Образ врага

Не надо здесь реальной жизни! Особенность темы этой статьи в том, что её нельзя применить к реальной жизни. В реальной жизни нет, к примеру, объективного добра и зла, а вторжение в личную жизнь реальных людей выходит за рамки приличия. Пожалуйста, помещайте только вымышленные примеры.

Осторожно, деликатная тема! Posmotreli вводит ситуационную поправку к предыдущей плашке: хоть конкретно данная статья неизбежно размыкается на реальную жизнь, но всё равно не надо политоты, не надо «примеров», взятых напрямую из каких-либо идеологий. Только примеры из художественных произведений, пусть и создававшихся в пропагандистских целях. Меньше рецептов, больше культурных отсылок.

ТАСС уполномочен заявить: Эта статья безопасна изначально, но потенциально холиварна, если хоть в чём-то перейти меру. Поэтому: никаких «опусов анонимусов» в ней, никаких обобщенных примеров типа «И еще у тыщипятисот авторов…». Только примеры с конкретными именами! И еще: не пытайтесь превратить статью в трибуну для изложения ваших спорных (т.е. не являющихся апробированно-общепринятыми) взглядов, независимо от конкретного содержания последних, — иначе придётся попросить администрацию о залочке или даже об удалении статьи.

«	Но Фима Бугров мне сказал после дельца, Что пьют они кровь христианских младенцев, И как-то в пивной мне ребята сказали, Что очень давно они Бога распяли!	»
— В. Высоцкий, «Антисемиты»

«	— Противники противные? — спросила Простокваша. — Конечно, очень, — убеждённо сказали Саша и Паша. — Их, наверно, и представить себе жутко. Hебось все косые, кривые, лохматые. Hосы крючком, уши торчком… Бррррррр! — Чепуха какая! — удивился директор. — Hичего они не противные. Обыкновенные футболисты в трусах. «Противники» не потому, что противные, потому, что играют против. — Это одно и то же, — сказали Саша и Паша. — Раз они против — значит, противные. Вот были бы не против, а за — тогда другое дело. Hазывались бы: приятели.	»
— Г. Остер, «Сказка с подробностями»

Образ врага aka демонизация — изображение встречающегося в реальной жизни типажа, к которому автор питает личную и/или фракционную вражду, с добавлением элементов полного чудовища (щепоточкой или сразу половником), подсвечиванием реальных негативных черт и замарыванием всех позитивных.

Особо упоротый, клеветнический вариант: автор настолько жаждет очернить своего неприятеля и вызвать к нему массовую НЕНАВИСТЬ (или как вариант хочет быстрой сенсации, и нет возможности и желания искать реальные грехи очерняемой стороны), что вдобавок чихает на факты (или намеренно их искажает, то есть клевещет), и начинает сочинять что-то, чего не было, но что о-о-очень гнусно. Чтобы приписать изображаемому врагу и это тоже.

Нюанс этого варианта: а уж если противник от большого-то ума действительно практикует что-то ужасное — ну круто, тогда автору остаётся о противнике только правду рассказать (при этом продуманно её изложить, чтобы сильнее била по нервам).

Есть своя специфика в том случае, когда автор не то чтобы реальному лицу или группировке косточки перемывает, а вместо того (будучи, к примеру, сочинителем фэнтези) изображает сообщество вымышленных лиц (существ) и хочет показать их гадски-гадостными и злобно-злодейскими. В этом случае автор сам творит изображаемый мир, и ему, как правило, виднее, где там чего и кто там какими чертами обладает. Так что в этом последнем случае — о «клевете» толковый исследователь уже не заговорит. Разве что повествование в итоге выйдет таким, что авторские декларации содержать будут одно, а логика изображаемого — невольно намекать на иное…

Но во всех этих вариантах прослеживается (или рискует завестись, если автор недостаточно ответственно настроен) один и тот же древний идеологический штамп: сеять истерию осуждения и неприятия по отношению к лицу или группе. Для этого рассказывают плохое о неодобряемом лице или группировке (правдиво и/или лживо) с единственной целью — настроить против них:

• себя (дополнительно, то есть занимаясь самораспалением);
• своих друзей и соратников;
• посторонних, которые были не в курсе;
• посторонних, которые считали, что они в курсе, но о каких-то конкретных фактах (или версиях) дотоле не слыхивали;
• менее стойких представителей той очерняемой группы.

