Получился мерзавец/Зарубежная литература

Это подстатья к статье Получился мерзавец. Навигационные шаблоны и плашки здесь не нужны.

Примеры

• «Капитан Блад» Сабатини . Главный, собственно «герой». Да, я понимаю о вынужденных обстоятельствах начала этой…карьеры. Однако жителям городов, взятых его головорезами это было глубоко фиолетово. Да, конечно автор нам глубокомысленно объясняет о «хищнической и жадной Испании» которая сама во всём и виновата, однако мильпардоньте — где политика Короны и её министров, а где убитые, изнасилованные и (в лучшем случае — или) ограбленные колонисты?
  • Ну, здесь надо помнить, что Испания долгое время являлась основным геополитическим противником Великобритании, пытаясь конкурировать с ней за титулы Великой империи и Царицы морей. Поэтому испанцы во всех произведениях английских писателей прошлых лет (а написали англичане немало!) — негодяи и злодеи, коварные, алчные, зверски жестокие, кровожадные, заносчивые и высокомерные. Вдобавок — католики, паписты проклятые, носители «нетакой» морали. Сами короче виноваты, с ними по-другому просто невозможно. А грабить и топить испанские корабли — это вообще дело благородное, нужное и полезное, каперство называется, английское правительство долгое время на это лицензии выдавало.
  • На Питера Блада следует смотреть так же, как и на Тараса Бульбу: как на человека, однозначно сильного, умного, храброго, и имеющего достаточно чёткую и прозрачную мораль, по тем временам, кстати, совсем не злодейскую, а очень даже наоборот. А из нашего времени ещё и выгодно отличающегося от того же Тараса интеллигентностью и стремлением даже своих личных врагов «прикончить как-нибудь по-христиански». Ну а что до колонистов, так это время было такое — пираты/приватиры (с очень туманными различиями) вплоть до конца эпохи паруса рассматривались как нормальная часть жизни в колониях. Не Питер Блад, так какой-нибудь Дитер Флад…
• «Огниво» Андерсена. Старушка помогает солдату обрести богатство, потом он начинает донимать её расспросами, а когда она отказывается отвечать, «разозлился и убил её». Что за фигня, герой?! Затем он узурпирует трон, убивая короля и королеву — под это даже не подводится какой-то внятный обоснуй, что они, дескать, быть злые и нехорошие.
  • Со старухой налицо сословная мораль. Он военный, она — гораздо ниже. А что до трона, тоже не самая редкая форма смены власти той поры. Королей и кололи, и душили в собственной койке, и травили, и в битве прийти на помощь «не успевали». Какой тут нужен обоснуй? Ну да, убил, ну да, захватил трон, будто это что то плохое.
  • А то, что король с королевой приговорили его к повешению — это так, ерунда.
    • Дело даже не в сословной морали, а в страхе перед ведьмами. Кстати, цитата «разозлился и убил её» отсутствует в сказке, а есть лишь в пересказе сказки в русской Википедии. В сказке дело не только в отказе ведьмы отвечать на вопросы: солдат видит перед собой не обычную старуху, а чудовище: «встретилась ему старая ведьма… нижняя губа висела у неё до самой груди». Солдат ее так ведьмой и называет, а она не спорит. И никакого «разозлился» нет: ведьма не ответила, зачем ей огниво, а солдат просто «взял и отрубил ей голову». Скорее всего, он боялся какого-то подвоха с ее стороны.
• «Синяя свечка» братьев Гримм. Король, конечно, поступил весьма некрасиво выгнав солдата после долгих лет службы и не заплатив ни гроша, но и сам солдат оказался тем ещё фруктом, решив отыгратся на ни в чём не повинной королевской дочери. К тому же, не факт что захватив шантажом власть в королевстве и имея по сути источник неограниченной волшебной силы в виде синей свечки, он не продолжит обращатся с принцессой как с домашней рабыней.
• Шота Руставели, «Витязь в тигровой шкуре» — первое появление Тариэла. Царь Ростеван и его свита во время охоты находят у реки некоего рыдающего чужака в тигровой шкуре. Царь отправляет слуг разузнать причину, но тот их игнорирует, а когда его пытаются привести к Ростевану, убивает всех, кто пытался схватить его, и смывается. И это самый главный герой! С точки зрения тогдашней морали наверное показывал запредельную крутость новоявленного персонажа — порезал кучу краснорубашечников (в целом и в Каджети в одиночку порезал кучу вражин, но там и мотивации было больше) — но на современный лад не самый лучший способ для этого.
