Анафем

«	— Нам угрожает инопланетный корабль, начинённый атомными бомбами. У нас есть транспортир.	»
— Пожалуй, шансы равны.

Anathem
Общая информация
Название	Анафем
Оригинальное название	Anathem
Автор	Нил Стивенсон
Иллюстратор
Издательство	HarperCollins
Подразделение издательства	William Morrow and Company
Язык	английский
Первая публикация	2008
Тип	роман
Жанр	фантастика
Томов	1
Возрастное ограничение	16+

«Анафем» (англ. Anathem) — роман Нила Стивенсона 2008 года. Если жанр предыдущих романов Стивенсона (типа Криптономикона или Барочного цикла) определить было сложно, то в случае с «Анафемом» всё ещё сложнее. Определения «научная фантастика» и «постапокалипсис» в некоторой степени верны, но совершенно ничего не определяют; больше всего здесь, пожалуй, подошло бы «роман о науке и познании вообще».

Сеттинг

Действие происходит на планете Арб, во многих отношениях сходной с Землёй. Наука в этом мире заняла место религии и развивается исключительно в научных монастырях (концентах). В концентах аскетично живут монахи-учёные (инаки), всю жизнь посвятившие занятиям наукой и обеспечением хозяйства для собственного пропитания (как и в земных монастырях, только замените все молитвы на науку). Полового разделения нет, мужчины (фраа) и женщины (сууры) живут в одних и тех же монастырях, обета безбрачия давать не требуется, но об отношениях следует заявить. Инакам под страхом изгнания нельзя выходить за пределы концента, кроме как в специальные дни открытых дверей, называемые аперт (аналогично и любые миряне могут заходить на территорию концента). Периодичность аперта не одинакова для всех: все инаки делятся на однолетников (унариев), десятилетников (деценариев), столетников (центенариев) и тысячелетников (милленариев), инаки из разных групп живут в разных матиках внутри концента и им строго запрещено общаться друг с другом, потому что столетники и тысячелетники работают с более длинными циклами накопления знаний. Большинство инаков — либо унарии, либо деценарии, среди них часто встречаются те, кто пришёл просто получить образование (никаких других вузов, кроме концентов, на Арбе нет) и не собирается оставаться в конценте на всю жизнь.

Раз в тысячу лет проводятся съезды инаков из всех концентов, так называемые конвоксы. Бывают и внеплановые конвоксы — либо после очередного разорения (затронувшего все конценты), либо в случае каких-то совсем уж экстраординарных событий, затрагивающих всю планету. На момент начала книги было три тысячелетних конвокса, три конвокса после трёх разорений и один чрезвычайный конвокс.

Инакам не разрешено иметь личного имущества, кроме казённых вещей из новоматерии: стлы, хорды и сферы. Стла — монашеская роба, хорда — пояс, сфера — предмет для всяких нужд, растягивая или увеличивая сферу, её можно использовать как мебель, корзину или щит. В качестве послабления инакам концента Эдхара разрешена ещё и обувь. Впрочем, во второй половине книги оказывается, что не все конценты настолько аскетичны, как эдхарианский.

В концентах не разрешены музыкальные инструменты, вместо этого введено обязательное для всех акапелльное пение. Особо важные события отмечаются специальными гимнами: так, для изгнания инака из концента используется гимн Анафем, вынесенный в заглавие книги (соединение земных слов «анафема» и «Anthem» (гимн)).

Сюжет

Главный герой книги — фраа Эразмас, молодой 18-летний инак-деценарий, только что закончивший десятилетний курс обучения. В начале книги он предстаёт человеком без собственной цели в жизни (как-то раз даже подумывает о самоубийстве), но во время десятилетнего аперта вновь обретает и цель, и вкус к жизни. Его учитель — фраа Ороло — первым опознаёт новую, невиданную ранее… нет, пока не угрозу, а скорее переменную, которая может изменить жизнь всей планеты. За действия Ороло его изгоняют анафемом из концента, Эразмас с друзьями продолжает исследования Ороло, и вскоре проблема становится настолько явной, что ей уже интересуются и мирские власти, и запрашивают помощи у инаков.