Таким образом, вместо того чтобы стремиться сделать общество здоровее (теми способами, какими это действительно осуществимо), такой горе-идеолог стремится просто возбудить вражду к кому-то — или подогреть её ещё сильнее, если она и так есть. А это, как только становится целью — означает постоянный источник конфликтов, без шанса на их продуктивное разруливание.

Если о ком-то болтают и/или пишут, будто он жрёт младенцев, насилует женщин и не берёт пленных (или делает что-то из той же серии) — тогда одно из двух:

• или это ложь, клевета, то есть явление безусловно негодное (в том числе по отношению к злодею), такое, которое в итоге не окупится, даже если кому-то померещится, будто оно окупилось;
• или это правда — ну так принимай меры, а не раздувай истерию. Найди способ убедить этого «кого-то», чтобы он поменял практику. А если это невозможно или нецелесообразно — создай ситуацию, когда у этого «кого-то» не будет физической возможности продолжать прежнюю практику. И ограничься этим, чёрт побери! Не провоцируй часть населения на поиск тех, по отношению к кому якобы «всё можно».

Правильный вопрос — не «кого ненавидеть», а «как поступить».

Но поди ж ты объясни это любителям поненавидеть…

Общеизвестные варианты возникновения тропа

• Самый древний и сейчас почти нигде не встречающийся: автор пытается создать злодея самым мерзким, самым гнусным, чтобы читатель или зритель ещё больше ненавидел и боялся его вместе с героями — и вот автор наделяет отрицательного персонажа чертами, которые современная автору общественная мораль считает злыми, плохими, ненормальными, например, делает его уродливым внешне. Ну, а что, публика не любит некрасивых людей, значит, нашего злодея она будет не любить ещё сильнее, а нам того и надо. Ближе к девятнадцатому веку, когда в сознание масс потихоньку начало проникать различие между личными качествами человека и тем, над чем он не властен, этот троп начал уходить в прошлое, но в начале века двадцатого возродился с новой силой (например, нацистская идеология, включающая в себя антисемитизм и антикоммунизм — см. образ «жидобольшевика — комиссара» на плакатах)
• Другой вариант: фракционный подход. Автор намеренно использует искусство для того, чтобы защищать и пропагандировать свою систему взглядов (как правило, не слишком гуманных и прогрессивных, но иногда и наоборот — очень прогрессивных для своего времени), он делает негодяя представителем какой-либо нежелательной автору группы (расовой, этнической, профессиональной, конфессиональной, социальной, сексуальной, классовой) или просто — в случае с милитаристами — гражданином враждебного государства — и одновременно полным чудовищем.

Уточнение

Справедливости ради: не всякий автор, поступающий так, непременно подлец и маргинал. Сам по себе этот художественный приём — как и всякий другой — несомненно, имеет право на существование. Но им очень легко злоупотребить, и если автор и вправду не шовинист и не хочет таким показаться — он должен соблюдать особую осторожность, или вообще отказаться от использования этого холиварного приёма.

Положим руку на сердце и скажем со всей прямотой: в реальной жизни таки иногда встречаются полные чудовища. А чаще — те, кто действует неотличимыми от них способами, будучи в душé белыми и пушистыми (да только в таком разе кому легче от их белости и пушистости?). И при этом полное чудовище (или некто косплеящий таковое) неизбежно принадлежит к какой-нибудь группе: расовой, этнической, профессиональной, социальной. В жизни всё бывает — случается, что и к сексуальной тоже.

Наконец, все мы — какого-нибудь пола. Никуда не деться от этого и негодяям, включая сюда и полных чудовищ. (Если, конечно, речь не идёт о каком-нибудь фантастическом существе, бесполом по определению.)

А многие одновременно ещё и граждане какого ни на есть государства.

Грань тонка, но отчётлива. Она видна из того, что именно говорит автор. «Он злодей, а ещё он негр» — это совсем не то же самое, что и «он злодей, потому что он негр». Первое — констатация факта. Второе — социально деструктивное, да ещё и противозаконное явление: шовинизм (в данном случае такой подвид шовинизма как расизм) в чистом, беспримесном виде.

Вывод

Вся суть в том, ради чего автор делает то, что делает (сверхзадача) и что он хотел в это вложить (задача), а также что получилось на выходе (фактическое авторское послание).