  • Опять Тариэл. Во флэшбеке убивает по настоянию Нестан-Дареджан хорезмийского царевича только за то, что её хотели выдать за него. Хотя что за фигню ему в письме таки высказывает Фарсадан.
  • Первый случай, пожалуй, с прикрученным фитильком — Тариэл всего лишь оказал сопротивление царским слугам, которые пытались силой его захватить. А вот убить гостя (!), которого тебе поручили охранять (!!), и вдобавок спящего (!!!) — это уже переход любых моральных горизонтов. А есть ещё и международный аспект вопроса — вряд ли хорезмийский шах оставит убийство сына без последствий.
  • Да и Автандил, который по просьбе Фатьмы занялся откровенной мокрухой, немногим лучше.
• «Путешествия Гулливера» — а именно последнее путешествие, в страну гуигнгнмов. Автор сперва расписывает, как дурно и жестоко его современники обращаются с лошадьми… а затем показывает нам, что разумные лошади гуигнгнмы, заявленные как исключительно положительные персонажи, обращаются с одичавшими людьми йеху, которых они держат в качестве домашнего скота, ничуть не лучше, а гуигнгнм, которому Гулливер рассказывает об обычае людей кастрировать молодых жеребцов, рассказывает своим сородичам, что им следует перенять этот обычай и применить его к йеху. Автор, кажется, включил мизантропию в терминальной стадии и готтентотскую мораль.
  • Мизантропия мизантропией, но хорошего капитана, на корабле которого Гулливер возвращался на родину, вы проглядели. Он не жалеет усилий, чтобы адаптировать своего пассажира к жизни среди людей, хотя тот испытывал такое отвращение к человеческому облику, что не хотел ехать. Этот капитан производит куда как более благоприятное впечатление, чем Гулливер, поэтому при чтении невольно задумываешься: быть может, басня понята неправильно?
    • Кстати капитан ещё и испанец. Так что Свифт устами Гулливера тут скорее «гонит» не на всех людей, а на англичан (размышление Гулливера о самых первых йеху в стране гуингмов — тому подтверждение). Испанец оказался порядочным человеком в отличие от триб… то есть англичан.
    • Следует учесть, что именно из себя представляют йеху, одичавшие в первую очередь морально и выглядящие хуже мордорских орков. Кастрация для подобных существ выглядит едва ли не актом гуманизма.
    • Верно, но Гулливер сам неоднократно подсвечивает в четвертой части, а также во введении и в выводах, что человек разумный, в том числе и он сам, отнюдь не так далеко ушел от этих гнусных скотов, как кажется на первый взгляд. Хомо сапиенс, по его мнению — тот еще йеху. Так что да, тут откровенное человек — это звучит жутко.
• Сесилия Витс Джемисон, «Леди Джэн и голубая цапля» — торговка сладостями мадам Мадлон. По авторской оценке — добрейшая и честнейшая женщина, по факту же — безжалостно эксплуатирующая детский труд маленькой негритянки Мышки расистка и оптовая продавщица гнилого миндаля «менее честным, но более расчетливым торговцам». Зачем мошенники покупали у Мадлон гнилые орехи? Явно затем, чтобы продать их под видом хороших. Понятно, что, урвав сиюминутную выгоду и, может быть, отравив нескольких покупателей (испорченный миндаль ядовит), они быстро лишатся доверия людей, и больше у них никто ничего не купит. А Мадлон останется как бы не у дел, и реноме своё не испортив, и деньги нечестным образом нажив.
• О «Трёх мушкетёрах» давно гуляет по сети вот такая копипаста.
  • Впрочем, это не совсем наш троп, поскольку «получился мерзавец» подразумевает, что автор героя считает положительным, а вот читатели почему-то так не считают. Но Дюма никогда не считал своих героев положительными. Напротив, он неоднократно заявлял, как в самой книге, так и в комментариях за её пределами, что написал книгу про отморозков семнадцатого века — этакий аналог «чиста конкретных пацанов» наших девяностых. Это уже потом во многочисленных адаптациях их зачем-то начали облагораживать и отмазывать.