Персонажи

Их тут дофига. Остановимся на главных.

• Фраа Эразмас (для друзей — Раз) — главный герой, от лица которого написан роман. Инак в конценте, который хочет стать фундаментальным учёным (среди инаков есть и профессиональное разделение: одни занимаются наукой, а другие — руководством), но постоянно не уверен в собственных силах (не раз подчёркивает, что Джезри как математик сильнее его). Благодаря поддержке друзей получает-таки распределение в научный эдхарианский орден, но основной сюжет подкидывает ему проблему, не связанную с сидением в конценте до старости. Разу придётся стать дикарём-изгнанником, пройти половину планеты, стать жертвой агрессивной толпы с булыжниками, посетить ещё пару концентов, и наконец, поучаствовать в спасении планеты.
• Фраа Ороло — учитель Эразмаса, научивший его всему. Философ, сильный в абстрактной логике. Человек, для которого наука важнее всех организаций, в том числе научных. Подвергается анафему, потом объявляется светителем.
• Фраа Лио — человек, для которого физподготовка важнее науки, но так как он всё-таки живёт в матике, то тупым силачом стать не смог. Регулярно ставит практические эксперименты, до которых никто, кроме него, не додумался — и результат не всегда оказывается общественно полезным. Мечтает попасть в матик Звонкой Долины, инаки которого специализируются на боевых искусствах.
• Фраа Джезри — самый умный среди квартета Эразмаса, и самый тяжёлый в общении человек. «С ним вообще нелегко, и я раньше месяцами его избегал, пока не понял, что ради дружбы с Джезри можно многое стерпеть».
• Фраа Арсибальт — четвёртый из квартета. Грузный человек, собирающийся отрастить бороду. Сын местного священника, с которым у него случился конфликт мировоззрений. Иногда пытается клеиться к девушкам, но неудачно.
• Суура Тулия — романтический интерес Эразмаса в начале книги. Он собирался предложить ей отношения, когда она достигнет совершеннолетия, но события сюжета закрутили их обоих и поменяли все планы. В раннем детстве Тулия сама перешла через лабиринт Собора из унарского матика в деценарский. Оказалась довольно сложной личностью.
• Суура Ала — строгая и авторитарная девушка с явным талантом к управлению большими массами людей. Эразмас долго соперничал с Алой в решении задач, пока между ними не вспыхнула любовь, да такая, что Раз без дрожи её описать не мог.
• Барб — сын флукца, представлен в первой главе как любознательный и гиперактивный мальчик. Во время аперта поступает в матик деценариев и часто утомляет Эразмаса расспросами на научные темы. Эразмас вместе с Барбом вторично изучает матанализ и с удивлением замечает, что для него эти занятия оказываются не менее познавательными, чем для Барба.
• Фраа Джад — инак-милленарий. Один сплошной спойлер. Обладатель роскошного баса (а всем инакам приходится петь!) и походя-решатель-сверхзадачки (не имеющей практического применения и вовсе не первый решивший её). Вопреки ожиданиям протагониста, миллениарий оказался вовсе не высшим существом, а вполне живым во всех смыслах дедулей (протагонист считает своё изучение Книги до пятой главы подвигом — фраа Джад изучил девять глав). Является инкантером и может управлять своим старением - ему несколько веков как минимум. Именно инкантерские умения Джада приводят к разрешению кризиса Геометров, а Эразмас ему был нужен только как ходячая видеокамера.
• Самманн — ита (это такая каста инженеров — айтишники, если по-нашему). Инаки не любят ита, так как ита — из флукцев, но могут ходить по конценту и не во время аперта, то есть от них инаки могут узнать ненужную информацию. Но с Самманном Эразмас неожиданно сдружается, и тот остаётся его верным компаньоном почти всю книгу.
• Корд — родная сестра Эразмаса, и единственный член его семьи, с кем Эразмас смог восстановить контакт после десяти лет в конценте. Дальше Корд и Раз становятся лучшими друзьями, и Корд отправляется с Разом в его одиссею (тем более, что с работы её уволили по вине Раза, который привёл к ней на работу толпу инаков).
• Ганелиал Крейд и Юлассетар Крейд — два брата-флукца, вызвавшиеся помочь инакам с транспортом. Гнель — сектант и в середине книги покидает группу, чтобы вступить в полуконцент Орифены, Юл присоединяется к группе уже после начала путешествия, но остаётся до конца и даже женится на Корд.
• Фраа Лодогир — инак лет семидесяти из концента Тредегара, арбский Ларри Кинг. При первой встрече интервьюирует Эразмаса, пытаясь спровоцировать на что-нибудь неудобное, но Эразмас почти одерживает над ним верх. Сразу после интервью Лодогир радует Раза новостью, что Раз назначен прислуживать Лодогиру за столом. Является ритором. В конце книги как Мистер Экспозиция разъясняет, сколько людей и кто именно должны остаться мёртвыми, чтобы кризис Геометров был разрешён.
• Ж’вэрн — член фанатичной религиозной секты матарритов, всегда ходит в балахоне, скрывающем лицо. На самом деле - иномирный шпион Жюль Верн Дюран, с планеты, являющейся копией Земли. К арбцам настроен дружелюбно и начинает сотрудничать сразу, как только его избавляют от надзора другого шпиона из более агрессивного мира.