В итоге обычно одно из двух:

• Или присутствует нездоровый акцент на что-нибудь (и тогда с автором всё понятно)…
  • Как вариант: нездоровых перегибов в частностях вроде бы нет, и персонажи изображены ровно так, как в жизни, но системный (обобщающий) вывод шовинистического характера всё равно сделан, и тогда это тоже считается за доказательство деструктивности опуса. Очень редко (среди шовинистов и апологетов тоталитаризма мало интеллектуалов), но так бывает.
• …или образ разумно сбалансирован и просто показывает нам то, что вполне могло бы быть в реальности — или даже то, что общеизвестно в ней. Причём всё это показывается ради чего угодно, да только не затем, чтобы настроить одну часть общества против другой. В этом случае, право же, не беда, если персонаж будет отрицательным, но при этом окажется представителем какой-нибудь группы, другие представители которой в реале горланят «Как ты, автор, посмел, мы оскорблены!!11».

Первично-стереотипные примеры

В большинстве своём являются негосударственной пропагандой «наше дело правое» со всех сторон конфликта. И да, люди которые это писали реально верили что всё так и есть, вне зависимости от того что было на самом деле. На самом же деле все были хороши, ибо в войнах, особенно гражданских, ангелочки в белом были ровно один раз (см. Гобинд Сингх), в остальных же случаях вне зависимости от точек зрения писателей, на войне творилась примерно одинаковая дичь.

• Генрик Сенкевич в романе «Огнём и мечом», посвящённом начавшемуся в 1648 г. восстанию Богдана Хмельницкого, показал, как козаки жгут костёлы, насилуют католичек, топят и вешают еврейских детей, зверски казнят шляхтичей, а простой народ угоняют в плен и продают татарам. При этом «колокольный звон и крестные ходы не прекращались ни на миг». Гоблинообразные украинцы распивают горилку из ночного горшка, татары — оркообразные эпилептики. Поляки применяют подход — «запытать и на кол посадить! — Да, но они же наших отпустили! — Ты что, меня с бунтовщиками равняешь?!», потому что противник изображается именно в плоскости «выродки-недочеловеки», а положительные персонажи показательно расстреливают мирное население.
  • Поправлено в экранизации Ежи Гоффмана — расправы над евреями показаны фоном, творимая непосредственно в кадре жесть приписывается характерам конкретных персонажей (в основном, Вишневецкого, которого даже открыто упрекнул в излишней жестокости член посольства к Хмельницкому). Сцена с «Ты что, меня с бунтовщиком равняешь» осталась, но теперь никакого одобрения со стороны автора не ощущается, скорее напротив. Употребление вина из ночного горшка тоже осталось, но подано как комедийный эпизод — казаку и в страшном сне не могло присниться, что из золотой чаши с ручкой можно не пить а… наоборот. Узнал много нового о достижениях цивилизации под хохот товарищей.
• В основе практически всех историй о пиратах карибского моря лежит «чёрная легенда» об испанцах. Особенно хорошо это видно в творчестве Сабатини — испанцы выставлены патологически мстительными, тупыми и лживыми моральными уродами в большинстве своём. «Чёрная легенда» дала прекрасный повод к романтизации образа пиратов — испанцев грабить хорошо, они же плохие и кроме золота и аутодафе ни о чем не думают.
  • На самом деле нет. Тщательный подсчет явно отрицательных персонажей в трилогии Сабатини внезапно приводит к удивительному результату: испанцев, англичан и французов в списке примерно поровну. Правда, это касается конкретных персонажей — с определенным именем и какой-никакой историей. Однако, поскольку в сеттинге (и IRL) Блад (и его реальные аналоги) воюет против испанцев, «в целом» они действительно хуже остальных.
• Более специфический пример — произведения о Гражданской войне в России, ибо имеются минимум две волны произведений. Первая волна — произведения, написанные по горячим следам минувшей войны («Как закалялась сталь», например). В «Чапаеве» или первой экранизации «Хождения по мукам» красные герои героически повергают орды злобных золотопогонников. В «Чертополохе» Краснова и прочих произведениях эмигрантской литературы образ сосредоточия всех пороков примеряют на красных. Во второй половине XX в. в советском искусстве возобладал более спокойный тон, в кино прописался белогвардеец — хороший человек, оказавшийся на неправильной стороне. А самым неприглядными персонажами стали уже «зелёные» бандиты. Первое поколение эмигрантов легло в могилы, у второго были уже свои тревоги… Но перестройка породила новую волну идейных споров и, соответственно, произведений о Гражданской войне. В большинстве своем эти произведения носили антибольшевистский характер и образ врага в них отличался повышенной мифологизированностью. Педаль в пол — цикл «Око Силы» Валентинова, в котором на стороне большевиков играет откровенное Чу-Чу. Не смотря на то что война давно закончена, сражения на почве пропаганды продолжаются.
• Произведения эпохи Холодной войны, причём с обеих сторон. В бондиане или романах Клэнси действуют злобные фанатики-коммунисты, грезящие о мировом господстве и готовые пролить ради него реки крови. В «Джине Грине — Неприкасаемом» и прочих советских политических детективах действуют коварные империалисты, грезящие о мировом господстве и готовые пролить ради него реки крови. Фактически — троп «Вам террористы, нам партизаны», доведенный до предела. В качестве ложки мёда можно сказать что в большинстве своём там альтернативно-исторический сеттинг, ибо с реальностью всё это как правило имеет очень мало общего.
• О балканских войнах 1990-х гг. редко можно найти что-либо толковое, демонстрирующее ситуацию во всем ее озверении и мерзости — войны всех против всех, причем не такой, когда воюют армии, а такой, когда воюют кровники. Здесь, в зависимости от стороны, либо кровожадные демоны-сербы чисто по приколу режут мирных хорватов, боснийцев и албанцев, либо сербская армия еле-еле сдерживает режущих мирное сербское население хорватских, боснийских и албанских отморозков, нанятых на кровавые зелёные деньги. Впрочем, первый подход развит сильнее, ибо распространен на культурно-доминирующей стороне. Из объективизма можно отметить разве что «Спаситель», где ситуация показана максимально реалистично и оттого максимально отвратительно. Но и то — крайне жестокая сцена расправы боевиков-хорватов над сербскими мирными жителями в конце фильма затем была вставлена в фильм «В тылу врага» уже как сцена зверств орков-сербов, и какая разница, что молот — это чисто хорватская народная забава. Такая вот топорная пропаганда.