  • Определённо не в ту лузу: Атос. Да, он человек своей эпохи и вдобавок страдает алкоголизмом, но до его уровня «браткам» далековато. И автор это вполне себе подчёркивает… Вообще эта аналогия с «чиста конкретными пацанами» более чем сомнительна. Дюма считает своих героев благородными дворянами, только с моралью и представлениями о жизни, свойственными XVII веку, а потому непривычными для времени самого Дюма (не говоря уже о нашем).
  • При всей изменившейся морали. Атос, увидев клеймо, свою совсем юную горячо любимую жену не просто даже не выслушал. Не просто казнил (неудачно) без суда и следствия. Перед повешеньем он ее полностью раздел (!!!). И, судя по тому, что миледи выжила, — супруг повесил ее максимально садистским способом, при котором шея не ломается и смерть наступает медленно. И ушел страдать, бедненький.
    • Могу ошибаться, но тогда ещё феодал на своей земле (а Атос был «знатный, как Дандоло или Монморанси») обладал почти абсолютным правом, в том числе правом судить. «Мог бы легко соблазнить ее или взять силой — он был полным хозяином».
      • Вот он и не судил. В смысле, разбираться не стал, казнил сразу. По закону, может и имел право. И да, считает себе сверх-гуманным, что женился, а не взял силой. Ему бы никто не помешал, но все равно — это было бы злоупотребление властью феодала. На такие вещи глаза часто закрывали, но не хвалили. Тем более, миледи вроде как из знати, не просто крестьянка.
  • Это вообще не троп, а многократно изменившаяся мораль.
• Натаниэль Готорн, «Алая буква». Один из главных героев (немолодой некрасивый муж), вернувшись из дальних странствий, обнаруживает свою молодую жену опозоренной и с младенцем на руках. Он прощает её, винит себя в её измене, осматривает и лечит ребёнка, а также клянётся отомстить соблазнителю, избежавшему ответственности, и таки успешно мстит. Другой, молодой симпатичный священник, заделал ребёнка местной соломенной вдове и очень от этого страдал всю книгу, не находя в себе сил признаться и также понести наказание. В своих измышлениях он доходит до того, что Эстер, понесшей всю ответственность и в одиночку, без поддержки, воспитывающей ребенка, явно легче, чем ему, ведь об её грехе все знают и ей не надо ничего скрывать — то ли дело его глубокие душевные терзания. А теперь угадайте, кто тут положительный персонаж, а кто отрицательный.
  • Оба вызывают отвращение? Первый — явный подкаблучник, идеализирующий справедливо заслужившую позор гулящую жену и демонизирующий себя и какого-то случайного мимокрокодила, который явно чудак на букву «м», но ничего, строго говоря, не нарушал, в отлиие от жены, и мести заслуживает меньше неё. Второй — инфантильный самовлюблённый сопляк. Автор правки, если что, не читал, но осуждает обоих.
• Майн Рид, «Вольные Стрелки» — если вдуматься, главные герои заняты тем, что, под видом «стихийно возникшего калифорнийского ополчения», отжимают у независимой Мексики Калифорнию. Затем США принимают тяжёлое решение прийти на помощь братскому калифорнийскому народу, громят мексиканскую армию и обстреливают мирный город. А злодеи — разумеется, мексиканские партизаны и разведчики, пытающиеся отстоять свою землю и остановить агрессоров. Готтентотская мораль во все поля.
• Украинский писатель Панас Мирный написал роман «Хіба ревуть воли, як ясла повні?» на основе услышанного им от извозчика рассказа об «известном на всю губернию разбойнике» Гнидко, который впечатлил его тем, как сочувственно к этому разбойнику относились люди, и каким мерзавцем при всех его поступках он получался объективно.
• Михаил Старицкий, «Осада/Оборона Буши» (повесть и пьеса с одним сюжетом — главные герои. Само по себе решение взорвать осаждённую крепость смотрится так себе, так ещё герои (ни разу не стратеги, так что отмазка про то, что это, дескать, было необходимое решение, выглядит кисло) принимают его фактически у всех за спинами и, будто этого мало, под влиянием личных мотивов.