Что здесь есть

• Аллюзия — сплошь и рядом. Гилеин теорический мир — это мир идей Платона, весы Гардана — бритва Оккама, и т. д. Бонус для гениев — отыскать все отсылки к земной культуре.
• Анакосмизм. Действие происходит в параллельной вселенной, поэтому многие вещи и явления похожи, но выведены под другими именами, хотя некоторые всё же переведены в лоб. Как сам автор поясняет в предисловии, на Арбе нет земного растения «морковь», а есть своё растение, которое отличается вкусом/видом/названием, но в общем занимает ту же пищевую нишу, так что проще назвать его морковкой, чем объяснять все различия. Однако ложка дёгтя: к концу книги автор сдувается и начинает допускать откровенные ляпы, вроде земного слова «видеофайл» вместо арбского «спиль».
  • В принципе, в оригинале video впервые упоминается на 45 % романа, что едва ли можно считать «к концу». И, по мнению автора правки, только первое упоминание можно считать ляпом (да и то — по настроению). В последнем случае обсуждались типы файлов (текстовые сообщения, звуковые, видео — в переводе «аудиофайлы и видеофайлы» не совсем корректны семантически), а не развлечение «спиль». Во всех прочих случаях video идёт со словом game, а видеоигры — это всё-таки отдельная сущность, не разновидность спиля.
• Безопасная пытка/Чтобы ты задолбался — так называемая Книга, бессмысленный и беспощадный способ наказания инаков, когда обычных хозработ недостаточно.