Вторично-идеологические примеры

• Еврей-ростовщик по имени Шейлок из шекспировского «Венецианского купца» в качестве неустойки пытается вырезать у героя его печень — но справедливость восторжествовала, и Шейлока принудили принять христианство. Неизвестно, сам ли Шекспир ненавидел евреев, или подыгрывал настроениям публики, но в фашистской Германии пьеса классика пришлась очень кстати.
  • Как «фунт плоти» даже с последующим указанием «с груди его» превратился в печень?
• Джозеф Конрад, английский писатель польского происхождения. «Полукровки» в его произведениях сплошь мерзавцы.
• Говард Филлипс Лавкрафт. Увы и ах, будучи в остальном человеком благородным и щедрым, ГФЛ очень, очень не любил евреев (хотя — или «поскольку»?" — был женат на еврейке Соне Грин), азиатов и негров. В особенности — последних. Практически все его зловещие культы держатся на дегенеративных «цветных», вдобавок в его загашнике имеется стихотворение под названием «На сотворение негров», лишающее последних иллюзий. Что поделаешь, подобные настроения были распространены в ту пору — и не только в США.
  • И это не считая баек про неполиткорректную кличку кота (считается, что это Н-слово) и эпизод с простым испугом писателя при виде толпы азиатских эмигрантов.
• Старина Роберт Говард был вполне себе расистом, хотя на фоне его друга Лафкрафта смотрится членом «Чёрных Пантер». Почти в каждом из циклов Говарда появляется хотя бы один крутой негр на стороне героя. При этом расизм, без сомнений, есть — большинство чёрных племен изображены мелкими гопниками, которые без сильной руководящей руки неспособны ни на что круче ограбления близлежащей деревни. С другой стороны — примерно такие нравы существовали в Западной и Экваториальной Африке до прихода европейцев. Достаточно крутые местные лидеры появлялись там относительно редко (империя Мали как раз такой случай). И большая часть межплеменных разборок состояла как раз из мелких стычек, без попыток завоевания. Уже не говоря о том что в рабство своих соотечественников продавали вожди племён.
• С фитильком: Эдгар Райс Бэрроуз, серия про Тарзана. С одной стороны, главный герой и его подруга общаются и ведут себя с благородными дикарями Вазири как с равными, и это часто подсвечивается. И вообще, предрассудки цивилизации часто высмеиваются, и противопоставляются простым и честным нравам диких зверей. Также изредка встречаются благородные арабы, с которыми Тарзану и дружить не стыдно. Но, при этом с другой стороны… всё остальное население Африки в серии — это либо тупые, грязные, трусливые, суеверные неблагородные дикари негры, либо тупые, грязные, при этом хитрые и мстительные арабы.
• Американский фильм «Рождение нации» (1915), проповедующий, что все негры — грязные злобные животные, место которых — под сапогом цивилизованного и набожного WASP-а, а Ку-Клукс-Клан, дескать — благородный рыцарский орден, восстанавливающий расовую справедливость, отправляя негров на это самое место. А уж как мерзок выведенный там обезьяноподобный негр-насильник! (Притом что в реале такие чернокожие отморозки иногда могли попадаться — но фильм, как и любая пропаганда, делает из исключения правило…)
• Снятый в нацистской Германии фильм «Еврей Зюсс» (1940) — туда же. Мерзкий, циничный и беспринципный нувориш Зюсс Оппенгаймер втирается в доверие к глупому, безвольному и алчному до увеселений и показной роскоши герцогу Вюртембергскому, грабит и притесняет честных бюргеров, наводняет город своими соплеменниками, стремясь сделать из Вюртемберга «землю Обетованную для евреев», и в итоге насилует возлюбленную главного героя. Для зрителя, не обременённого антисемитизмом, очевидно, что главный виновник бед жителей Вюртемберга — именно герцог: с таким же успехом к нему мог примазаться мошенник абсолютно любой национальности, и дело закончилось бы точно так же. Но его в финале постигает смерть от кармы, а вот Зюсса торжественно казнят, попутно вновь принимая отменённый ранее закон, запрещающий евреям селиться в Вюртемберге. Посыл очевиден, сам Геббельс назвал фильм «идеально антисемитским».
• С фитильком: комиксист Эрже (Жорж Реми) в молодости был антисемитом, но позже устыдился и раскаялся. В ранней, довоенной версии «Таинственного метеорита» (одного из эпизодов «Приключений Тинтина») была антисемитская сцена с двумя карикатурными евреями. При переизданиях (в 1950-е годы и далее) Эрже ее удалил.
• Айн Рэнд, «Атлант» — демонизация социализма, в котором автор не разбиралась, вместо него описывая типичный олигархический капитализм.