  • Автор правки читал повесть на мові оригіналу в рамках шкільної літератури и на это есть два замечания: 1) осаждаемые описаны с сопереживанием, но не как положительные герои, а как крутые рыцари крови на фоне весьма мразотных (кроме Конецпольского) польских военачальников; 2) на момент взрыва крепость уже практически взяли, а обладателей спин, за которыми принимали решение, осталось не более горстки. Об этом в том числе эпизод незадолго до подрыва : отца главгероини, а заодно одного из командования обороной, захватили вороги. Самоубиться он не может. Ну, он и кричит дочери что-то в духе: «Не дай папу на поругание врагам», она без колебаний соглашается и хэдшотит родителя. Этого хватает (хотя не этим эпизодом единым, нет), чтобы описать, и какие они жёсткие вояки, и какое фиаско уже творилось за минуты до подрыва.
• Этель Войнич, «Овод» — заглавный герой. Планировался явно как целиком положительный, но на выходе получилась истеричная королева драмы, патологический ревнивец, садист и шантажист, поведение которого больше пристало прыщавому сопляку в пубертате, а никак не битому жизнью мужику за 30. В интерквелле «Прерванная дружба» он вовсю использует другого главного героя, Рене Мартеля, и пытается дать ему погибнуть. Во второй части основного романа — издевается над Джеммой, ревнует к Мартини, нападает в прессе на Монтанелли. В третьей части — на голубом глазу обвиняет отца во всех своих бедах, мол, это из-за тебя надо мной издевались негры на сахарных плантациях. Напомним, Овод сам сбежал из дома. Его никто не продал как раба, не похитил, не увёз насильно. Даже старшие Бертоны, у которых были основания для нелюбви к Артуру, не опустились до этого и продолжали содержать вторую жену своего отца, а также совершенно чужого им ребенка. Сочувствие по зрелом размышлении вызывает кто угодно, кроме протагониста.
• Карлсон — тот самый, который живёт на крыше. Педаль озорства настолько продавлена в асфальт, что персонаж воспринимается редкостной сволочью (притом чем дальше, тем более харизматичной сволочью). Его откровенно не переваривают на родине, в Швеции. Ибо хам, эгоист, лжец, хвастун и постоянно подговаривает детей озорничать. В советском мультфильме сильно смягчено по сравнению с литературным оригиналом Астрид Линдгрен.
  • Впрочем, во второй повести это уже заметно смягчается, а в третьей Карлсон и вовсе делается практически благородным: противостоит уголовникам-грабителям (один из которых, как выясняется, ещё и альфонс) и успешно лечит от козлизма дядю Юлиуса.
    • А в первой именно Карлсон спас от ограбления вообще всю квартиру Малыша. А также не дал жуликам обобрать какого-то лоха. А ещё устроил шикарное представление для друзей Малыша (говорящая собака Альберг, помните?), ни разу не спалив свой скилл летать и сильно повысив статус своего юного друга в классе. Просто потому что это было хорошо и весело (правда, конфет на всякий случай отжал у всех, ещё как). Так что он скорее обычный козёл с золотым сердцем. Или гном-трикстер с серобуромалиновой моралью.
  • Русскоязычный читатель привык к очень адаптированному переводу. В оригинале это совсем не детская сказка, а ядрёная сатира про шведское столичное мещанство середины века. В качестве альтернативы «стандартному» переводу Лилианы Лунгиной можно порекомендовать перевод Брауде и Беляковой.
    • Ну и в конце концов это совсем не наш троп — ни автор, ни её соотечественники Карлсона милым и положительным вовсе не считают. В лучшем случае — трикстером и злобным троллем.
• Уильям Голдман, «Принцесса-невеста» — Уэстли подается автором как идеал романтического героя, протагонист, за которого читатель должен болеть, и благородный разбойник, спасающий возлюбленную от злобного негодяя. Вот только этот «идеал» при встрече с возлюбленной бьёт ее по лицу за «неверность». Чтоб вы лучше представляли себе ситуацию: девушка считала, что Уэстли уже несколько лет мёртв, выходить замуж за другого человека не хотела, к браку ее принудили угрозами, и она сразу сказала жениху, что любит другого человека. Но даже если бы она все эти несколько лет радостно прыгала из одной чужой постели в другую, это все еще не повод бить её по лицу, тащить за собой силой и угрожать. Логика Уэстли: девушка должна была знать, что он выжил, ведь настоящей любви никакие преграды не мешают.