«	В Книге смысла не было, что превращало её в самую ненавистную из епитимий. Она содержала двенадцать глав. Как в шкале землетрясений, их убойная сила росла экспоненциально, то есть шестая глава была в десять раз хуже пятой, и так далее. Первая глава была так, ознакомлением, для проштрафившихся детишек. С нею обычно справлялись за час. Вторая, как правило, означала по меньшей мере одну ночёвку в штрафной келье, хотя любой уважающий себя правонарушитель мог осилить её за день. На пятую уходило несколько недель. Приговор к шестой главе можно было обжаловать примасу и далее в инквизицию. Двенадцатая глава равнялась пожизненному осуждению на каторжные работы в одиночном заключении: за три тысячи шестьсот девяносто лет её превозмогли только трое инаков, и все они были не в себе. Примерно за шестой главой епитимья растягивалась на годы. Многие предпочитали уйти из концента. Те, кто оставался, выходили изменившимися: присмиревшими и как будто пониже ростом. Это может показаться странным, поскольку требовалось вроде бы всего ничего: переписать указанные главы, выучить и ответить на вопросы по ним комиссии иерархов. Однако содержание Книги на протяжении столетий оттачивалось до полного, идиотического, вынимающего душу безумия: вопиюще очевидного в начале, затем, с каждой главой, всё более тонкого. Это был лабиринт без выхода, уравнение, которое после недель труда сводилось к 2 = 3. Первая глава состояла из страницы бессмысленных детских стишков с нарочито неточными рифмами. Четвёртая представляла собой несколько страниц знаков числа пи. Дальше, впрочем, в кодексе не было ничего случайного, поскольку чисто рандомные вещи запомнить не так сложно: достаточно освоить несколько приёмов, а все, одолевшие четвёртую главу, эти приёмы знали. Куда труднее зубрить и отвечать материал почти, но не совсем осмысленный; материал, в котором есть внутренняя логика, но только до некоего предела. Такие вещи время от времени возникают в матическом мире естественным путём: в конце концов, не каждому дано стать светителем. После того как авторов унизили и отбросили, их сочинения передавали инквизиции; если она находила текст достаточно чудовищным, то его, дополнительно ухудшив, включали в следующие, ещё более гадостные издания кодекса. Чтобы выйти на свободу, надо было освоить материал так, как, скажем, теорию групп для изучения квантовой механики. Ужас заключался в сознании, что ты прикладываешь столько усилий, чтобы отравить свой мозг интеллектуальным ядом. Вы и представить себе не можете, насколько это унизительно. Промучившись над пятой главой недели две, я вполне понимал, почему осилившие, например, девятую, остаются искалеченными на всю жизнь.	»
— Эразмасу за дерзость руководству концента (на самом деле за другое) назначили пятую главу

• Биохимических барьеров не существует — аверсия. Именно благодаря биохимическому барьеру Эразмас вычислил засланцев из другой вселенной: приготовленная специально для засланца пища вышла из Эразмаса непереваренной.
• Бой-баба — суура Ала. С прикрученным фитильком, потому что не дерётся, но по активности даст фору кому угодно. Сюда же — Корд, сестра Эразмаса.
• Ботанская пара — Эразмас и Ала. Джезри и Ала — пожалуй, тоже.
• Вундервафля — корабль Геометров, летающий на тяге ядерных взрывов.
• Вундеркинд — Барб, он же фраа Тавенер (получил новое имя после вступления в деценарский матик).