• Брэм Стокер — ещё один «титан и основоположник». В его «Логове Белого Червя» насквозь положительные герои изрыгают тонны отборной расистской брани в адрес негра, и вообще, по мнению автора, единственный белый, который может быть хуже черного — это Червь.
• Известный южноафриканский писатель Уилбур Смит любил изображать своих чернокожих соотечественников полными чудовищами. После падения апартеида эмигрировал из ЮАР и, как ни странно, сильно сбавил уровень ненависти. Первые его романы в ЮАР запрещены за расизм, но были популярны (и до сих пор издаются) в России (неясно, благодаря расистской пропаганде или вопреки ей). Тут вообще сложно сказать, критика это или пропаганда — особенно учитывая что самая кровопролитная война со времен Второй мировой была таки в Африке.
• Сергей Тармашев. Чуть менее чем все его творения повествуют о Большой Катастрофе, и чуть реже чем в ста процентах случаев эту катастрофу устраивают евреи или косплеящие их образ существа. Прекрасный образец тропа.
  • Правда, не во всех книгах. В прологе «Чистилища» главным виновником всё-таки стал недобитый нацист Вильман, выпустивший заразу в мир.
• Писателя Андрея Земляного отличает патологическая ненависть к неграм. В дилогии «Войны крови» он прямо оправдывает все действия Ку-клукс-клана, включая суды Линча и сожжение негров заживо. Евреям достается тоже. Тоже прекрасный образец тропа.
• Юлия Латынина очень любит писать про мужественных кавказских мачо и пьяных русских дебилов, взяточников и хамов. В теории это могло бы иметь воспитательный характер — ибо она, можно сказать, раскрывает образ врага в себе, доводя до абсурда отрицательные качества одних и скрывая оные у других. Но, так как она это делает неправильно, то гораздо чаще это вызывает смех, недоумение, а то и злость или ненависть лично к ней — в зависимости от психологии читателя. Впрочем, есть и другое объяснение.
• Олег Верещагин выводит в виде противников своих героев (как правило, принадлежащих к очередной Космической Российской империи) практически конкретные страны и нации.
  • В его «подростковом приключенческом романе», где автор сделал героем молодого себя, негроиды изображены каннибалами-некрозоопедофилами, заменяющими орков и полных чудовищ. Их хозяева — арабы. Впрочем, неудачная басня, ибо фактические Самый Главный Гад и высшая инстанция добра в этом мире фактически одна и та же организация.
• Юрий Нестеренко ненавидит людей вообще, а в особенности коммунистов, сторонников политкорректности, верующих всех религий (особенно мусульман и христиан), арабов, русских, любовь, секс, Луркморье… Да проще перечислить, что он не ненавидит! Себя, конечно же. Ну, и ещё науку — потому что только она сможет найти средство уничтожения всего вышеперечисленного! Концентрат ненависти из палаты мер и весов.
• Вадим Панов — в цикле романов «Тайный Город» представлен ряд эпизодических и весьма неприятных персонажей с типично еврейскими именами-фамилиями. А в цикле «Герметикон» злодеями являются галаниты — помешанная на прибыли раса со своей, отдельной религией. В первой книге цикла протагонист Помпилио с презрением рассказывает о главном галанитском празднике, в котором без труда угадывается Ханука. Не так давно решил переключится на нового врага: в романе «Zандр», большая часть антагонистов срисована с политиков Украины, пришедших к власти после Майдана. Коньюнктура такая коньюнктура…
• Писатели, вроде Ильи Деревянко и Никоса Зерваса — два типа врагов. Либо звероподобные мусульмане-чеченцы, выполняющие роль тупых орков, либо коварные жидомасоны-либералы-сатанисты. Получилось смешно.
• Юрий Петухов в своих книгах даст фору всем вышеперечисленным. И даже любым двум-трём вышеперечисленным, вместе взятым. Такого таланта в живописании «мерзейшей мощи» адских сил, под видом которых (не очень-то и) скрываются давно знакомые нации и фракции, земля русская давно не рожала. Да и не только русская.
• Роман Злотников — трилогия «Арвендейл» начинается как неплохое приключенческое фэнтези, продолжается как приключенческое фэнтези, перебиваемое лекциями о том, что монархия это хорошо, а править должны только потомственные аристократы, а заканчивается как пропагандистская агитка о ужасах демократии, где под образом империи орков очень топорно выведены США. Как и всё его творчество — тупейшая пропаганда, зато читается смешно и весело.
• Михаил Ланцов. Главные гады — англичане (если события идут до XX-го века) или американцы, если дело касается ВМВ.