  • Изменившаяся мораль как она есть. Книга якобы написана в XIX веке, а описывает условное позднее Средневековье, детка, скажи спасибо, что вообще не зарезал…
• Колин Маккалоу, «Поющие в терновнике» — Фиона Клири. Хотели показать побитую жизнью, но стойко сносящую все трудности аристократку, домохозяйку, жену и мать? Получаем в итоге чёрствую женщину, которая не особо любит мужа (хоть и не показывает это в открытую) и холодна к детям, а о существовании дочери вообще старается забыть. Хотя бы какие-то чувства она испытывает исключительно к старшему сыну Фрэнку, да и то лишь по той причине, что он был рождён от другого мужчины. И если нелюбовь к мужу ещё можно объяснить его патриархальными замашками, то её поведению по отношению к детям нет никакого оправдания. Да и есть огромная вероятность, что она и к Фрэнку относилась бы так же, как и к его братьям и сестре, если бы он родился похожим на неё, а не на своего биологического отца. И ведь во взрослой жизни от поведения Фионы страдают все дети, включая Фрэнка. В общем, хотите стать родителями — посмотрите на Фиону и сделайте наоборот.
  • А по мнению автора этой правки показали именно то, что хотели показать — холодную, равнодушную, раз и навсегда ожесточившуюся из-за пережитого в юности женщину. Такой знаете ли скрытый протест назло всему миру — жестокий тиран-отец, конечно, может выдать опозоренную рождением внебрачного ребенка дочь за за практически нищего полуграмотного ирландца, который объективно дочери не ровня (да еще и приплатить тому малость, только чтоб с рук сбыть), пусть живет теперь с ним, рожает ему детей и надрывается в роли хозяйки весьма небогатой фермы, сама во всем виновата. А вот полюбить мужа или даже кого-то из рожденных от него детей её никто заставит не сможет — никаких вам стерпится-слюбится, никогда и ни за что, Фиа вечно молчалива, холодна, горда и замкнута, хотя с чисто формальной точки зрения, все обязанности жены и матери выполняет. Никаких попыток убедить читателя, что Фиона любящая жена или, не приведи Господь, хорошая мать, автор правки как то не заметил. Многие герои романа уважают её, как сильную женщину, которая многое перенесла и научилась справляться со многим, к чему ее жизнь не готовила, но сказать что Фиона кому-то поддержка и опора в трудный час — это вряд ли. А по поводу ее родительских качеств —вот вам момент характеристики: юная Мэгги, с которой явно творится что-то не то, после долгих уговоров со слезами признается отцу Ральфу (единственному, кстати, кто ее молчаливые страдания заметил), что умирает. У нее, наверное, рак. В кишках. Потому что у нее ОПЯТЬ кровотечение. Ну… ТАМ. Нижнее белье тайком стирать замаялась. Отец Ральф тихо офигевает от того, что любящая мамаша и не подумала единственной дочке-подростку хотя бы намекнуть про месячные и думает, что уважаемой Фионе за это недурно бы вломить хорошенько.
• Вселенная Дэйла Брауна — проблема большинства положительных персонажей. Автор хотел хронически непонятых тупым окружением настоящих героев, способных идти против любых препон и врагов, а получил бешеных обезьян верхом на стратегических бомбардировщиках.
• Новеллизация игры Baldur's Gate от Филипа Этанса — главный герой Абдель Адриан. Безусловно отморозок: с детства постоянно обижал свою подругу Имоен; увидев друидку Джахейру, он подумывал что неплохо было бы грохнуть её муженька и самому с ней замутить; изменял своей возлюбленной, наконец. И этот персонаж положительный? Нет уж увольте.
  • И нет, это не протагонист-злодей: официальная статистика персонажа включает в себя ДОБРОЕ мировоззрение.
• Горианский цикл Джона Нормана — оба главных героя, Тэрл Кэббот и Джейсон Маршалл. Попав в жестокий рабовладельческий мир Гора с современной Земли, легко и с удовольствием встраиваются в систему, находя вкус в порабощении женщин и издевательстве над ними.
