По ту сторону рассвета

Spoilers, sweetie! Особенность темы этой статьи в том, что она по самой сути своей раскрывает спойлеры. Поэтому в этой статье спойлеры никак не замаскированы. Если вы уверены, что хотите их видеть — читайте!

ТАСС уполномочен заявить: именно плашка «Денацификация» тут совершенно неуместна (авторша в реале к текущему моменту деградировала до нацистки, но вот рассматриваемая книга, опубликованная в 2003 году, пронацистской не является от слова «совсем»). Однако статья в её текущем виде всё же недостаточно информативна (а не «дезинформативна», как тут поторопились было объявить). Поэтому статья в течение оставшихся месяцев 2022 года будет дополнена и уточнена (до состояния «Исчерпывающая картина»), и к этому приглашаются все, кто осилил оба увлекательных тома и при этом не предубеждён и умеет отделять личность автора от получившегося произведения как такового

Первый том

«По ту сторону рассвета» — самый толстый фанфик авторства Ольги Брилёвой (Чигиринской) по толкиновскому «Сильмариллиону», подробно и с выдумкой пересказывающий в ключе низкого фэнтези кульминационную историю о Берене и Лютиэн.

Автор приложила немалые (и увенчавшиеся успехом) усилия, чтобы перевод эпического фэнтези в низкое не превратился в опошление, а стал частично деконструкцией, частично же реконструкцией, при бережном сохранении основы. Однако пуристы именно в «опошлении» автора и обвиняют (некоторые из них — с забвением всяческих рамок).

Создатель обоих томов указан на обложке как «Берен Белгарион» — то есть автор сознательно, в рамках некоей игры с читателем, сделала вид, что автором двухтомника является не она, а некий человек, живущий в космическую эпоху, исследователь древних времён (в которые на земле жили эльфы и людское племя беорингов), тёзка Берена-героя, носящий к тому же фамилию, совпадающую с полным именем протагониста эддингсовского фэнтези «Белгариад». Личная история этого обрамляющего персонажа, Берена Белгариона, рассказана в прологе. А все расхождения дальнейшего текста с толкиновской буквой подаются как «упущения и/или адаптационные уловки Б. Белгариона, который-де всё это писал».

Суть

Второй том

Как ни смешно, все ключевые моменты истории пересказаны весьма близко к исходнику: встреча влюблённых в лесу, посыл к Морготу за Сильмариллом, обречённый поход Финрода и десяти эльфов, плен у Саурона, прибытие кавалерии в лице Лютиэн, дальнейший поход в Ангбанд, экспроприация Сильмарилла, откусывание руки волком, свадьба, первая смерть, воскрешение, долгая счастливая жизнь вместе и смерть вторая. Самое веселье (или, по мнению фанатиков, надругательство над Профессором), происходит либо в промежутках между опорными точками (например, Берен почти всю первую книгу не «вздыхает, бродя по лесам», а подводит фундамент под будущий Союз Маэдроса), либо при играх со штампами в этих самых опорных точках (педаль в пол — Моргот не только «лелеет чёрные замыслы» изнасиловать Лютиэн, но и совершает нешутейную попытку это сделать).

При этом роман подан как произведение, существующее в самом мире Легендариума и написанное в Восьмую Эпоху космическим навигатором Береном Белгарионом, чьи злоключения, вкратце изложенные в прологе, представляют собой отдельную драму. То есть как нарочитые несоответствия канону, так и микротрещины в канве объясняются неладами с матчастью не писательницы (которая весьма разумно рассудила, что всех вошей не переловить), а рассказчика. Правда, пролог сохранён не во всех изданиях — к примеру, в однотомном из серии «Шедевры фантастики» он отсутствует.

