Учёный-схоласт

Материал из Posmotreli
Перейти к навигации Перейти к поиску

Учёный-схоласт — это подвид научного деятеля, который не исследует объекты, а занимается теоретическими построениями на основе высосанных из пальца данных.

Схоласты появились в европейском Средневековье. Хотя и тогда хватало ярких мыслителей, но большая часть схоластической мысли была посвящена изучению и составлению бесконечных списков, кто из тех или иных авторитетов, чаще богословских, и что сказал по тому или иному поводу. Причем изучались нередко не первоисточники, а такие же списки, составленные предыдущими поколениями схоластов. Число таких геологических слоев могло насчитывать много десятков, и при сравнении такого компедиума с первоисточником можно было с изумлением обнаружить в нём нечто прямо противоположное по смыслу. Или вообще не обнаружить ничего по данному вопросу. Книги-то переписывались от руки, и не всегда переписчик был компетентен и беспристрастен. В результате «хорошо образованный» схоласт отлично знал бесконечные (псевдо)цитаты по множеству вопросов. Вот только ни к какой практической деятельности эти познания были непригодны и требовали не столько ума, сколько бездонной памяти.

Художественный образ средневекового схоласта часто объединяет в себе «учёного» и «мудреца»: он использует религиозную метафизику для понимания того, что мы сейчас называем физикой и биологией или, наоборот, применяет к религиозной метафизике формальную логику (прообраз научного метода). С развитием науки эти образы размежевались: в произведениях более поздних периодов, особенно начиная с готики и романтизма, часто противопоставляют немудрых учёных, стоящих на переднем краю науки, и мудрецов, наоборот, тяготеющих к архаике.

Соответственно, речь схоласта нередко пересыпана метафорами и латинскими выражениями, что в период Средневековья и начала Возрождения считалось признаком мудрости, а с наступлением эпохи Просвещения было подвергнуто деконструкции и стало ассоциироваться с бесплодным «мудрствованием». А в наше время схоластикой называют систему искусственных, чисто формальных логических аргументов для теоретического обоснования догматов какого-либо направления науки. Или философии. Или теологии. Или магии. Таким образом, если вы видите где-то учёного мужа, высокопарно, с мудрым видом рассуждающим о какой-то совершенно отстраненной и оторванной от жизни фигне, то, скорее всего, это будет герой нашей статьи.

Соседний троп: Учёный и священник.

Пятиминутка реальности[править]

На самом деле, труъ-средневековые схоласты были не такими уж плохими парнями. Они писали, по выражению историка Льва Карсавина, со всей средневековой обстоятельностью, а рассуждали в строгом соответствии с формальной логикой Аристотеля, что напрочь исключало принцип «Если Иисус, то и пришельцы», характерный для низового мышления. Теория над практикой действительно превалировала — но это потому, что продуктивным научным методом считался метод дедуктивный, то есть, следует сперва выстроить теоретическую (в первую очередь метафизическую) систему, и лишь потом делать из неё практические выводы. А работы по выстраиванию этой системы был непочатый край: тут тебе и Платон, и Аристотель, и менее фундаментальные, но всё же важные античные натурфилософы, и целый сонм Отцов Церкви. Так что до практики банально не всегда доходили руки.

Говорить, что теология силами схоластов «попыталась стать наукой», некорректно чисто исторически — именно наукой, причём междисциплинарной, плотно завязанной на историю, текстологию, лингвистику, герменевтику, право и многие другие отрасли гуманитарного знания, она и была, и остаётся. Да, догматы веры предписывалось принимать как аксиомы (а в какой науке их нет?) — но их было всё-таки крайне ограниченное количество, а во всех областях, которые догматами не регулировались, предписывался строгий рационализм и доказательность, даже когда вопрос напрямую касался религии. Иными словами, как писал ещё в III веке священномученик Киприан Карфагенский, «не должно предписывать на основании обычая там, где следует доказать рассуждением».

В частности, вопрос о количестве ангелов, способных уместиться на кончике иглы, вполне серьёзен с точки зрения математики. Ангел, согласно христианской догматике — существо бестелесное, то есть его объём и площадь поверхности равняются нулю. Конец иглы — модель материальной точки, то есть пространства бесконечно малой, но всё же реальной величины. А вы думали, почему на ноль делить нельзя?

Почему же над схоластами в итоге стали смеяться? По многим причинам, и одна из них — профдеформация. Богословие считалось столь важной отраслью знания, что получить образование в ней считали должным даже те, кто собирался заниматься естественными науками, в первую очередь медициной — и по привычке продолжали применять в них методологию науки гуманитарной, усвоенную на теологических факультетах. Но это кажется забавным нам, людям эпохи НТР — а современников схоласты смешили именно сосредоточенностью на универсалиях и отрешённостью от их практических воплощений (известен анекдот о двух схоластах, спорящих, есть ли у крота глаза и приводящих в доказательство своей правоты километры цитат; третий, предложивший просто поймать крота и посмотреть, был послан обоими далеко и эмоционально). К тому же латынь, на которой говорили и учили схоласты, представляла собой эталонный язык диссертации, даже при попытке написать на ней что-то другое — а вот национальные языки, в том числе произошедшие от самой латыни, как раз тогда переживали расцвет поэзии, что тоже невыгодно работало на образ «рассеянного профессора».

Примеры[править]