  • В первых двух книгах — Кэбот вполне нормальный парень (в частности, во второй книге выкупил правительницу города, которая до этого хотела его убить, и помог ей сесть на престол — девушка помягче стала, случай ей на пользу), в третьей, четвёртой и пятой — уже несколько сомнительный, однако полностью моральный горизонт событий он переходит в шестой книге цикла, «Пираты Гора». Характерно, что именно в этой книге Кэбот проходит психоломку с мотивом «Я плохой, мне всё можно», так что возможно, что это не баг, это фича, и мы имеем дело с протагонистом-злодеем (а также с неслабым троллингом автора, который накропал про него ещё три десятка книг, пользуясь тем, что читатели так и не заметили подвоха).
  • Это действительно фича, поскольку факт постепенного движения Тэрла по наклонной подсвечивается персонажами книги, прямо сравнивающими его с Сурбусом (ранее убитым протагонистом пиратским атаманом, которого автор показывает эталонным мерзавцем). С другой стороны, моральный горизонт событий герой все же не переходит, сумев остановиться во время пира после своего возвращения в Порт-Кар и не доведя дело до беспричинного насилия и убийств в пьяном виде (чем был гнуснопрославлен вышеупомянутый Сурбус), а затем, ближе к концу «Пиратов», даже начиная вести себя несколько адекватнее. Здесь скорее можно говорить о том, что в этой книге «земная» этическая система в голове Тэрла окончательно развалилась (вследствие чего он становится мерзавцем в глазах читателей-землян), в то время как «горианскую» он еще не усвоил (вследствие чего персонажи-гориане воспринимают его примерно так же).
    • Полным мерзавцем по обоим моралям однозначно выглядит только в «Охотниках», где происходит его моральная ломка и достигается моральное дно. Дальше идёт вверх, хотя бы по горианской системе (а горианцы — это те же германские варвары, только с другой планеты). А автор подбрасывает абсолютное зло в противники.
• «ПЛиО» — Виктарион Грейджой. Позиционируется как единственный нормальный человек среди своих жестоких и безумных братьев, однако на поверку оказывается ничуть не лучше их: приносит человеческие жертвы чужому богу Рглору, спокойно смотрит на сексуальные домогательства к корабельному мейстеру, убивает всех, кто ему не нравится. И жену свою он забил до смерти (хотя искренне любил её), потому что так требовали законы железнорождённых.
  • Автор книги, по его собственному признанию, в данном случае играл с тропом «Единственный нормальный человек». Так что сабж статьи отыгран целенаправленно. В одном из интервью Мартина мелькнула фраза в духе «Я люблю всех своих героев, даже Виктариона». То, что Виктарион проходит по разряду «даже», довольно показательно.
    • Да и «относительно нормальный на фоне своих долбанутых братьев» — ещё не значит «хороший». Он нормальный железнорождённый, а железнорождённые — отморозки даже по меркам этого не отличающегося гуманизмом сеттинга.
• Серия «Элениум и Тамул» Эддингса. Уже в первой трилогии этой серии были моменты просто сомнительные с моральной точки зрения, как то: убийства безоружных, сотрудничество с ворами и даже целой преступной группировкой, открыто заявляющей что у нее больше власти чем у любого короля, покрывательство этой организации, а под конец — вручение ее главе власти над городом и его силами обороны. Однако уже во второй трилогии «Тамул» события принимают угрожающие масштабы, когда оказывается, что почти все они произошли по вине одной богини, с целью убийства другого бога, в процессе были порабощены еще пять богов, а народ, которому они покровительствовали, и который помогал героям в борьбе, был обречен на вымирание. Да и сама богиня, хоть и задается лишь целью быть любимой добивается этого и прочих своих целей прямым манипулированием мыслями людей и подавлением их личной воли, и время от времени высказывает желания вырывать сердца тем кто ей не угодил. И это не говоря уже о том, что в ходе повествования вполне себе устоявшуюся конституционную монархию заменили кровавой деспотией с неопытным королем во главе путем убийства всех, кто мог бы быть этим недоволен руками все той же преступной организации. Спровоцировала же все это королева, в чьем королевском дворе одну из ведущих должностей занимает старый коррупционер, умудрившийся пережить аж 2 смены правительства, и стремящийся выдвинуть как можно больше родственников на хлебные должности, а другой — тот самый глава преступного синдиката. Фрейлина и лучшая подруга королевы — дочь фальшивомонетчика, упивающаяся свой неуязвимостью, ведь если правда о ее состоянии всплывет наружу- почти все королевства ждет экономическая катастрофа, и выбравшая себе в компаньоны другого главу того же самого преступного синдиката. А главный герой всей серии под конец предстает как военный социопат, еретик и вероотступник, являясь при этом главой одного из четырех военных орденов. Воистину, такие, казалось бы, «бело-черные» произведения следует читать повнимательнее.