Критика

У книги имеются как собственный фэндом в рамках толкинистского, так и серьёзный хэйтдом. Фэндом состоит из людей, которым эпично доставила «расширенная вселенная», при этом остающаяся в рамках ортодоксии (маячащий за кадром Эру безупречно праведен, Моргот плохой, эльфы прекрасны, орки отвратительны, и никаких тебе Орлангуров). Хейтдом делится на две части: с одной стороны пуристы (квинтэссенция их критики — рецензия Светланы Лихачёвой), с другой стороны — ниэннисты, обиженные тем, что в креативе Чигиринской Мелькор таки оказался плохим, а из книги кумира получились зачётные мистерии зла.

Тем не менее, «По ту сторону рассвета» крепко прописалась в фаноне, её помнят, несмотря на отсутствие переизданий, а иллюстрации Алексея Липатова и Ксении «Туулики» Вербицкой считаются в фэндоме былинной викторией.

В своё время «По ту сторону рассвета» удостоилось даже отдельной пародии — «По ту сторону сюжета» некоего Афиглиона Нолдо, достаточно едкой, но весьма забавной.

Сюжетные элементы и штампы

• Антигерой — Берен. Ортодоксальный фэндом был немало фраппирован, когда Чигиринская наделила персонажа всеми чертами характера, которые положены партизану-выживальщику. Берен в меру циничен, в меру жесток, склонен к чёрному юмору и порой выражается непарламентски. При этом он не скатывается в моральный релятивизм, и когда делает зло — называет его злом и раскаивается в нём, а не сообщает, что так было надо.
• Антизлодей — Илльо-Полуэльф. Причиняет добро и наносит пользу, не считаясь с ценой.
• Достойные противники — Берен и Илльо.
• Гамбит Танатоса — поступок Финрода в яме с морготовыми волками. По факту, Финрод намеренно и героически погибает ради того, чтобы находящийся там же Берен имел шанс выжить и сделать важный (у Чигиринской — ещё более важный, чем ранее) вклад в победу над Морготом и посрамление оного.
  • И фактически дело обстоит так и в толкиновском первоисточнике. Ну, или по крайней мере его текст, без всякого насилия над каноном, может быть истолкован именно так. В конце концов, толкиновские эльфы (или как минимум их аристократы, в частности и коронованные особы, в частности и Финрод) канонично наделены даром предвидения.
• Злу не постичь Добра — Моргот не мог представить, что человек Берен способен не только согрешить, но и раскаяться.
  • Дешёвый морготовский вброс наподобие ужимок нынешних интернетовских провокаторов: мол, ога, ты претендуешь на правоту, то есть ты у нас типа всегда прав! — также натыкается на твёрдый, искренний и толковый отпор со стороны Берена: «Не всегда. Но в данном случае». Разумеется, и Мелькор и Берен выразили всё это характерным для них стилем, а не в современной интернетовской манере.
• И у злодея есть любимые — орочий вожак Болдог безумно любил своего сына Стиггу и страстно желал отомстить Берену за его убийство. Для орка не очень типично — но есть жирные намёки, что Болдог происходит из людей (из дортонионского рода Болдуингов), а в таком случае — никакого конфликта с каноном первоисточника, по сути, нет.
• Крутой — да почти все персонажи. В основном благодаря Толкину, но не только.
• Крутая принцесса — Лютиэн. Как и в первоисточнике, она не воительница, её не учили бить и рубить — а вот магия её мощна (ну оно и понятно: кто у неё мама-то!.. Да и папа неслаб), и дух её почти несокрушим. При этом в Мэри Сью она всё же не превращена: у неё есть слабые — в психологическом отношении — места, ну а «непобедимой» она и в каноне отнюдь не изображалась. И вообще, гений Толкина привёл к тому, что при весьма скудном и условном описании — каноническая Лютиэн ощущается живой, глубокой и многогранной; а мастерство Чигиринской позволило реально и детально описать Лютиэн именно такой.