Маргинальные группы

Осторожно, деликатная тема! Posmotreli не составляет списки «конкретно названных государств, неправых в таком-то или сяком-то отношении в тот или иной период истории». Здесь не политический форум, любые холивары (и всё, что может их спровоцировать) запрещены правилами. Меньше рецептов, больше культурных отсылок.

Некоторые группы в реале — социально опасны по самой своей сути. Принадлежность к ним безусловно зависит от личного выбора, и только от него. Высока вероятность, что их представитель реально окажется негодяем. Или со временем сделается таким. Или станет действовать негодяйскими способами, каким бы милым и прекрасным этот человек ни был во всём остальном. Обратите особое внимание на сноски!

• Невоспитанная и необразованная гопота, лезущая на стенку от скуки и однообразия своего существования. Нередко она перенимает стандарты поведения у криминальной субкультуры.
• Испорченные аристократы. Или выделенная по любому другому признаку «элита», притом заметно разложившаяся. Мирно хрустеть французской булкой не могут.
  • В то же время стоит помнить: «испорченная» аристократия испорчена не полностью. Поэтому огульно осуждать всю эту социальную группу нельзя (хоть мне, автору комментария, и очень хочется как антимонархисту) — там всегда есть те, кто не совершал зла. Не повторяйте ошибку времён Гражданской войны! Единственный нормальный человек может найтись и среди противников.
• Преступный мир. Антизаконны, антисоциальны и противны любому гражданскому обществу.
  • Однако и благородный разбойник тоже среди них может встретиться.
• Деструктивные секты.
• Террористические группировки. Многие в них попадают как раз из деструктивных сект.
  • А неоднозначность террора показывают тропы Благонамеренный экстремист и Вам террористы, нам партизаны. Часто показывается, что терроризм как метод — несправедлив… и в то же время участники террористической ячейки всегда не очень-то умные, поэтому других методов борьбы ради своей цели они, по дурости своей, не знают.
• Силовые структуры чрезмерно агрессивных государств (как вариант — государств с выраженной шовинистической идеологией). Более общее — вообще любые силовые структуры, нарушающие под благовидным предлогом законности и приказа права человека — ну там, типа, права на свободу ассоциаций, свободу слова, свободу вероисповедания, свободу собрания и т. п.