  • Отметим отдельно — предлог под которым народ троллей обречён на вымирание насквозь лжив! Афраэль говорит что, раз уж они бессмертны, рано или поздно в мире не хватит места для троллей *и* людей, и если один из двух народов должен вымереть, то пусть это будут тролли. Но чуть ранее читателю открытым текстом говорят что тролли ограничены климатом! Их организм развился для сохранения тепла в холодном, почти полярном климате северной Талезии. Они физически не могут занять южные, более тёплые земли, даже если размножатся в таких количествах что это понадобится. Если вывести тролля в тёплые места он помрёт через несколько дней от перегрева. Мир, который нам показывает автор, далёк, очень далёк от перенаселения, мы видим огромное количество пустой территории. Люди и тролли вовсе не обязаны вступать в конфликт! Места хватает, более чем! Людям вовсе не нужно лезть на дальний, дальний север, где они в любом случае ничего не забыли. Врёт Дитя-Богиня, врёт и обрекает троллей на смерть ни за что, ни про что.
• Джоан Харрис «Шоколад» — Вианн Роше, задумывалась как жительница страны эльфов наподобие Амели, наполнившая город радостью и волшебством. Помогает жителям города, защищает обиженных… Потакает пристрастию старушки-покупательницы к шоколаду, при том что та страдает тяжёлой формой диабета и в итоге умирает от гипергликемии, объевшись сладкого. В книге это подаётся не как «Ай, молодца!», а как «Я умираю, мне всё можно» пополам с «Умереть с улыбкой».
  • С другой стороны, если старушка знала о своей болезни, то неумеренность в сладком — её осознанный выбор и, скорее всего, форма самоубийства (оправданного или нет — вопрос, конечно, дискуссионный).
• Джоан Роулинг, «Случайная вакансия» — Рут Прайс. Задумывалась как жертва насилия со стороны своего мужа Саймона. Так-то оно да, но при этом ещё она и скверная мамочка, которой настолько плевать на сыновей, что она позволяет главе семьи безнаказанно издеваться над ними своим нежеланием разводиться и заступаться за них (а если даже пару раз и «защищает», то делает это из-под палки, и выглядит это неубедительно). Не стоит забывать и про то, как она пытается оправдать побои и унижения супруга в адрес мальчиков, а один раз даже обвинила их в его очередном приступе ярости. Так что не позавидуешь Эндрю и Полу, которые растут с такими моральными уродами.
• Иэн Бэнкс «Алгебраист» — вариант со злодеем. Люсеферус в начале романа предстаёт, как великолепный мерзавец. Однако, к концу повествования, из него всё больше начинает проглядывать мелочный и трусливый позёр и мерзавец. Однако, здесь скорее воплощение авторского замысла. Когда ситуация полностью контролируется, главгад собран, спокоен и нагоняет ужаса окружающим чуть ли не до гротеска. Однако, когда что-то пошло не так, проявилась вполне человеческая сущность. И сущность эта — сабж статьи.
• Валерьян Подмогильный, «Город». Степан Радченко — очень сложный случай. Во второй половине романа он сволочь, и это так и надо. А вот насчёт первой половины романа спорно. Если автор хотел показать, что Степан покатился из-за своего решения покорить город, то парень, который с самого начала хамит всем вокруг, убеждён, что ему все чего-то должны, и размышляет об изнасиловании незнакомки (размышляет свободнопространственно и тоже в контексте «мне все должны» — в данном случае должны безропотно отдаться все женщины, которые ему нравятся, — но смотрится все равно дико) — явно не лучший выбор. Но есть также версия, что автор и хотел показать фальшивого байронического героя, который винит в своем падении окружающих, а на самом деле изначально был насквозь гнилой; тогда это субверсия тропа и неправильно понятая басня.