• Культурный крутой — все эльфы, а также Берен и Хурин с Хуором.
  • Да, именно так: Берен, каким описала его Чигиринская, одновременно является и грубоватым воителем, всецело укоренённым в реальной жизни, и при этом образованным книжником. И это выглядит органично, такой Берен вовсе не ощущается «коряво и искусственно сшитым из разнородных элементов» (такие сложные типажи и в реальной жизни иногда попадаются). А на примере мельком показанных Хурина с Хуором ясно, что Берен среди руководителей Трёх Племён Эдайн не один такой — их, стало быть, норовят такими и воспитывать (Друзья Эльфов как-никак!).
• Великолепный мерзавец — Саурон, он же Гортхауэр, он же Тху. Как верно подмечено в одной рецензии, читая «По ту сторону рассвета», с лёгкостью понимаешь, как этот майа в кратчайшие сроки смог подчинить Нуменор.
• Лектор Ганнибал — опять-таки Саурон.
• Мрачный мальчик, весёлая девочка — Берен и Лютиэн. По ходу сюжета Лютиэн взрослеет и серьёзнеет, а Берен обретает толику жизнерадостности.
  • А в случае с Хурином и Морвен - гендерная инверсия
• Офигенные герои — Лютиэн, пришедшая на помощь Берену.
• Появление кавалерии — буквально: кавалерия Барахира, успевшая прикрыть отряд Финрода на Ангродовых Гатях. Менее буквально: энты, которых Берен безуспешно уговаривал помочь в партизанской войне, всё-таки спасли его из орочьего плена.
• Плохой хороший конец — Берен и Лютиэн жили долго, но всё-таки умерли в один день; после их смерти и без того деморализованные эльфы занялись междоусобицами.
• Матомная бомба — однажды эльфы решили обсудить между собой и Береном генезис обсценной лексики в языках людей. Обсуждали долго и с дотошностью филологов-любителей. По-эльфийски. Едущий рядом юный оруженосец Берена из всего разговора понимал только матерные слова.
  • Не пугайтесь, в тексте двухтомника Чигиринской ни одно из них буквальным образом не приведено, и даже не подверглось приблизительному пересказу. Автор только заставил персонажа вскользь упомянуть, что среди непонятной оруженосцу эльфийской речи то и дело ровным тоном звучал густейший мат на талиска — языке Трёх Людских Племён.
• Высокоточный матснаряд — на протяжении всей книги (а это два толстых тома) Берен употребляет одно матерное слово, означающее непристойную женщину (по отношению к себе самому, когда убеждён, что совершил предательство). Пуристов это впечатлило настолько, что самая распространённая (и совершенно необоснованная) претензия к Берену — «он всё время ругается матом». Что, впрочем, полностью соответствует присказке Берена «Обгадишься один раз — а засранцем называют всю жизнь…» (заметим, Берен помимо того случая выражался грубо многократно — не русским матом, но и не аккуратными ругательствами из авантюрных романов для юношества).
• Коронная фраза/Знают именно за это — вышеприведённая фраза («Обгадишься один раз…») тоже звучит только один раз, но в фэндоме ассоциируется с двумя томами «ПТСР» не меньше, чем цепные кистени и конные арбалеты с творчеством Перумова, а полынь и звёздный лёд с «Чёрной книгой Арды».
• Ружье Чехова — гномский пружинный мини-арбалет.
• Срисованная фэнтезийная культура — горцы Дортониона подозрительно похожи на шотландцев.
  • Слово Божие гласит, что и на грузинских сванов тоже. «Сванетия — это Дортонион».
  • А вастаки — вообще плохие мусульмане из патриотической агитки. Правда, из такой агитки, которая не из самых паршивых: автор множеством мелких чёрточек специально показывает, что дурны не «сами эти люди» — дурны, мол, некоторые их идеи и поступки. То есть именно в шовинизме автор в этом месте книги (и ни в каком другом месте книги тоже) не упражняется. Выведенный автором протагонист — Берен — тоже: это совершенно не его.