Примерная схема собора и прилегающей территории

• Готический собор — собор в центре концента святого Эдхара. В нём каждое утро на ежедневный актал собирается весь концент. В нём находятся мега-часы, которые каждый день заводил Эразмас с тремя мускулистыми друзьями (завод часов осуществлялся при помощи огромного ворота, занятие не для слабых).
• Дали только пистолет — если бы пистолет. А школьный транспортир не хотите? (см. эпиграф)
  • А милленарии умудряются над бочками с радиоактивными отходами соорудить навес из соломы… который держится уже четыреста лет и разваливаться не собирается.
• Изменение реальности — чем заняться, если у тебя и окружающих есть по балахону, по поясу и по мячу — и вы отгорожены от прочего мира на 1000 лет? В основном теоретическими изысканиями. Так вот, риторы научились менять прошлое, а инкантеры — менять будущее.
• Инженю — субверсия с суурой Тулией. Если узнать Тулию получше, то становится понятно, что она далеко не кисейная барышня, а личность едва ли не сложнее Алы.
• Как брат и сестра — Эразмас и Корд. Собственно, они и есть брат с сестрой, но так как не видели друг друга много лет, то это и не считается. Эразмас первоначально даже вспыхнувшее тёплое чувство принимает за влечение.
• Квартет — Эразмас, Джезри, Лио и Арсибальт. Иногда в их компании оказываются ещё Ала, Тулия и Барб.
• Кирпич — книга в целом. Не каждый читатель сможет её осилить, продираясь через научную заумь и новояз. Но для ценителей оно того стоит.
• Ковбой Бибоп за своим компьютером: «Мир, в котором что-то случилось — и Земля, которую теперь называют Арбом, вернулась к средневековью. Теперь ученые, однажды уже принесшие человечеству ужасное зло, становятся монахами, а сама наука полностью отделяется от повседневной жизни. […] Но раз в десять лет наступает аперт — день, когда монахам-ученым разрешается выйти за ворота обители, а любопытствующим мирянам — войти внутрь. И однажды в день аперт приходит беда. Беда, ставящая мир на грань катастрофы. Беда, которую возможно будет предотвратить лишь совместными усилиями инаков и экстов…»
  • О том, что Арб — это не Земля, сказано на первой же странице книги, в авторском предисловии. К средневековью вернулась не вся планета, а только «конценты», и то чисто внешне (технологий изучено будь здоров, но весь праксис пошёл на пользу мирянам). Аперт — не день, а десять дней (и не для всех он наступает именно раз в десять лет), беда приходит не в день аперта, а сильно постепенно (её приход растягивается примерно на год), и предотвращение беды — почти целиком заслуга инаков. Что же до «уже принёсшие человечеству ужасное зло» — так это и вовсе спойлер.
• Крутой ботан — все первостепенные герои.
• Ловелас-недотёпа — фраа Арсибальт.
• Любовный треугольник — Эразмас, Ала и Джезри. Формально заявлен (потому что Ала не дождалась), но влияния на сюжет почти не оказывает и ближе к концу благополучно распадается.
• Любовь-наркотик — после сууры Алы Эразмас на других девушек даже смотреть не мог.
• Люди-плюс — риторы и инкантеры. И те, и другие считаются мифом.
• Мне на самом деле семьсот лет — фраа Джад. Другие милленарии, судя по всему, тоже живут по тысяче лет, как и написано.
• Мортидо — фраа Ороло перед извержением вулкана, разбуженного орбитальной бомбардировкой.
• Назван в честь знаменитости — во-первых, большая часть персонажей-инаков названы в честь выдающихся теоров (учёных) прошлого Арба. Во-вторых, латерранин (землянин) Жюль Верн Дюран назван в честь понятно кого.
• Нарушитель теории вероятностей — инкантеры, которые могут управлять вероятностями. Каждая вероятностная развилка создаёт две вселенные, и инкантеры усилием воли оказываются в той, что нужна им. Так как процесс старения - тоже вероятностный процесс, то это позволяет им жить по тысяче лет — милленарии и есть инкантеры.