• Мэри Шелли, «Франкенштейн или современный Прометей» — сам Виктор Франкенштейн. На протяжении всего действия только и делает, что жалеет себя, пока его близкие гибнут один за другим от рук его же творения. Вообще не пытаясь хоть как-то исправить ситуацию. Педаль в пол вдавливают сразу два случая — первый, когда на суде над невинно осуждённой Жюстин он не высказал ни одного словечка в её защиту из-за страха выставить себя сумасшедшим. Хоть и знал, кто убийца его брата. Вот что мешало тебе, Витенька, хотя бы сказать что-то вроде: «Я знаю, кто убийца, я видел его», не вдаваясь в другие подробности? А второй, когда Витька всё же даёт обещание Монстру создать для него подругу, но сам же его и нарушает, чем вдобавок обрекает на ужасную смерть свою невесту Элизабет. Неудивительно, что само Чудовище, которое перетрусивший Витька просто сразу бросил после первых минут жизни на произвол судьбы, вызывает куда больше сочувствия.
  • Только одно «но»: слишком непохоже, чтобы автор выставляла Франкенштейна правым, в отличие от Чудовища Франкенштейна. Симпатия Шелли к Чудовищу уж слишком явная, видно хотя бы по финальному монологу Чудовища.
• Ольга Кобылянская, «Земля» — изменившаяся мораль. Почему неспособность Михаила ни бороться за нежелательную для его семьи любовь, ни отказаться от нее (ни просто воздержаться от секса в ситуации, когда непонятно, сможет ли он жениться и останется ли в живых вообще, а предохраняться — не говоря уже об эффективности тогдашних методов — не позволяет религия: не будь Анна беременна, все было бы немного проще) характеризует его как трагического возлюбленного и хорошего сына, а не как эталонную тряпку? Да, тут еще и вам хорошо осуждать, конечно (моральное и физическое истощение от военной службы в совершенно ужасных условиях никто не отменял, в таком состоянии сложно принимать обдуманные решения и тем более — вести сложные разговоры с родителями), но в повести его действия (точнее, бездействия, не считая того самого секса) вообще не показаны как что-то предосудительное.
• Тенесси Уильямс, «Трамвай „Желание“» — до момента с изнасилованием, когда Бланш неиллюзорно становится жаль, она способна вызвать мнение, близкое к сабжу: соблазнить ученика, не подумав о последствиях, и продолжать выставлять себя жертвой даже после его самоубийства? Да на раз! Оскорблять явно неадекватного мужика «полячком»? Это замечательная идея — а что, я же несчастная аристократка, мне это простительно. Строго говоря, почти все герои пьесы и экранизаций в той или мной мере мерзавцы. Но и о заявленных положительных читать не всегда приятно.
  • А там где-то заявлено, что Бланш положительная героиня?
• «Разобщённые» Нила Шустермана. Собственно, во всей серии «обреченных на расплетение» неоднозначных персонажей хватает — живописуя подростков, Шустерман красок не жалел, и, видимо, пытался показать всю ершистость и трудности переходного периода. Но вот с Мейсоном Старки вышел явный переборхес — настолько, что когда тот, будучи в бегах сам, сдаёт ловцам «человеческого материальчика» собрата по несчастью просто потому что оный непочтительно высказался о сиротах, читатель волей-неволей задаётся вопросом «извините, а это точно НЕ реклама разборки на органы таких вот персонажей?». Даже от хулигана, привыкшего решать проблемы кулаками, ожидаешь чего угодно, но только не такой циничной и едкой подлости.
• Лия Флеминг «Последний автобус домой» — все семейство Уинстэнли, особенно бабушка. Возможно, постаралась редакция — название и аннотация дают понять, что книга о дружной семье. А дружная семейка выгоняет беременную Конни, в результате чего та вынуждена отказаться от ребенка, совершает попытку самоубийства, впадает в депрессию и страдает много лет. Причем двадцатью годами раннее бабушка уже приняла в семью целых двух дамочек, незаконно беременных от ее сына (по их словам, тогда же не было тестов ДНК). То есть, неизвестных теток приняла, а любимую внучку в той же ситуации - вышвырнула вон.
• Дафна дю Морье «Ребекка» — Максимилиан де Винтер считает, что убил беременную женщину. Никакого раскаяния не испытывает, только страх разоблачения. Когда его жена, глав.героиня, узнает правду, у нее даже мысли нет о погибшем вместе с Ребеккой ребенке. Для нее главное: «Муж Ребекку не любил». Но чудовищем книга почему-то выставляет Ребекку, которую упрекнуть можно только за вредный характер и неверность мужу-тряпке.