впрочем, издавались и произведения Огюста Маке, например «Прекрасная Габриэль» («Дочь мельника»), «Тайна дома с купальнями» («Заговор молодой королевы»), «Белая Роза» и др.

Как бы то ни было, в истории остались оба, а произведения Дюма-Маке сохраняют популярность уже почти два столетия.

Другие соавторы Дюма были ещё более безответственны. Гаспар де Шервиль, к примеру, выдал за свою повесть «Жако Безухий» (1859) перевод повести Мельникова-Печерского «Старые годы» (1857). Книга вышла, с авторским предисловием Дюма, где он (или де Шервиль) расписывает свой визит в старинную усадьбу, где он и услышал якобы эту историю.

Про самих литрабов[править]

Что может заставить лит. негра ввязаться в рабство? Давайте рассмотрим гипотетическую ситуацию. Что получит неизвестный автор детективов, который принесёт в издательство свою рукопись? В лучшем случае тираж в несколько тысяч экземпляров (и то, если очень сильно повезёт, кризис на дворе, средний тираж последние 10 лет только падает). А что получит этот же писатель, которого в издательстве попросят слегка скопировать стиль под того же Бушкова (которого часто обвиняли в использовании «чёрного» труда) и поменять название города на Шантарск? Двадцать, а может и все тридцать тысяч экземпляров. Да, имя на обложке будет чужое, но деньги-то будут свои. Популярность и шестизначные числа тиражей будут далеко потом, а кушать хочется здесь и сейчас, особенно пятизначные суммы за пару месяцев.

Бывают целые серии книг, которые заточены под плантационную работу. На обложке заведомый псевдоним, первые книги, в которых задаётся сеттинг и персонажей, пишет опытный автор с набитой рукой. А когда серия пошла, в неё под общим псевдонимом идёт всё, включая фанфики от благодарных читателей. Так развивались Pulp-серии диких 1930-х годов вроде историй про Нэнси Дрю.

Иной раз возможен курьёр, когда бывший негр вдруг прославился под собственным именем, а его заказчиков помнят только как «под их именем выходил великий X». Так, Говард Филлипс Лавкрафт написал примерно десяток рассказов, вышедших под чужими именами.

Наконец, бывает так, что сотрудник издательства или просто журналист должен обработать разрозненные записи или выступления автора, который литературой вообще не занимался, но вот книгу выпустить надо. Таковы почти все книги, выходящие под авторством известных людей, особенно автобиографии. Причём это событие далеко не только нашего времени: уже во времена молодости Жоржа Сименона ему постоянно приходили заказы на написание автобиографий известных людей, а первой книгой, написанной молодым сотрудником издательства Честертоном, стало собиранное из путевых дневников «Through New Guinea and Cannibal Countries», изданное под именем самого исследователя Герберта Кайли-Вебстера.

А литературные негры, пишущие кандидатские и докторские (да хоть курсовые и дипломные, но тут и труба пониже, и дым пожиже), вообще вряд ли вымрут в ближайшие несколько десятилетий минимум. Пишущие дипломы и контрольные работы для заочников не переведутся никогда. К слову, таких негров набирают через обычные сайты поиска работы…

  • В истории СССР был период, когда в литературные негры отправляли принудительно. Например, в период «борьбы с космополитизмом» 1948-53 гг., когда просто отодвигали от литературной кормушки людей определённой национальности. Особенно в этом усердствовал некий Анатолий Суров, числившийся по драматургическому ведомству и работавший методом доноса. Оставив очередную жертву без источника доходов («космополитов» чаще всего всё же не сажали и не расстреливали, а просто переставали издавать, а они обычно были уже в том возрасте и с таким состоянием здоровья, что в грузчики или каменщики не податься), Суров предлагал ей трудиться на него за копейки. Надо заметить, что драматурги получали огромные royalties от постановок их пьес (а театров в СССР было много, и каждый делал эти отчисления), так что оплата труда «негров» в размере зарплаты неквалифицированного рабочего обременительной для них не была. Когда в связи со смертью одного крупного государственного руководителя «борьба с космополитизмом» сошла на нет, один из таких вынужденных афродраматургов обвинил на пленуме Союза писателей Сурова в том, что его пьесы написаны не собственно Суровым, а «неграми», включавшими и самого обвинителя. Суров, естественно, всё отрицал. Тогда «негр» спросил: «Откуда взялись фамилии персонажей такой-то вашей пьесы?». «Из гущи народной жизни», — высокопарно заявил Суров. «А вот и неправда ваша. Это — фамилии моих соседей по коммунальной квартире, их список и сейчас висит на двери с указанием, сколько раз кому звонить», — сказал «негр». Послали человека посмотреть, и тот подтвердил сказанное. Сурова с позором исключили из Союза писателей, но в 1970-х всё же восстановили, по протекции почвеннической фракции Союза.

Примечания[править]

  1. Его сын, соавтор и литературный агент Кристофер Толкин (Профессор II) умер в январе 2020 года в возрасте 95 лет, так и не завершив публикацию литературного наследия отца. А ведь Толкин при этом ещё и преподавал, и учебники писал, и научной работой занимался!
  2. Великий мастер литературной попсы эпохи Эдо, настрочивший сотни т. н. «ёмихон», большая часть которых входила в его magnum opus — фэнтези-цикл «Хаккенден», популярный и по сей день.