• Оммаж — Битва у Бешеного Брода срисована с битвы при Стирлинге.
• Непростые головорезы — Рыцари Аст-Ахэ. Они же культурные мерзавцы, они же храмовники.
• На тебе! — досталось «Чёрной книге Арды» Натальи Васильевой, а в образах Илльо, Этиль, Эрвега, Даэйрет и других «рыцарей и учеников Аст Ахэ» узнаются довольно злые карикатуры на реальных людей из околотолкиновской тусовки 1990-х, фанатов «Чёрной книги Арды», напоминавших со стороны нечто вроде секты.
• Партизаны — отряд Барахира.
• Вам террористы, нам партизаны — у рыцарей Аст-Ахэ и горцев Дортониона полярные точки зрения на деятельность Барахира.
• Сопротивление — горцы Дортониона.
• Квислинг — Кайрист Мар-Фрекарт.
• Эскадроны смерти — Волчьи Отряды орков.
• Мессианский архетип — Берен и Финрод. Собственно, оба персонажа и в толкиновском оригинале — тоже представители тропа.
• ПТСР — Берену не прошли даром десять лет партизанской войны, ранения и пытки: он потерял дар речи и неслабый кусок памяти. Симптомы посттравматического стрессового расстройства (правда, с прикрученным фитильком: Берен очень стойкий человек) хорошо заметны и в течение всего оставшегося сюжета, даже в период, когда к Берену уже давно вернулась и речь и память. Автор, похоже, намеренно дала книге название, которое в сокращённом виде совпадает с аббревиатурой медицинского термина — названия недуга, который у Берена во все поля.
  • Но название не представляет собой и «голимой поэтичной бессмыслицы»: в мифологии Первого Племени эдайн, — а также, говорят, в представлениях некоторых реальных кельтских народов, — души умерших оказываются «на Нездешних Полях, по ту сторону рассвета». По сюжету толкиновского Лэ о Лэйтиан и аналогичного ему фрагмента «Сильмариллиона» — а соответственно и по сюжету двухтомника Чигиринской — Берен и Лютиэн исчезают из списка живых, оказываются в загробном мире (Берен героически погиб, а Лютиэн «намеренно ушла за ним туда»), но вышние силы снисходят к просьбе Лютиэн и возвращают обоих в число живых, чтобы оба могли дожить полную жизнь вместе (им всего лишь приказано минимизировать свои контакты с прочими живыми).
• Откровение у холодильника, касающееся вставной истории, рассказанной читателю в прологе: что это за существо предлагало Берену Белгариону (не Берену-беорингу, избраннику Лютиэн, а его тёзке, жившему фиг знает сколько веков спустя) бессмертие? А что, если это и был персонально Мелькор?
  • Слово Божие: не Сатана лично, но искусственный интеллект, действительно одержимый демоном.
• Слезогонка — её хватает. Гибель Гили, оруженосца Берена, от руки эльфа; разговор Гили и Айменела на ветвях вишни (для тех, кто знает канон); смерть и похороны Финрода; десять шагов с Сильмариллом; смерть Берена и Лютиэн; вся сцена в чертогах Мандоса (особенно после вступления Нэндила).
• Садистский выбор — именно его предлагает Саурон Берену. Согласие на осанвэ и присяга Морготу — или молодые волчата, которым с едой надо сначала поиграть, загрызут друзей, а сын Барахира будет на всё это смотреть. И слушать.
• Обед — серебро, ночёвка — золото — деконструкция. Рискуя здоровьем, жизнью, рассудком и репутацией, в неканоничной сцене Берен получает от гномов скидку в (барабанная дробь)… тридцать фунтов золота! То есть, на минуточку, 13,6 кг. Чтобы было нагляднее — если брать за отсчёт септим из Morrowind, то такую массу дадут нам 112 септимов. Это очень немаленькая сумма, и риск того стоил.
• Убойная фраза — «Беоринг, если бы ты знал, как я ждал услышать от тебя именно это и ответить: нет! Ну, может, скажешь еще чего на прощание?» «Эла, ублюдок…».