• Наука — это круто — вся книга об этом.
• Не в ладах с бездной времени. История со времён Реконструкции (установившей текущий общественный порядок) насчитывает больше трёх с половиной тысяч лет, где-то близко к началу этого срока была создана «новоматерия» (особо крутой флеботинум, нарушающий некоторые физические принципы), которой и сейчас вовсю пользуются и инаки, и эксы, во время действия романа у «эксов» (т. е. за стенами монастырей-концентов) технический уровень довольно близок к современности (есть мобилки для позвонить, есть устройства для посмотреть кинцо). Почему же прогресс за три с лишним тысячелетия шагнул так мало? Может, три великих Разорения вызваны тремя коллапсами цивилизации? Да нет, по ходу книги выясняется, что все три Разорения вызваны недовольством мирских властей тем, что эти умники в своих концентах слишком много на себя берут - то новоматерию изобретут, то управление вероятностями, а снаружи никаких апокалипсисов вроде бы не случалось.
• Невыносимый гений — фраа Джезри, с которым не всегда легко найти общий язык, но, по мнению Эразмаса, результат того стоит.
• Нерешительный мальчик, решительная девочка — Эразмас и Ала.
• Неэтичный учёный — фраа Ороло украл мёд из концента, чтобы купить пару технических примочек, за что в конце концов поплатился. Впрочем, если знать, что стояло на кону…
• От неприязни до любви — Эразмас рассматривал Алу исключительно как вредину, насмешек которой опасался больше всего… Пока она не призналась в любви первая.
• Параллельные миры — главный спойлер романа. Как-то пара инаков пришла к выводу, что тезис «есть наш мир и есть теорический мир Гилеи» ничем не обоснован и в этом графе может быть существенно больше двух вершин. Собственно, пришельцы из четырёх параллельных миров и прилетели на корабле геометров, и один из этих миров - наша Земля.
  • Параллельно-последовательные! Путешествие между мирами возможно только «из более агрессивного в более цивилизованный», но никак не наоборот. А на главный спойлер тянет Изменение реальности.
• Первая любовь — суура Тулия для Эразмаса.
• Правительственный заговор — мирские власти постоянно что-то скрывают. Так-то не очень-то и хотелось, инаки вообще живут в своём параллельном мире физики и геометрии, их не интересует, кто конкретно у власти, и вообще одно в мире правительство или несколько государств. Но вот когда войска всего мира зачем-то начинают стягивать к полюсам…
  • Педаль в пол — в финале всем арбским участникам мирной конференции были розданы «большие таблетки» для проглатывания - якобы с датчиками мед.диагностики, на самом деле со взрывчаткой, на случай, если что-то пойдёт не так. Но всё обошлось.
• Постапокалипсис — субверсия: кажется, что мир уже несколько раз переживал апокалипсис и тёмные века, но во второй половине книги оказывается, что ничего подобного: все три Разорения касались только концентов, были сознательно устроены мирскими властями, а у этих самых властей, похоже, всё было в порядке.
• Профессиональный риск ментора — да, светитель Ороло был обречён, хоть и дотянул до второй половины книги.
• Секта — описана мирная секта «келкской скинии», в которую вступает Корд.
• Силач — фраа Лио. Буйный силач, и стремится к тропу гениальный силач — регулярно ставит эксперименты типа «защитят ли стла и сфера от огнестрельного оружия».
• Технорелигия — инверсия: на Арбе не религия вытеснила из науки всё научное, а наоборот, наука заменила религию, при этом оставшись наукой.
  • Религия на Арбе есть отдельно. По легенде, у Кноуса (мифологического персонажа) были две дочери, одна из которых увидела в его видении божественный свет, а другая — свет познания. Первую чтят богопоклонники, вторую — ученые-члены монашеского ордена.
• Туториальная недостаточность — фраа Джад в целях поиска Ороло отправляет Эразмаса идти на север. Ах, не понимаешь? Тогда иди на север до тех пор, пока не поймёшь! Идти, как оказалось, нужно через северный полюс до экватора. Впрочем, Эразмас и его друзья этот ребус решают относительно быстро (а Джад, в свою очередь, понимал, что задачу не тупому флуку поручает).
• Философский диалог — его практикуют все инаки, но больше всего в этом преуспел концент Тредегара: в нём обязательной частью обеда является диалог с соседями по столу, а списки людей по столам составляют заранее.
• Флеботинум — новоматерия, особо крутой материал, по документации нарушающий некоторые физические принципы. Изобретение новоматерии привело к первому и второму Разорениям, после чего инакам разрешили использовать новоматерию только в стлах, хордах и сферах.
• Холодное утро империи — финал книги. Вторая Реконструкция: теперь инаки перестанут ютиться в матиках и получат столько же власти, сколько и мирские бонзы.
• Экзотический лексикон, новояз — Стивенсон неплохо вложился в свой новояз для создания впечатления, что это действительно другая планета, на которой язык, наука и культура развивались своим путём. Многие слова поясняются внутрикнижным словарём (только оттуда вы узнаете, как слово «просветитель» превратилось в «светитель», аналог религиозного святого), вот только этот словарь раскидан по эпиграфам на протяжении всей книги, поэтому в самом начале вы не будете понимать почти ничего (хотя вообще-то между основным текстом и приложениями есть и полный словарь). Читатели «Анафема» делятся на тех, кто в восторге, и тех, кто бросил, не дочитав первый многостраничный диалог про «почему нельзя прошпилить на фарспарке» (что вообще свойственно творчеству Нила Стивенсона).
  • Читай грёбаную инструкцию — тут настолько детальная проработка…