Членство в таких группах как-то не располагает к проявлению на практике высоких моральных качеств — даже если человек наделён ими свыше всяких ожиданий. Состоя в одном из таких коллективов, не захочешь, а замараешься — если не предпочёл вовремя его покинуть.

Так вот, сам факт принадлежности персонажа к одной из таких групп — еще не признак сабжа. Тем не менее, если автор очень постарается (точнее, перестарается), он состряпает Образ врага и на этой основе, то есть переборщит с НЕНАВИСТЬЮ к злодею и начнёт пробуждать своей лирой уже отнюдь не «чувства добрые». Это тупиковый путь — осуждать само лицо, а не его дела. Кроме того, такой образ злодея скорее всего потеряет в убедительности и правдоподобии, сделается более или менее «картонным». Ну это всё равно что сказать «он творит бесчинства потому что он злой».

Кому выгодно?

А действительно, кто особенно любит тащить Образ врага в художественную литературу, кино, комиксы, видеоигры, на театральную сцену и пр.?

• Те, кто обожает плодить в своих сюжетах примитивных злодеев, которых можно невозбранно пускать под тесак главгероя.
• Тот, кому не терпится пропагандировать собственные взгляды, а лучшего способа он для этого не нашёл. Дополнительные очки — если взгляды явно деструктивны в большей или меньшей степени.
  • Что может быть противнее, чем вкуривание в такие творения? Только прочтение комментариев к ним, сделанных политически ангажированными словоблудами.
• Предыдущий вариант, но не в искренне-упоротой, а в цинично-расчётливой версии: автор является частью пропагандистского аппарата и пишет то, за что ему платят. В заидеологизированных режимах такое было сплошь да рядом. Перечитай плашки! Приводить конкретные примеры запрещено, если только они не отражены в художественном творчестве именованного автора.

И напоследок

Для особо больших любителей позаигрывать с предметом статьи, не старающихся хоть как-то прикрыть и смазать реальный прототип врага в своём, так сказать, творчестве, — смеем напомнить, что это может оказаться не только аморальным, но и (в наши дни) откровенно противозаконным. Например:

«	Действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично или с использованием средств массовой информации либо информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети «Интернет», — наказываются штрафом в размере от трехсот тысяч до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до трех лет, либо принудительными работами на срок от одного года до четырех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет, либо лишением свободы на срок от двух до пяти лет.	»
— Уголовный кодекс Российской Федерации, ст. 282, ч. 1. Минюст предупреждает: заигрывайте, да не заиграйтесь! Хотя и так и эдак сядете, независимо от своих дел.

• См. также «язык вражды» — относительно новый тренд рекурсивного создания образа врага — экстремиста (экстремизмом де-факто считаются вообще любые радикальные течения). Плохо то, что основные определения — что есть экстремизм, что может считаться языком вражды, а что нет — в законе не указано, что позволяет толковать его в интересах правящего класса, а вовсе не ради защиты тех, против кого в основном направлены разные тексты националистической или религиозной холиварности. Помимо этого, есть два важных уточнения: во-первых согласно российскому закону тексты священых книг сами по себе экстремистскими материалами считаться не могут; во-вторых согласно мнению ЕСПЧ с одной стороны и первой поправки конституции США с другой, свободу слова ограничивать нельзя ни в коем случае, и осуждать следует только действия. В случае с ЕСПЧ есть маленькое уточнение — единственным исключением из правил является одобрение нацизма. А всё остальное — можно. Как вы понимаете, в РФ есть особое мнение по поводу того что можно писать и говорить, а что нельзя. Касаемо самого «языка вражды», то он является поводом для бана в интернет-сфере на очень многих ресурсах, фактически являя собой дискриминацию и незаконное ограничение права на свободу слова, под предлогом «ваш пост может оскорбить негров», а потому его оценка в свободолюбивом интернете в целом негативна. То есть, у данного явления весьма существенная политическая окраска, призванная существенно ограничить в легальных возможностях всех, кто против чего-либо.

См. также

• Враги в рогатых шлемах
• Очучеливание